О том, что местные красоты нравятся ей так же, как Велен, Йеннифэр, кажется, сказала не единожды, а по меньшей мере раз семь. Причем сказала так громко и отчетливо, что если рядом прятались эльфы, то у них зазвенело в их чутких ушах, а у местных патриотов закололо в груди от оскорбления их малой родины. Так уж повелось, что мысли свои чародейка любила озвучивать и с большой охотой доносить до всех окружающих, хотят эти окружающие того или нет. Йенна вообще была высокого мнения о собственных ценных замечаниях, поэтому из безграничного человеколюбия доводила оные до чужого сознания с завидной регулярностью и рвением. Геральт не был исключением, поэтому был вынужден выслушивать женское недовольство, к коему, кажется, относился со свойственным ему философским спокойствием и житейской мудростью, которая гласила, что лучше тактично промолчать и дать даме, натершей прекрасные телеса за время долгой езды в седле, выговориться, чем спать в конюшне, когда выдастся оказия наконец-то переночевать под крышей. Причем сон в конюшне — меньшее из зол, которое можно выбрать, когда твоя спутница вредная и злопамятная чародейка. Особенно когда твоя спутница Йеннифэр из Венгерберга.
После того, как возмущаться во весь голос надоело, Йенна поворчала некоторое время себе под нос, но это не возымело должного целебного эффекта, посему излияния волшебница продолжила мысленно, то и дело цепляя ведьмака, требуя от того развлечений, обожания, сочувствия и желательно всё одновременно и в больших количествах.
А под конец пути, когда Новиград обратился из точки на карте в точку обозримую, погода решила выдать пренеприятный фортель, совсем испортившись — от сильного ветра капюшон слетал с головы, а без него иссиня-черные локоны растрепались и лезли в лицо. Конечно, лошади это ехать не мешало, та безошибочно выбирала путь, однако наезднице это подпортило и без того не бог весть какое настроение. Геральт высказал скромную надежду о том, что они смогут переждать бурю в деревеньке под Новиградом, на что Йеннифэр высказалась в неизменной саркастично-скептичной манере. Особого выбора у них все равно не было, что раздражало чародейку сверх меры.
Ведьмак не был любимцем публики, но еще меньше нынче привечали магиков. Зная собственные умения вести дипломатические беседы после того, как в лицо несколько часов к ряду дул холодный северный ветер, последние несколько недель не было возможности принять ванны и умыться, а ягодицы нещадно ныли от продолжительного путешествия, Йен сочла лучшим решением, предоставить Геральту шанс договориться с местными и выбить им местечко в корчме. Если уж они не пожелают договориться с Белым волком — сами виноваты.

— Что за дрянная погода, — проворчала Йеннифэр, слезая с лошади, — могли бы ночевать в доме посла со всеми удобствами, но вместо этого застряли у самого Новиграда.
Волшебница обвела взглядом двор, пока Геральт снимал седельные сумки.
— Если этот старик накликает охотников, клянусь Силой, в этой деревне праздников больше никогда не будет.
Им только этих выродков не хватало для полного счастья, будто мало с Риенсом насиделась в подвале, скованная двимеритом. Ну уж нет, на сей раз она так просто не дастся, кучка прихвостней Радовида не сумеют её удержать, не сейчас, когда она наконец-то так близко к Цири.
Йеннифэр шла точно за ведьмаком, скинув капюшон. Она думала о том, как бы радушие не оказалось показным — надо будет прозондировать их нешибко загруженные извилины. Уж лучше узнать о том, что их сдали охотникам до того, как те заявятся на порог.

«Не волнуйся, Йен» — легко сказать, но как сложно сделать. Чародейка хмурится и поджимает губы, в последнее время не волноваться у неё совсем не выходит. И, пожалуй, ей это простительно. Хорошо хоть не спит с ножом под подушкой, но это скорее из практических соображений — чего толку от ножа, если нападающий управился с сопровождающими чародейку лицами, будь то эскорт из людей Императора или же самого ведьмака. Нож — скорее игрушка в данном случае, а вот молнии метать — её сфера и отточенное годами умение (вспомнить хоть первую встречу с Геральтом в Ринде).
Йеннифэр сочла лучшим промолчать, оставив слова возлюбленного без комментариев. Хотя в действительности, женщина попросту сильно устала от дороги меж гиблых топей Велена, от вечной погони и бесплотных попыток найти Цири, от невозможности колдовать в полной мере, от непреходящего беспокойства и страха за своего Утенка. От дрянной погоды, брюк и необходимости кого-то ненавидеть, обещая самую жестокую расправу, едва представится случай. О, Йенна гневалась часто, не менее часто держала на кого-то обиду и помнила большую часть своих недругов по той простой причине, что им с момента встречи и получения сего клейма врага народа на роду было написано до самой смерти оборачиваться и смотреть, как бы при новой встрече не получить какого-нибудь колдунства или ещё какой пакости в спину. Но всё кроме Ложи представлялось теперь слишком пустым и слишком мелочным. Эредин распалил в Йеннифэр такой огонь ненависти, что с ним не сравнятся все костры Новиграда, несущие смерть нелюдям и магам.
И хоть это придавало сил, не самым лучшим образом действовало на кожу. Да и засыпать под собственный бубнеж с проклятиями чуточку сложнее.

Было тепло — остальное Йеннифэр мало волновало. В конце концов, украшения, на её нескромный вкус, могли быть подобраны и получше, а в запахах, доносящихся с кухни, чародейка не улавливала ничего особо соблазнительного. Осматриваясь недоверчиво, села на скамью спиной к стене. Так, может, и не выскочить из-за стола при необходимости, зато никто не зайдет со спины, да и видно весь зал корчмы со снующими по нему обитателями.
Она не обратила внимания на разговор Геральта и корчмаря, как и на брошенный в её сторону взгляд ведьмака. Только села к нему чуть ближе положенного, легонько соприкасаясь локтем с его рукой и чувствуя бедром его ногу — не здесь им переживать о приличиях, но внутреннее напряжение и обида на беснующуюся погоду не позволяли проявить нечто большее.

Йенна фыркнула на слова о посланной богами волшебнице. Йеннифэр из Венгерберга могут послать разве что в наказание, но по обыкновению её никто не посылает. Чаще всего кого-то отправляет по известным извилистым маршрутам именно она.
— Пусть у высших сил тогда и просят, — фырчит оскорбленной кошкой, которой вместо свежайшего омара принесли всего лишь лосося.
Какое ей дело до чужой свадьбы? Подумаешь, не повезло с погодой. Дойдут до храма, совершат обряд, а после будут пить и жрать в три горла, и какая разница, где валиться под стол: под крышей корчмы или на улице? И там, и там собаки, рыскающие в поисках упавших угощений, оближут лицо, а в корчме хотя бы вместо грязной прохладной земли такой же грязный, но чуть более теплый пол.
— Была, когда являла собой юное наивное дарование, то бишь лет семьдесят назад.
Врала, конечно, Йен изредка захаживала на деревенские праздники, даже если это был не Беллетэйн. Увести какого-нибудь крепкого молодца на сеновал, чем не хорошее средство от бессонницы?

Когда подошел корчмарь, Йенна посмотрела на Геральта, тот отчего-то смотрел на неё и словно бы выжидал реакции, будто боялся, что придется усмирять женское недовольство. Недалеко от правды, честно говоря.
— Сначала мы поедим, а после я с удовольствием воспользуюсь кадкой с горячей водой, — корчмарь поклонился, но чародейка уже смотрела на Белого Волка, не обращая внимания на кмета, — а после сделай так, чтобы я снова не замерзла.
И словно бы  потеплела, и вправду оттаяла хоть немного, возвращая привычное расположение духа.
— Только не говори, что ты хочешь погулять на деревенской свадьбе. Конечно, понимаю, что общество царских особ всех мастей за последние годы тебе успело наскучить, но… — «ты серьезно, Геральт?» осталось не произнесенным.
Конечно, в их обстоятельствах один потерянный день казался уже каплем в море, ведь сколько времени они потратили в Велене, тогда как сразу могли отправиться в Новиград. Сколько времени они потратили на конную езду, не имея возможности использовать портал из-за остроухой паскуды, что уже смирилась с тем, что куда проще прыгнуть на след Йеннифэр, чем вечно ускользающей ведьмачке.