Предупреждение: NSFW

Солнце ушло за горизонт часа три назад, но лагерь темерских партизан и скоя'таэлей не спит - по крайней мере, не весь. Часть занимается необходимой рутиной, кто-то все еще тренируется впотьмах, а Роше с несколькими подчиненными и десятком краснолюдов сидит у костра и с кружкой краснолюдского пойла слушает их байки, да и сам не отстает рассказывать парочку своих.
У него был повод праздновать: очередной нильфгаардский отряд успешно затонул в веленских топях, оставив после себя приличный для обеспечения отряда скарб. Да, то был не первый да и не последний отряд, да, с неделю назад они обзавелись похожими припасами, однако... Вернон устал. Ему нужно был хоть немного сбросить напряжение, копившееся из-за обстановки в лагере, из-за постоянного переваривания яда, которым без устали плевался в него Йорвет всякий раз, как они пересекались. Роше был выносливым, но не железным, не ведьмаком и не големом, чтобы пропускать это все через себя в подобном количестве и в такой концентрации. Ему был необходим отдых, хотя бы такой.
Очередной откупоренный бочонок, и сидящий рядом краснолюд Серо́м до краев наполняет махакамской брагой его кружку. Темерец не против: ему еще есть куда пить, в отличие от пары его солдат, завалившихся с бревен на землю и периодически громко всхрапывающих. Некоторые, впрочем, еще держатся, потому что пьют осторожнее - махакамская коварна, это всем известно.
Жаль, Вэс отказалась присоединиться - могла бы поставить против кого-нибудь из этих дурачков и выиграть.
Пытаться перепить краснолюдов было, конечно, глупо. Роше, однако, словно бы решил попытаться.
- А ты крепкий мужик, Роше! - громогласно восклицает Таркин Эрсо, глядя на то, как темерец в несколько глотков опустошает кружку. Таркину уже за сотню, он перевидал выпивох, так что комментарий Вернону льстит и даже не смущает манера краснолюда не выделять его положение в лагере. Есть в том что-то близкое, словно они собрались тут как друзья, хотя ими и не были.
- Пытаюсь соответствовать, - усмехается он, вытирая рукавом рот и подставляя кружку под новую порцию браги.
Эльфов в их веселой компании, конечно, нет. Они только ходят мимо и кривят свои красивые морды. И это еще Йорвета не видно: тому бы наверняка было что высказать на эту картину. Роше, правда, не уверен, что в таком состоянии сдержался бы от ответа. И неизвестно, что бы он мог сказать.
Сейчас, во всяком случае, в голову лезет какое-то странное дерьмо.
Даже когда ты отдыхаешь от Йорвета, ты думаешь о Йорвете, Роше. Ты или мазохист, или влюбленная девка, и я даже не знаю, что хуже.
"Да нет, - думает Роше, пытаясь собрать мысли в кучу. - Ерунда все это".
Просто о чем ему еще думать? О том, что его Темерии нет больше на карте? О том, что их сопротивление только пока что обходится без потерь на вылазках? Может, Фольтеста вспомнить? Нет, все это было, пожалуй, куда большим мазохизмом, чем мысли о заебавшем его в край эльфе.
Эльфа, в конце концов, можно и просветить о том, что я думаю. Да, я не хочу с ним разводить лишний раз конфликты, но... но, сука, как же он бесит. "Роше, ты беспросветный кретин", "Роше, как твоих подопечных еще не перебили, они же дуболомы без мозгов", "Роше, я бы в жизни не доверил тебе никакую серьезную миссию" - и это, блять, после того как я его спас. Мудак.
Роше сам себе не мог объяснить, почему ему настолько неприятно слушать беспочвенные претензии командира скоя'таэлей. Они так долго были врагами, их руки в крови по шею - столько подчиненных друг друга они переубивали. Йорвет помогал Лето убить Фольтеста. Все, что темерец получает от эльфа сейчас, закономерно, и Вернону самому бы столько ненависти испытывать в ответ. Но вся она словно выгорела после начала войны. Не сразу - постепенно. С окрепшим пониманием, что скоя'таэли не от хорошей жизни людей ненавидят.
Надо было самому стать отщепенцем без своей земли, чтобы это понять. А еще мнил себя разумным мужиком.
- ...Роше! Эй! Ты что-то помрачнел больно, - доносится до него голос Таркина, а до темерца доходит, что он уж больно глубоко погрузился в себя. Сморгнув наваждение, он отвечает:
- Да, похоже на то. Вспомнил Радовида, - несколько краснолюдов понимающе кивают, пара из них неприязненно сплевывает, кто-то ругается на краснолюдском.
- Да чтоб этот ушлепок подавился, - не слишком громко ворчит Таркин, и Роше хмыкает: он разделяет эту мысль, как никто.
Поболтав остатками выпивки в кружке, Вернон залпом допивает и неспешно встает, потягиваясь.
- Пожалуй, пойду я, пока никто не пришел высказать мне, что я спаиваю его краснолюдов, - всем, естественно, понятно, о ком речь. И краснолюды - из темерцев же один только Роше и на ногах - не стесняются в голос рассмеяться.
- Да уж как же! Вали давай, полосатый, пока мы тут из-за тебя не надрались, - со смехом выдает Эрсо, и Вернон только негромко смеется в ответ на обращение: учитывая, что броню с фирменным полосатым гамбезоном он уже оставил в палатке и сидел в одной рубахе и штанах (достаточно теплых, впрочем, чтоб не мерзнуть в прохладе апрельской ночи), это было еще забавнее. Или это от выпитого оно кажется смешнее, чем есть на деле.
Решив, что перед сном хорошо бы отлить, Роше сперва направился к отхожему месту. Справив нужду, он также вымыл руки и умылся, пытаясь сбросить опьянение, но на деле в его голове стало только больше туману.
Что там я хотел сделать-то? О чем я думал?
Застыв на месте, Вернон усиленно пытался вспомнить, что же такого важного он не сделал.
Не высказал Йорвету, какой он мудак и как он заебал меня своими придирками.
Судорожно втянув воздух, Роше решил исправить сие досадное недоразумение и направился прямиком к палатке лидера скоя'таэлей. Несмотря на опьянение (и довольно сильное), его даже не шатало, хотя в голове была невообразимая каша. Стараясь выбирать проходы потемнее, он минут десять бродил между эльфских палаток, нарезая круги и делая совершенно идиотские петли, пока не оказался перед нужной.
Внутри было темно и тихо, Роше прикрыл глаза, чтобы вслушаться... и едва не упал, задремав.
"Нет, нахер этого эльфа, пойду спать", - справедливо решил для себя Вернон. И шагнул в палатку.
Как хорошо, что я додумался раздеться раньше.
Стянуть с себя сапоги, штаны и рубаху было делом куда менее трудным, чем расстегивание его брони. Так что, закинув вышеозначенные предметы одежды куда-то в сторону, Роше остался в белье. Едва разглядев лежанку в темноте палатки, он завалился на нее и забрался под одеяло.
"Разве она была справа от входа?.." - успел подумать он, прежде чем провалиться в сон.

***
Утро выдалось солнечным, но холодным. Даже под пледом спящий Роше ощущал, что мерзнет, и перевернулся на другую сторону, чувствуя сбоку от себя источник тепла. Он подтянулся ближе, прижимаясь к, как оказалось, телу другого человека, тоже подмерзающему под одеялом, и с удовольствием выдыхая в чужую шею.
Давно я в борделях не проводил ночи.
Пробуждение медленно наползало на сознание, не давая вспомнить предыдущий день и полностью оценить происходящее. Тело рядом было обнажено, ладно сложено и, судя по плоской груди под ладонью Вернона, принадлежало мужчине, что темерца не особо смущало - у него был и такой опыт, так что ему было вполне комфортно сейчас.
Совершенно не помню, как вчера трахался. Значит, надо повторить.
Ладони совершенно естественно оглаживают торс его, очевидно, любовника. Роше чувствует под пальцами бугорки шрамов, но не придает этому значения. Он прижимается губами к шейным позвонкам и тянет носом запах пота, необычный, с горькой хвойной нотой, но приятный, так и тянет попробовать на вкус.
Одной рукой Вернон скользит еще ниже, накрывая полувставший со сна член незнакомца (он все еще не может припомнить, кого снял вечером) и прижимаясь к его заднице. Задница у того была что надо: крепкая и округлая, идеальная для того, чтобы вжаться в нее собственным выпирающим сквозь ткань белья членом.
Надо оставить этому парню больше денег.

Наслаждение от приятного ощущения чужой горячей кожи под пальцами исчезает непозволительно резко. Роше не успевает даже возмутиться, когда его безымянный любовник куда-то исчезает, оставив его без одеяла, потому что у горла ощущает лезвие ножа. Подобное, конечно, заставляет открыть глаза, но это мало что дает: с похмелья окружающее плывет, так что темерец снова смеживает веки, пытаясь привести себя в чувство.
Что за черт? Не припомню, чтобы в борделях так будили.
Роше пытается понять, что происходит, но удается с трудом. Мысли в голове путаются, сбивают друг друга, не дают толком ни вспомнить прошедшее, ни попытаться осознать настоящее.
На помощь приходит голос. Голос, который он узнал бы в любом состоянии.
- Роше...
Какого...
Вернон опять открывает глаза и наконец видит перед собой то, что он совершенно не ожидал увидеть с утра пораньше после столь приятных физических ощущений, – перекошенное от ярости лицо Йорвета.
Здравый вопрос "Йорвет, какого хера ты здесь забыл?" застревает в горле, потому что эльф снова подает голос, и по его тону, по обрывкам фраз, которые от гнева тот даже не мог произнести, Роше понимает: его вопрос в действительности не совсем уместен. Руку с ножом Йорвет, все же, убирает, хотя по нему видно, что вместо этого он хотел бы темерца заколоть им.
Вернон открывает рот, чтобы спросить, что вообще происходит, но одергивает себя и вместо этого садится, оглядывая пространство вокруг. Знакомая ткань палатки, с проглядывающим на солнце рисунком лилий – у него самого такая же, но только внутри все стоит иначе. Да и сами вещи другие: пара скамеек, несколько сундуков и стол выглядят иначе. На последнем так вообще лежит ворох стрел, инструменты и куча склянок – совершенно не привычный Роше натюрморт.
Это палатка Йорвета. Какого хера я здесь?
Его взгляд снова возвращается к равендуку в темерских лилиях. Несмотря на гудящую слегка голову, ответ всплывает почти незамедлительно.
Я был пьян и хотел поговорить с Йорветом. А потом передумал. Но из-за того, что этот придурок использует палатку "Полосок", я решил, что это мой шатер.
Рука непроизвольно тянется к лицу, и Вернон жмурится и с силой проводит ею, осознавая, насколько проебался. Напиться с краснолюдами до того, что перепутать свою палатку с палаткой Йорвета, да еще и уснуть в одной с ним...
Стоп.
Распахнув глаза, Роше резко оборачивается на Йорвета. На тяжело дышащего от переполняющей злости Йорвета. На голого Йорвета, прикрывшегося до пояса простыней и сжимающего в руке нож.
И до него доходит.
Я только что прижимался членом к голой заднице Йорвета.
Когда Вернон думал, что этот гребанный эльф сведет его с ума, то он никак не предполагал, что это случится так. А сейчас он чувствует, как у него в голове рвется привычное мироощущение, потому что оказаться в одной постели со своим самым живучим и таким же бесячим врагом – это словно за гранью реальности. Но нет, вот они сидят: голый Йорвет в простыне и Роше в одном белье, с так и выпирающим сквозь него членом. Если в их мире существуют боги, то они знатно сейчас потешаются.
В горле у Вернона становится сухо, а оправдания, которым стоило бы сейчас прозвучать, никак не находятся.
Блять, а что я скажу? Извини, Йорвет, я спьяну перепутал твою палатку с борделем? Тебе стоит сменить расцветку палатки, иначе я буду не последним ночным гостем? Как насчет блинчиков на завтрак? Не переживай, я не скажу, какая у тебя классная задница?
От последнего мысленного вопроса он вздрагивает и вдруг понимает: именно так и есть. У Йорвета действительно очень хорошее тело, и у Роше хватало опыта, чтобы подобное утверждать. Невольно его взгляд скользит от лица эльфа ниже, подмечая четкий рельеф мускулов, знаменитую йорветову татуировку, которая, оказывается, гораздо длиннее, чем Вернон мог бы подумать (просто мыслей об этом у него раньше как-то и не возникало), а еще разнообразные шрамы. Сразу же вспоминается ощущение этих рубцов под пальцами и то, как его рука накрыла...
Начавшее было спадать возбуждение снова прилило в пах, и Роше мысленно выругался, резко отвернувшись от Йорвета. Только этого ему не хватало.
Тишина в палатке, тем временем, приобретала все более опасный оттенок. То, что испытывать терпение Йорвета не стоило, было очевидно. Вернону и так крупно повезло, что тот не убил его – его, грязного дхойне, пролезшего в его постель и нарушившего тем самым наверняка целую кучу табу, которые были у этого человеконенавистника. Не дотрагиваться до дхойне ничем, кроме оружия, не позволять им дотрагиваться до себя, не смотреть и не касаться голых дхойне, если они живы, никогда ни при каких обстоятельствах не обнажаться перед дхойне, не оказываться с дхойне в одной постели, не прижиматься к ним, а в частности к их гениталиям, категорически ничем... этот список можно было продолжать, наверное, бесконечно, но практической пользы от него было ноль.
Оглядевшись, Роше увидел сброшенные рядом рубашку и штаны. Сглотнув, он нервно пожевал губы и наконец произнес, так и не глядя в сторону скоя'таэля:
- Кажется, произошло недоразумение... Я, пожалуй, пойду.
Поднявшись с лежанки, он стал натягивать на себя одежду так резво, словно сбегал из будуара замужней дамы. В определенном смысле сравнение было очень в тему: если к Йорвету приспичит сейчас кому-то зайти (а это, конечно, могут быть только эльфы), это будет катастрофа. И пострадает больше всего, конечно же, он сам.
Нет, ну это надо же было так напиться. Что за коварное пойло...

Если бы вот прямо сейчас Роше спросили, когда он так же быстро одевался, он не вспомнил бы. То есть, наверняка случаи были, но, во-первых, в его голове все еще позвякивало с похмелья, а во-вторых, пыхтящий за спиной от злости Йорвет никак не способствовал адекватным размышлениям. Вернон все делал, скорее, рефлекторно, чем всерьез осознавая причины и последовательность своих действий. Наверное, это и к лучшему, иначе полуголый Йорвет за его спиной волновал бы его куда больше, чем сейчас. А так темерец пропускает его слова мимо ушей, хотя и стремится выполнить сказанное эльфом "напутствие".
Даже похмелье и возникшая на фоне всей этой ситуации нервозность не позволяют Роше просто выскочить из палатки Йорвета: сперва он осторожно сдвигает полог и, только убедившись, что снаружи никого, покидает злосчастный шатер в белых лилиях на выцветшем синем. Пробираться по эльфской территории приходится аккуратно, прислушиваясь к звучащей в соседних проходах Старшей речи и шуршанию внутри палаток. К счастью, пусть в лагере утро начиналось очень рано, далеко не все эльфы уже поднялись, чтобы стать свидетелями того, как гребанный Вернон Роше шароебится на их половине.
Оно и к лучшему. Йорвет меня потом с потрохами же сожрет, если кто узнает. Почему в этот момент Роше больше волновали мысли именно лидера скоя'таэлей, а не тех же подчиненных, сложно сказать. Возможно, с похмелья мутило.
Пройдя до условной границы территории темерцев, Вернон наконец выдохнул и пошел свободно в сторону отхожего места. По пути обратно зашел под небольшой навес, служивший умывальней: там стояла большая бочка с чистой водой из ручья рядом с лагерем, таз, несколько черпаков и пара ведер. Здесь, конечно, никто не мылся в привычном смысле слова, но освежиться с утра или прополоскать одну-две рубахи или портки – самое оно. Взяв ковш, Роше сперва просто умылся, а затем, набрав ведро воды, вернулся к нужнику, чтобы почистить зубы. Приятного, конечно, было мало, но одно дело просто лить воду в умывальной, а другое – сплевывать на дощатый пол зубной раствор. Солдатне за это первое время в лагере прилетало еще как – сейчас уже взяли привычку не гадить, где не велено. Скоя'таэлей вот учить не пришлось, потому что умывались они, конечно же, отдельно от вонючих дхойне.
Закончив полоскать рот, Роше подхватывает ведро и опрокидывает ледяную воду себе на голову. Дрожь пробирает до костей, но похмелье испаряется, словно и не было, и темерец блаженно выдыхает. Вроде, теперь и жить можно, особенно, если не думать о том, что произошло буквально полчаса назад.
Вернув ведро в умывальню, он решает поспешить к себе: все-таки в середине весны все еще было достаточно прохладно, чтобы подхватить воспаление легких, особенно, когда ты почти по пояс мокрый.
- Эй, Роше! — окликает неожиданно сзади знакомый краснолюдский бас. — Ты как, полосатый?
- Твоими молитвами, Таркин, — усмехается Вернон. Вот уж кого он не думал встретить так рано. Краснолюды ранними пташками в их лагере не были, впрочем, видимо, Эрсо встал в такую рань не просто так.
- Выпили мы вчера знатно, конечно. Мы-то ладно, а твои ребята до сих пор у костра дрыхнут. Мы их там стеганками укрыли, но... — Таркин красноречиво глянул на Вернона, мол, "сам тут разберешься, не маленький".
- Вот как... — отлично, у него появилось занятие на ближайший час. Выписывать пиздюли подчиненным с утра пораньше — самое оно, чтобы забыть о... досадной оплошности с йорветовой палаткой.
- Рад, что с тобой все хорошо, а то те, кто перепил и не уснул, где сидел, обычно только больше проблем огребают. Как-то выпивали мы с молодняком, давно это было, так двое так ухайдокались, что проснулись полуголые под боком у эльфов, — Вернон едва сдержался, чтобы не поперхнуться, и внимательно посмотрел на краснолюда, пока тот, словно не заметив перемену в лице темерца, продолжал: — Крику тогда было на пол-лагеря. Орали-то, конечно, не мои недоумки.
Он громогласно засмеялся, и Роше заставил себя беззвучно посмеяться в ответ.
Да быть не может. Откуда ему знать... А вдруг ночью видел? Или...
- Ладно, ты иди, погрейся, — Эрсо от души похлопал его по пояснице, — я тебя видать с умывальни перехватил, еще подхватишь чего. Бывай, Роше.
Вернону бы порадоваться заботе, проявленной не кем-то, а одним из лейтенантов Йорвета (ведь добрые отношения хотя бы с частью скоя'таэлей для него были важны, прежде всего, с практической точки зрения), однако ушедшие было мысли о совместном пробуждении с его персональной одноглазой болью снова полезли в голову.
Мог ли он видеть меня у палатки? Да нет, я не мог так долго добираться, чтоб краснолюды отправились на боковую... Или Эрсо решил просто проследить за мной? Зачем? Из сердобольства? Или чтобы заиметь на меня что-то? А что если он просто случайно вспомнил эту историю? Просто потому что сейчас случайно проснуться какому-нибудь темерцу с эльфом — крику столько же будет? Хотя, сука, какое-то слишком подозрительное совпадение...
Снедаемый паранойей, Роше добрался до своего шатра. Внутри все осталось ровно так, как и было прежде, чем он отправился восстанавливать свои расшатанные небезызвестным остроухим мудаком нервы. Вот уж восстановил так восстановил.
Усевшись на скамью у заваленного картами и шифровками стола, Вернон устало уперся локтями в колени и спрятал в лицо в ладонях. Только сейчас произошедшее в палатке Йорвета начало доходить до него во всех красках.
Он. Проснулся. В одной. Постели. С Йорветом.
Да что проснулся — он едва его не трахнул! Только рефлексы спасли йорветову задницу, что, правда, нельзя было сказать о гордости, но как раз она, очевидно, спасла самого Роше от перспективы оказаться убитым. Вряд ли Йорвету удалось бы так просто избавиться от его обнаженного тела, к счастью, сам эльф предпочел не проверять, как сможет с этим справиться. Или просто оказался слишком сильно шокирован произошедшим, чтобы это сделать.
Наладить с Йорветом отношения хотел... Ага, теперь-то просто охуительно выйдет их наладить. Это же надо было, сука, умудриться.
Проведя ладонью по лицу, Вернон выпрямился и потянулся к лежащему на столе кисету с табаком и трубке. Так просто произошедшее не стереть, конечно, но хоть отвлечься да мысли в порядок привести четверть часа с трубочкой обычно помогали. Обычно курил он не в палатке, но тут на улицу выбираться было не с руки: внутри было хоть и зябко, но заметно теплее. Кроме того можно было зажечь маленькую жаровню, которую Роше использовал днем (во избежание возгорания) в холодное время года для отопления. Все-таки в общих шатрах было теплее, благодаря толпе, да и палатку свою Роше обычно ставил дальше от костра.
Закурив, темерец поднялся и подошел к вещмешку, где хранил чистое белье, достал полотенце и, тщательно обтершись, переоделся в сухое. После зажег жаровню. Правильнее было бы, правда, все сделать до того, как закурить, но он и так справился.
Воздух рядом с ним быстро нагрелся, и тело Вернона в сухости, тепле и под легким расслабляющим эффектом табака наконец смогло расслабиться. Но голова его все равно гудела от мыслей. От мыслей и... воспоминаний. У Роше была хорошая память, особенно, это касалось тактильных ощущений. В свое время вызимские трущобы он выучил по выступам и выбоинам в стенах домов: лет до шести ему приходилось часто убегать из борделя и прятаться в переулках от пьяных посетителей, а потом впотьмах добираться обратно. Это после Вернон начал оставаться, чтобы защищать работающих там проституток, но до того в поисках дороги домой успел приобрести привычку трогать, чтобы запомнить.
Вот и теперь пары беглых прикосновений к телу своего самого давнего противника хватило, чтобы в красках запомнить все ощущения. И самому себе Роше мог признаться: не будь Йорвет таким злоебучим говнюком и расистом, у них мог бы быть хороший... да что там — отличный секс. Во всяком случае, Вернон успел почувствовать это в реакции тела эльфа, до того как тот приставил нож к его глотке. В который уже за их встречи раз.
Может, у Йорвета такой фетиш? Хотя, что уж, у него точно фетиш на мертвых dh'oine.
Роше раздраженно вытряхнул прогоревший табак в ведерко, в котором сжигал особо секретные донесения. Следовало быть откровенным с самим собой: Йорвет его привлекал. Физически так точно и это не было сюрпризом для него, просто долг и их долгое противостояние не давало почвы для подобных фантазий. Ладно физически, но Йорвет и эмоций вызывал уйму, и с начала сотрудничества они стали весьма противоречивы. Роше успел заметить за собой сильную потребность в том, чтобы Йорвет вел себя с ним по-человечески. Можно было бы списать это на простое желание не отвлекаться от цели их союза на мелкие склоки, но...
Но нет ни единого шанса, что Йорвету когда-нибудь это будет интересно, Вернон. Признайся самому себе, что этот эльф — последний, чьего расположения ты мог бы добиться. Просто забудь и сосредоточься на цели, ради которой ты вообще терпишь его недовольную остроухую рожу и шикарную задницу в своем лагере. Темерия превыше всего.
- Да, — вслух тихо отвечает Роше самому себе, — Темерия превыше всего.


[Две недели спустя]

Роше никогда не отличался особенной выдержкой. Более того, для командира он порой был даже слишком эмоционален. Он умел рассуждать хладнокровно, однако если дело было для него слишком личным, Вернон мог быть крайне несдержан. Убийство Фольтеста, казнь его отряда Хенсельтом, спасение Анаис — Роше периодически совершенно не мог себя контролировать во время этих событий, и все-таки разум и дисциплина брали верх в нем всегда. И Йорвет тоже всегда был фактором, который регулярно выбивал темерца из колеи, он к этому успел привыкнуть за пять лет их противостояния.
Однако никогда, никогда с момента решения обратиться к Йорвету за помощью Роше не был так близок к тому, чтобы придушить этого проклятого эльфа.
Прошло две недели с того совместного пробуждения в палатке, и Вернон уже забыл бы об этом и жил себе счастливо дальше, притворившись, будто ничего не было, но...
Но.
Йорвет, и без того не отличавшийся вежливостью и банальной адекватностью в поведении с ним раньше, словно сорвался с цепи. Пусть он начал избегать темерца еще больше, чем прежде, и демонстративно игнорировать, даже находясь поблизости на территории лагеря, это Вернона не особо задевало. Однако при всяком общем сборе, которые были им необходимы для нормального функционирования лагеря, эльф буквально видел своей первоочередной задачей привести Роше в бешенство. Он и раньше доводил, конечно, но за те несколько встреч, что состоялись за эти две недели, Йорвет с такой отчаянной злостью встречал любые слова своего, на минуточку, соратника, что начинало доходить до абсурда. Складывалось ощущение, что никакого союза в помине нет, и они просто приходили поорать друг на друга (а пару раз Вернон совладать с собой не смог).
И вот очередное собрание. И вот Йорвет снова ведет себя, как мудозвон, каким когда-то был первый (и последний) адъютант Роше. И вот Вернон снова едва сдерживается, чтобы не врезать в зубы этому одноглазому говнюку, и своим солдатам даже никакого приказа не дает, потому что из-за Йорвета им просто нечего, блять, поручить. Он просто отпускает их жестом, безуспешно пытаясь собрать все свое хладнокровие.
- Йорвет. Я в последний раз прошу... — он не смотрит на Йорвета. Вернон знает, что стоит ему посмотреть в полное презрения лицо, и он сорвется.
- Нет.
Выродка ответ.
Роше сжимает пальцы в кулаки. Как же ему хочется избить Йорвета прямо здесь и прямо сейчас: его эльфам ничего не будет грозить, но лидеру скоя'таэлей надо показать, насколько похуй ему на нужды Роше. Они оба знают, что Йорвет просто выебывается. Вернон, в отличие от эльфа, пытается создать хотя бы видимость того, что у них тут дипломатия и уважение чужих интересов. Хотя нихера это не так — не со стороны Йорвета однозначно.
Роше никогда не отличался выдержкой. Однако в этот момент он ставил свой личный рекорд. Йорвету всего-то надо было завалить ебало и уйти наконец. Но тот не сделал ни того, ни другого.
Медленно подняв голову, Вернон смотрит в лицо Йорвета. В глазах темерца слепящая ярость, такая сильная, что он не может вспомнить, когда бы чувствовал нечто подобное. Его губы плотно сжаты, а дыхание тяжелое, словно он вот-вот начнет изрыгать драконье пламя. Но когда он открывает наконец рот, его голос тих и словно сжат в пружину арбалетного механизма — в любой момент выстрелит.
- К Торувьель, значит? А позволь спросить, Йорвет, какого хера ты здесь делаешь? Я не угрожал тебе, придя в Лок Муинне, не шантажировал. Ты пришел сюда, в мой лагерь, по своей воле. Ты привел свой отряд и позвал других скоя'таэлей по своему желанию — я не требовал от тебя этого. И ничего. Никогда. Не требовал. Я просил, Йорвет. Как союзника. Как равного. И никогда не ставил твоих подчиненных под неоправданный риск. Никогда не отправлял их туда, где их возможностей не хватило бы. Я никогда не унижал тебя, Йорвет, ни перед твоими подчиненными, ни перед своими. А твоим эльфам достался один-единственный нелестный отзыв, который даже толком и назвать таковым нельзя, только потому, что ты, блять, не считаешься со мной, хотя сам же согласился мне помогать. Мне нужна была твоя помощь, твоя и твоего отряда, и я знал, что это не будет легко, и я готов был уступать с самого начала, если ты вдруг не заметил, я делал это. Я не ждал, что ты внезапно начнешь уважать меня, нет, но союз подразумевает хотя бы условное принятие чужого авторитета наряду со своим, а ты переходишь всякие рамки, Йорвет, пытаясь втоптать меня в грязь. Если тебе так трудно со мной сотрудничать, если тебе настолько невыносима мысль, что какой-то там дхойне может работать с тобой бок о бок, то...
Вдруг остановившись, Роше прикрывает глаза и задерживает дыхания. Медленно выдыхает, — выстрела, очевидно, так и не случится, — прежде чем снова взглянуть на Йорвета и холодно произнести:
- Хотя нет. Решай сам, что с этим делать, я заебался предлагать тебе что-либо и слушать твои оскорбления в ответ.
Он не ждет ответа — разворачивается и уходит, направляясь сразу к себе в шатер. Хватит на него сегодня разговоров, эльфов, разговоров с эльфами и с гребанным Йорветом в частности.
Упав на лежанку, прямо как был, в доспехе, Вернон жмурится. Он думает, что, возможно, зря решил высказаться: Йорвет давно и четко дал понять, где он видел его мнение, так что толку от его слов было ноль. Впрочем, легче все-таки стало, хотя Роше предпочел бы избить эльфа для лучшего эффекта.
Или выебать. Выебать его было бы и то действеннее, чем говорить что-то. А хотя постойте, дхойне же не имеют права прикасаться к телу гордого Aen Seidhe.
Раздраженно простонав, Вернон поднялся, чтобы все-таки стащить с себя мундир и кольчугу и лечь нормально. Он слишком устал, чтобы еще и это мешало его отдыху.
Но сон сразу не идет, и последняя мысль Роше снова дает о себе знать. Вновь всплывает в памяти то злосчастное утро. У Йорвета явно какие-то фундаментальные проблемы с этим... хотя что с него взять с его ненавистью к человеческой расе. Явно случившееся задело, раз он теперь так отыгрывается на мне.
Вернон тихо хмыкает.
Осознание проблемы — путь к принятию. Только принимать его скотское отношение я все равно не намерен. Заебал.
Неосознанно потерев пальцы, Роше вспоминает ощущения под своими ладонями. Гладкую кожу в рубцах, ровное биение сердца, нуждающуюся в ласке горячую плоть.
А лучше бы я его.

[Неделю спустя, Беллетэйн]
Сегодня вечером в лагере гораздо светлее, чем обычно. Больше костров развели в честь праздника, больше факелов и фонарей зажгли. Ветер шумит в кронах, но его не слышно за треском огня, льющейся музыкой и наполненными радостью песнями. И словно нет никакой войны, нет сомнений в завтрашнем дне, нет риска умереть в ближайшей стычке с реданцами или черными. Люди, эльфы и краснолюды ныне отмечают Беллетэйн, и нет им дела до происходящего за пределами их коалиционного лагеря.
Не всем, конечно. Охранять праздник все равно кому-то было нужно, и Роше об этом позаботился. У него все еще оставались сомнения, но предложение Таркина поднять боевой дух ему показалось дельным. От вливаний вояк после каждой вылазки толку было гораздо меньше, чем от такого празднования, и это даже сейчас было заметно. Во всяком случае, такой радости на лицах он давно не видел. И даже время дозора разбили иначе, чтобы все успели насладиться этой ночью света и веселья.
Роше пока только успел перекинуться парой кружек легкой браги с Эрсо и тройкой других краснолюдов. Общего праздничного настроения он не разделял: слишком много мыслей еще терзало голову, не давая впустить внутрь дух беззаботности Беллетэйна. Но темерец не мог просто так выкинуть из головы предстоящие планы диверсий, очередную миссию Вэс и - будь оно не ладно - очередное общее собрание с Йорветом, тянуть с которым было уже смешно. При воспоминании о последнем Роше тяжело вздыхает. Легкой задача не казалась совершенно, оттого и радости не вызывала. Возможно, стоило бы просто перейти на что-то покрепче, но Вернон слишком хорошо помнил, как коварна махакамка, а потому решил пока не спешить.
Сидя чуть дальше от самого большого костра, Роше наблюдал за веселящейся толпой. Даже удивительно, как смог объединить их отряды обычный традиционный праздник. Вернон, много знал о значении Беллетэйна для эльфов, так же хорошо ему был известен и тот факт, что именно у них люди переняли его. Однако для него самого этот праздник не был близок, и он продолжал задумчиво глядеть на подчиненных, будто позабывших о своих претензиях к эльфам. Остроухие, к слову, тоже не строили из себя не пойми что - сидели рядом, пили и танцевали вместе с северянами. Те самые, которые накануне едва ли не кривились от вида dh'oine. Присутствие же краснолюдов вообще никого не напрягало уже давно - эти парни куда как легче сходились с человеческой расой, пусть и были издавна союзниками эльфов.
В эту ночь все были равны.
Почему так не может быть всегда?..
Роше понимающе хмыкает, глядя, как несколько парочек отделяются от толпы и скрываются в тенях палаток. Это тоже часть этой ночи. Он снова тяжело вздыхает и, залпом допив остатки браги, поднимается, чтобы налить еще. Как ни странно стол с едой почти не тронут, а вот пополнить запасы алкоголя уже стоило бы. Он поворачивается в поисках кого-нибудь, кого можно послать за горячительным, и едва не вздрагивает.
На расстоянии пары шагов от него неожиданно оказывается Йорвет.
Они не разговаривали с той ссоры в шатре переговоров. И если раньше только командир скоя'таэлей шкерился от старого врага по всему лагерю, то после этого случая Роше тоже избегал встречи. Ему необходимо было восстановить душевное равновесие, чему присутствие Йорвета не способствовало. Впрочем, и его отсутствие в поле зрения в итоге помогло слабо, потому что, хотел того Вернон или нет, а собственное подсознание так просто избавить его от компании эльфа не желало, и короткий сон темерца уже три ночи к ряду сопровождался весьма... однозначными сюжетами. Роше уже и не помнил, когда еще он так часто просыпался с каменным стояком.
Стоит заметить, раздражало Вернона не столько проснувшееся влечение к Йорвету, - с ним он успел более-менее примириться еще после случая в палатке эльфа, - сколько тот факт, что реализовать его не представлялось возможным. Уж куда ему, мерзкому дхойне, даже задумываться о том, что гордый sidh снизойдет до близости с ним. Нет-нет, категорическое нет.
Однако, что еще он мог сделать, чтобы избавиться от назойливых мыслей, Роше не знал. Столь проблемного объекта страсти у него не было ни разу. Да и вообще темерец едва сдерживал нервный смех, размышляя о том, что еще год назад он бы придушил этот самый объект, не колеблясь. Или, быть может, нет?..
Из-за всех этих подлостей разума, сомнений и метаний, увидеть Йорвета рядом подобно приближающемуся удару палицей по голове. Вернону стоит некоторых усилий собраться и сдержать нахлынувшие эмоции, оставив лишь настороженное ожидание в сжатых губах и сдвинувшихся друг к другу бровях. Он действительно ждет нападения и удивляется снова, когда вместо него слышит лишь легкую подколку. В устах Йорвета это практически самое что ни на есть яркое проявление дружелюбия. По отношению к дхойне, конечно же.
После небольшого колебания Роше все-таки усмехается.
- Мое присутствие здесь не так удивительно, как твое. Мне казалось, ты предпочитаешь праздновать подальше от людей, - в его голосе больше любопытства, чем насмешки: Йорвет действительно ни разу не присоединялся к компаниям людей и краснолюдов, отмечавших удачное завершение миссии. - Беллетэйн для тебя особенное событие?
Вернон ловит себя на мысли, что вопрос звучит немного лично, но не отводит взгляда от лица эльфа. Тот может его послать, зато ответ Роше сможет попытаться увидеть. Если, конечно, не засмотрится на то, как отсветы от костра играют на губах Йорвета.

Хорошая ли вообще идея говорить с эльфом, Роше уверен не был. Даже сейчас, наблюдая за его лицом, темерец не знал наверняка, чем Йорвет не доволен: своими ли мыслями, тем, что все вокруг празднуют, или просто рожа Роше ему была не мила. Вернон, конечно, мог бы поставить на последнее, но шанс победы, все же, был не стопроцентный. У Йорвета много причин строить хмурую морду.
Хотя он первый разговор начал. Мог бы развернуться и уйти, но нет.
Однако пойманный косой взгляд и сжавшаяся после челюсть намекали - все-таки дело в темерце. Хотя и тут над конкретикой можно было бы задуматься. Роше, впрочем, решил не забивать себе голову: все-таки праздник, повод отдохнуть, отрешиться от проблем, а не размышлять, чем он в этот раз не угодил Йорвету.
Как будто когда-то было иначе.
Именно эта мысль умерила пламенный гнев на командира скоя'таэлей после последней их размолвки. Вернон просто в очередной раз напомнил себе, что Йорвет таков, какой он есть, и ожидать от него иного отношения было его ошибкой. Обман собственных ожиданий - его проблема, а не Йорвета. Конечно, это не значило, что темерец собрался проглатывать его скотское поведение, но во всяком случае ярость сменилась... досадой. И за прошедшие две недели Роше не смог разобраться, почему его это в принципе волновало. Появившееся влечение к эльфу отпадало: раздражать отношение Йорвета начало еще задолго до треклятого утра в палатке эльфа.
Хватит об этом думать, Вернон.
Грубоватый ответ собеседника, только подтверждает, что стоит завязывать с попытками наладить контакт. Вздохнув, Вернон коротко и без эмоций произносит:
- Нет. Потому и спросил.
Он хочет попрощаться и уйти, когда Йорвет наконец поднимает голову и встречается с ним взглядом.
Вернон проглатывает слова, которые хотел сказать. В горле перехватывает, под яремной впадиной горит словно краснолюдского спирту залили, а пальцы сильнее сжимают кружку с элем. Жар от костра слишком ярко ощущается на коже.
Какого лешего происходит?
Роше с большим усилием удается сохранить невозмутимое лицо. Он моргает, пытаясь согнать наваждение, но перед глазами снова давешний сон. "Еще". Ему едва удается не вздрогнуть.
Помогает освободиться Вернону все тот же Йорвет.
- Тебе чего-то еще?
Эльф отводит взгляд и сосредотачивается на содержимом своей кружки. Следуя его примеру, Роше прячет в собственном эле судорожный выдох. Только после последнего глотка он осознает слова Йорвета.
Бросив осторожный взгляд на визави, темерец тихо хмыкает. Наливая новую порцию эля, он вспоминает одну знакомую в прошлом хозяйку борделя, у которой водилась кошка. Так вот животина своим непостоянным нравом крайне была похожа на Йорвета: то "Давай, чеши мне пузо, человек", то в руку когтями вопьется.
И глаза зеленые были тоже как у Йорвета.
Роше едва не поперхнулся свеженалитым элем.
Нет, все, это уже ни в какие ворота. Наболтался уже с Йорветом, пора заканчи...
- Сыграем в покер?
Если бы Вернон не отвел от себя кружку, то в этот раз точно поперхнулся бы. Подняв обескураженный взгляд, он внимательно смотрит на эльфа, пытаясь понять, что вдруг побудило его на это предложение.
Ну точно словно та жопа мохнатая.
Вслух, конечно, отвечает иначе:
- Я не против, - голос Роше спокойный, хотя внутри у него волнение и смута. - У меня есть набор в палатке.
Махнув Йорвету головой, темерец подхватывает со стола пару бутылок махакамской и направляется в сторону своего шатра. По дороге им никто не попадается, кроме трахающейся за раскидистым вязом парочки - инкогнито обеих сторон остается в сохранности, правда, Вернон ловит себя на мысли, что тоже с удовольствием бы сейчас прижал следующего за ним эльфа к стволу какого-нибудь дерева. Отогнать это желание оказывается непросто.
Хорош, Роше, ты же прекрасно знаешь, что этого не будет.
У палатки темерец передает бутылки Йорвету и зажигает оставленную на земле у входа масляную лампу. Подняв полог и сделав шаг внутрь, он останавливается, жестом приглашая своего остроухого спутника.
- Какие ставки предпочитаешь? Золото, вещи или, может, на желание сыграем? - Роше задает вопрос с легкой усмешкой. Почему-то вся ситуация ему вдруг кажется очень забавной. Они с Йорветом в ночь Беллетэйна собираются вдвоем играть в кости в его палатке. Вернон ни на что не рассчитывает, честно, но избавиться от слабого огонька надежды не может.
Лампу он оставляет на столе, пока ищет набор для покера в сундуке рядом.

В сундуке давно пора было разобраться: Роше едва ли не с головой приходится занырнуть внутрь в поисках игрального набора. Глухой стук и лязганье передвигаемых вещей, большая часть из которых - части доспехов или оружия, ничуть не избавляют темерца от ощущения себя девицей, зарывшейся в тряпки. Правда, какое-то платье, Вернон точно знает, где-то на дне сундука все-таки лежит - естественно, мужское. Попытка представить себя в женском заставляет передернуть плечами. Страшенной ты был бы бабой, Роше.
Добравшись наконец до притаившегося между связками арбалетных болтов набора, Вернон едва не издает победный возглас - сдерживает наличие за спиной не особенно терпеливого предводителя белок.
- Давненько играл в последний раз, - словно в оправдание за заминку произносит он.
Подхватив со стола кружку для выпивки, Роше приземляется на свой спальник и кидает взгляд на сидящего на дощатом настиле Йорвета. Вообще-то на лежанке хватает места обоим, но темерец молчит. Напоминать эльфу о злополучном совместном пробуждении кажется чреватым. Поэтому вместо предложения разделить с ним постель Вернон кладет между ними набор для покера, подаренный ему Талером три года назад. Тогда по наводке начальника темерской разведки "Полоски" устранили группу заговорщиков, да так хорошо то задание обставили, что Дукат расщедрился на похвалу - "Вы, сука, ну гребанные махакамские ювелиры!" - и небольшой сувенир для командира. В иной раз Роше обязательно рассказал бы эту историю, но в нынешней компании... пожалуй, лучше будет приступить к делу.
Шкатулка из серебристо-серой древесины с резными лилиями и лозами на витых защелках, как водится, открываясь, становится игральным полем. Искусная роспись по центру изображает водопад в лесу, очень похожий на тот, что под эльфскими руинами близ Флотзама. В комплекте пять костей насыщенного синего цвета и пять - темно-зеленого, и те, и другие с посеребренным узором значений.
Роше привычно забирает себе синюю пятерку, оставляя Йорвету зеленые кости и право начать их партию. Пока эльф делает бросок, Вернон откупоривает взятую бутылку махакамки и наливает треть кружки.
Происходящее кажется то ли сном, то ли бредом. В голове Роше мелькает мысль, что все было куда проще, пока с Йорветом они были врагами. А сейчас... сейчас хер разберешься, что между ними и как с этим жить.
Раньше ему не было нужды вставать на место Йорвета, если только не ради того, чтобы просчитать, где можно попытаться схватить неуловимого скоя'таэльского командира. Хотя и тогда, и сейчас понимание мотивов эльфа у Роше было. Однако теперь, сидя напротив, приходилось просто принимать оправданную злобу Йорвета по отношению к людям, кровь его же, Вернона, солдат на руках эльфа и желание помочь Убийце Королей в покушении на Фольтеста. Самую малость утешало, что Йорвет тоже вынужден мириться с прошлыми деяниями темерца.
Правда, по его поведению так и не скажешь.
Краснолюдский спирт обжигает горло, когда Роше делает глоток. Кости перестают постукивать по лакированной поверхности, и, глянув на поле, Вернон неудовлетворенно дергает уголком рта: Йорвету с одного броска выпал фулл-хаус, пусть на тройках и единицах. Переплюнуть такую комбинацию не так-то легко.
Первая попытка приносит Роше пару четверок, однако перебросом он выбивает лишь вторую пару - двоек. Ну а кто сказал, что сразу повезет?
Усмехнувшись, Вернон - кажется, первый раз за все пребывание в палатке - прямо смотрит на Йорвета.
- Победа твоя. Что мне сделать?

Отредактировано Vernon Roche (2022-06-08 19:49:41)

Пока Йорвет, размышляя над заданием для него, задумчиво вертит в руках потухшую трубку, Вернон дотягивается до жестяной урны и подставляет ее к эльфу. Самому темерцу курить пока не хочется, и он прикладывается к самогону, рассматривая игровую доску с разложенными костями.
Проиграть Йорвету не обидно. Это в прошлом Роше бесился пуще дикого кабана, когда командиру белок удавалось взять верх и сбежать, а сейчас лишь интересно, что же тот выдаст в качестве своего желания. Вряд ли что-то приятное, но Вернон все равно ждет с легким любопытством.
И Йорвет действительно умудряется его удивить.
Рассказать о себе? Он что, серьезно?..
Недоверчиво глянув на эльфа, Роше трет шею ладонью и пытается собраться с мыслями. Его жизнь нельзя назвать откровенно скучной, однако что конкретно рассказать своему давнему, пусть и бывшему, врагу, известному презрением к его расе и образу их жизни, выделить так сразу сложно.
Впрочем, он и не просил развлечь себя интересными историями из жизни — он попросил рассказать о себе.
- Что ж, — задумчиво тянет Вернон, крутя в руках кружку с махакамкой, — я родился в предместьях Вызимы. Отца у меня не было, и мать, чтобы прокормить себя и меня, стала проституткой в вызимском борделе. Там я и жил с детства.
Он описывает, как рос в публичном доме, в общих чертах. Хотя воспоминания о том времени не вызывают у Роше особенно неприятных эмоций, вдаваться в подробности он не видит смысла: грязная работа, регулярные издевательства над матерью и другими проститутками, многочисленные побои от пьяных клиентов, которые мелкому Вернону доставались, — лишь обыденность, которой могут похвастаться очень многие, и эльфы не исключение.
- Мать умерла, когда мне было одиннадцать, — голос Роше ровный: он давно справился с потерей, хоть и не удерживается от вздоха и достает из кармана кисет с табаком. — Я едва не кинулся на того отморозка, что сломал ей шею, но меня удержали. Наверное, не зря, тот амбал с легкостью раскроил бы мне череп, — он хмыкает и щелкает огнивом, раскуривая трубку, прежде чем продолжить. — Следующие несколько лет я продолжал жить при борделе, но, как только позволил возраст, нанялся чернорабочим. На самом деле... я даже не думал тогда о том, чтобы идти в армию.
Усмехнувшись, темерец рассказывает о судьбоносном столкновении с королем в Храмовом квартале. Он не ждет, что эльф поймет, почему его, семнадцатилетнего защитника вызимских шлюх, так вдохновил поступок молодого правителя Темерии, но сам не может сдержать легкую улыбку, вспоминая тот день.
- Так что, — Вернон делает глоток горячительного и встречается взглядом с сидящим напротив эльфом, — если бы не эта случайная встреча с Фольтестом, мы бы, наверное, могли вовсе не встретиться, Йорвет.
Вряд ли его это сильно расстроило бы.
Улыбка на его лице, дрогнув, меркнет, и Роше отводит взгляд, затягиваясь трубкой. Продолжает он уже с меньшим энтузиазмом:
- Конечно, во время Первой Северной я мог бы оказаться в армии, но тогда был бы обычным рядовым, пушечным мясом, которому очень повезло бы остаться в живых, но так... к началу войны у меня уже был отряд в командовании. А что было на самих войнах, ты и без меня знаешь, — не то чтобы темерцу нечего было рассказать, но, очевидно, с этой частью его биографии Йорвет как раз был знаком.
Опрокинув в себя остатки самогона, Роше наливает себе новую порцию и задумчиво барабанит пальцами по стенке глиняной кружки. Кажется, больше ему добавить нечего.
- В общем-то, это все. Моя жизнь — это то, чем я занимаюсь с момента поступления на службу. Семьей как-то не обзавелся, да даже длительных отношений не было — большей частью шлюхи и единичные связи.
Неопределенно пожав плечами, Вернон замолкает, хотя в голову так и лезут мысли, ехидно подначивающие к тому, чтобы в красках рассказать Йорвету о какой-нибудь любовнице.
Любовнице-эльфке. Или о Конраде.
Тряхнув головой, Роше кивает на кости:
- Кидай.
Затянувшись трубкой, он замечает, что эль у Йорвета кончился, и молча протягивает бутылку краснолюдской огненной воды.