Занятые внешности | Сводки недели
Список персонажей | Нужные
Хочу быть нужным
С удивлением глядя на то, как незваный гость пытается встать на задние лапы, Йеннифэр думала ровно об этом — видать, не все коты падают на лапы, конкретно этот явно пару раз шмякнулся с забора или дерева головой вниз. Чего хотел, что пытался сделать?
Кто бы мог подумать, что в этой маленькой голове происходит
. . .
The Witcher: Pyres of Novigrad |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » The Witcher: Pyres of Novigrad » Библиотека в Оксенфурте » [1262, осень] «... Ибо наступит век Меча и Топора»
Дата и место: осень 1262 года, военный лагерь северян
Участники: Трисс Меригольд, Йеннифэр из Венгерберга
Сюжет эпизода: Резня в Цинтре заставила пересмотреть Капитул правило о вечном нейтралитете. За несколько дней до битвы в лагерь объединенных северных королевств прибывают маги, что встанут бок о бок с простыми солдатами и так же поставят на кон свои жизни.
Отредактировано Yennefer of Vengerberg (2021-08-22 17:59:23)
[indent] Мрачное холодное осеннее небо, словно состоявшее сплошь из одних тяжелых туч. Ни малейшего намека на солнце весь день. Создавалось впечатление: природа близ Соддена готовилась к битве вместе с людьми и чародеями. Вопрос состоял лишь в одном. На чьей стороне. Или ни на чьей вовсе. Холодный ветер пробирал до костей, одежда напиталась влагой от то и дело принимавшегося дождя. Люди в надежде глядели на волшебников, молча умоляя наладить погоду. Но никто из чародеев и не подумал растрачивать на это силы. Драгоценные силы, в которых возникнет необходимость в битве.
[indent] Когда Капитул во главе с Вильгефорцем принял решение поддержать Союз Четырех Королевств в борьбе с Нильфгаардом, Трисс Меригольд радовалась. Ей не терпелось выступить против сурового, наглого захватчика. Печальная судьба Цинтры еще тревожила умы многих и людей, и магов. И повторения этой судьбы для собственных государств никто не желал.
[indent] И вот решающий час в борьбе настал. Силы с обеих сторон неизбежно сойдутся при Соддене. В военный стан Севера уже несколько дней почти беспрерывно подходят и подходят отряды. Шатры, костры, люди, кони, грязная жижа под ногами. И все это щедро приправлено страхом перед будущим сражением, тревогой за собственную судьбу. Лекари в медицинских шатрах еще раз перепроверяли и подготавливали хирургические инструменты, перевязочный материал. Командиры всех уровней то и дело осматривали поле будущей битвы и проводили военные советы.
[indent] Трисс из Марибора подняла глаза в серое небо. Оно придавливало своей тяжестью и людей, словно желая отобрать надежду. Здесь, в лагере, воодушевление магички прошло. Пришло полное осознание действительности. Не то чтобы советница короля Фольтеста не понимала ужасов войны и происходящего, нет, но весь ужас, сомнения в душах можно было прочувствовать только здесь, на месте боевых действий.
[indent] Солдаты и офицеры, пехотинцы и всадники, своим количеством подтверждали твердость и серьезность намерений. Судя по разговорам, Нильфгаард привел на своей стороне войско не меньшей численности. Меригольд вглядывалась в лица: молодые и старые, суровые, напряженные, перепачканные. Она вглядывалась и боялась прочесть в них… обречённость, предопределенность своей судьбы. Но нет, в палитре эмоций чародейка не находила обреченности, безысходности, бессмысленности нынешних приготовлений. Безусловно, каждый из находящихся в лагере понимал: в бою он может сложить свою голову, но иначе сегодня нельзя. И многим было страшно, но страх не парализовал волю. Во всяком случае, сейчас. Что будет в бою? Никто пока знать не может.
[indent] Трисс Меригольд тревожилась не меньше военных. Боялась ли она? Она боялась. Но не за собственную жизнь, чародейка боялась самого сражения. Боялась сделать что-то не так, подвести своих коллег, подвести тех, кто решил взять ее сюда. А еще ей сейчас решительно нечем было занять себя. Меригольд ходила к лекарям, но тем ее услуги не требовались: бинты, мол, смотаем и без вас. Филиппа Эйльхарт велела сидеть смирно и не путаться под ногами, пока не позовут. Разумеется, в более мягких выражениях. И временное бездействие заставляло размышлять, а размышления в сложившейся обстановке радостными и светлыми быть никак не могли.
[indent] Среди снующих туда-сюда военных промелькнула знакомая фигура. Молодая женщина решила непременно окликнуть ее.
[indent] - Йеннифэр! – Трисс махнула рукой, когда подруга обернулась на оклик.
«Резня в Цинтре» - до сих пор эти несколько слов были на устах у каждого второго, от мала до велика, от обычного крестьянина до высокородного вельможи. Резня в Цинтре имела такой резонанс, что прокатилась волной по всему Северу, заставив разнежившихся от мелких пограничных столкновений королей, вспомнить о том, что им водрузили на головы золотые венцы, отнюдь не для того, чтобы рядить в соболя, потчевать лучшим вином и зараженной дичью всех мастей. Все владыки Севера зашевелились, спешно собирая силы, образуя единый союз. Резня в Цинтре показала, что ни к чему уповать на то, что сосед задержит неприятеля, и если не объединиться, то война придет в каждый дом. Но не просто война, после которой крестьяне, в очередной раз тихо побранив господ, пойдут заново засевать поля и отстраивать хибары. Нильфгаард в Цинтре показал, что он не оставит после себя ни тех, кто с важной миной подпишет мирный договор, отдав собственные земли узурпатору, ни тех, кто будет этим самые земли возделывать.
Нильфгаард растоптал Цинтру и всё войско королевы Калантэ вместе с мечтами северных королей о том, что они отсидятся или отмахнутся от Империи, отделавшись мелким маршем нестройных войск. Осада столицы показала, что хоть сколько-нибудь смягчить и смазать удар могут чары, да и то ненадолго – четыре дня держалась зачарованная главная башня цинтрийского замка после того, как имперские маги смели главные ворота. Чародеям тоже не под силу было сопротивляться тяжелому сапогу Его Императорского Величества Эмгыра вар Эмрейса, которым тот намеревался растоптать несогласных. И всё же Капитул и Совет, столь ревностно подчеркивающие независимость от политических конфликтов, приняли решение выступить на стороне северных королевств. Хотя были способы сбежать на край света или затаиться в недосягаемой глуши далеко-далеко на севере. У Капитала была тысяча и одна причина принять подобное решение, начиная от возвышенных идеалов до банальной выгоды, опустившейся до прозаичного шкурного интереса.
Йеннифэр могла бы, гордо вскинув голову, ответить что-то высокопарно и пафосно или цинично отметить, что прожила жизнь куда большую и насыщенную, чем ей полагалось, а коль терять нечего, то можно поучаствовать в сомнительном мероприятии, именуемой дачей отпора наступающему врагу. И хоть толика правды была в каждом из вариантов, чародейка из Венгерберга молча согласилась, сдержанно кивнув, когда на общем сборе прозвучало и её имя.
У Йен не было семьи, столь долгожданному ребенку было не суждено появиться на свет, даже если найти того золотого дракона Виллентретенмерта и пустить его на суповой набор для зелий. Ровно как не было романа всей жизни – со слов того же Виллентретенмерта последнее желание ведьмака, увы, не под силу даже могущественному джинну. Да и где он сейчас? Жив ли? Йеннифэр слышала о том, что Геральт был близ Цинтры, сметаемый потоком беженцев. Зная его дурную привычку ввязываться в чужие споры, не ровен час опять всплывет известие о его смерти. Йенна могла бы найти ответ, где и что с Белым волком, сама, но не решалась. Бессмысленное баловство, терзающее душу и помыслы.
У Риты была теперь Аретуза и ученицы, у Тиссаи - наука и стремление раскладывать любые предметы с маниакальным педантизмом, у Филь – неуемная жажда власти. У Йеннифэр ничего этого не было. И всё же ей было, что терять – сытую жизнь, проходящую по большей части в неге и удовольствиях разного рода. Мелочно? Пусть так, но оно было чертовски приятно.
По человеческим меркам восемьдесят девять лет – приличный срок. Для горбуньи Янки так и вовсе немыслимый, не говоря о том, сколькими приятными воспоминаниями она обзавелась, став чародейкой. А ведь этого могло и не быть. Быть может, тогда, попав в Аретузу, она украла чужую судьбу и переписала собственную. Быть может, жизнь требует расплаты? Пусть так. Пусть чародеи могут жить хоть пятьсот лет, пусть те, кто не разменял и сотни, считаются зелеными юнцами, Йеннифэр не хотела эгоистично требовать ещё хотя бы пару десятков лет, чтобы потоптать землю ещё немного.
Чародейка из Венгерберга не рассчитывала хороший исход для себя, Йеннифэр бывала несколько раз близ театра военных действий, знавала ход знаменитых битв и понимала, что поле брани слишком непредсказуемое на события место. Она не строила иллюзий, не мечтала о том, как блаженно вытянет после битвы ноги, сидя в шатре и потягивая любимое вино. Йен методично и кропотливо завершала дела в Венгерберге на случай собственной смерти.
Поэтому если кто-то из магов и пребывал в лагере объединенной армии вот уже несколько дней, а то и неделю, Йеннифэр же прибыла только сегодня. Без тени привычного высокомерия на лице, без ехидной усмешки на тонких губах, в мужском костюме в излюбленном черном цвете.
Чародейка обернулась на голос, узнав окликнувшую её волшебницу прежде, чем взору фиалковых глаз предстала каштановая шевелюра и до боли знакомая лазурь.
- Трисс, - с приветливой улыбкой, столь несвойственной её натуре, произнесла Йен, идя навстречу подруге. – Давно ты здесь? Я ничего важного не пропустила? Вильгефорц говорил, что явиться надо будет непременно к обеду этого дня, тогда уж будет ясно и расположение, и план действий.
Йеннифэр было хотя бы восемьдесят девять, она повидала жизнь в её многообразии, но среди тех, кто отправился на Содден, были и те, кто не достиг и сорока. Зачем они там? За какие провинности? Капитул не отличался мягкосердечием, но не настолько, чтобы бросать в огонь, подобно щепкам, совсем молодых чародеев.
Йен было сложно принять решение Капитула и Совета. Особенно сейчас, глядя в голубые глаза Трисс Меригольд, которой едва исполнилось двадцать семь лет.
[indent] Разумеется, Трисс знала кто из чародеев по решению Капитула отправится под Содден. Знала, но приятно удивилась присутствию подруги в военном лагере. На столько сильно, что едва не повисла у Йеннифэр из Венгерберга на шее. Откровенно говоря, за последние дни теперешняя встреча явилась самым ярким и добрым событием.
[indent] - Давно ли? Не слишком, несколько дней, - Меригольд несколько пренебрежительно пожала плечами. – И все это время слоняюсь без дела, так что ты ничего важного не пропустила. По сути, тебе повезло, что прибыла только сегодня. У Вильгефорца и королей сплошь одни советы, смотры предполагаемого места битвы, секретные переговоры, в которые не всегда посвящают даже своих военачальников. Мне пришлось приехать с Фольтестом. И вуаля: предоставлена здесь сама себе.
[indent] - Поберегись! Расступись! – мимо дам пронеслись трое всадников, Трисс с Йен едва успели отскочить в сторону. И вовремя: их не задели, удалось избежать жирных капель грязи, фейерверком вылетевших из-под копыт.
[indent] - И так каждый день, - устало протянула темерка, оглядываясь. – Пойдем туда, - неподалеку, возле одной из палаток было положено бревнышко, аккурат подходящего размера для изящных дам. – Пойдем-пойдем, отдышишься с дороги малость, потом отправишься под светлые очи Вильгефорца и Филиппы. Может к тому времени они вспомнят о собранных под Содденом прочих магах.
[indent] Молодая чародейка примостилась на бревнышке, умудрившись устроиться вполне удобно. Носки ботинок тут же погрузились в грязь. Грязь, которая стала неотъемлемой частью лагеря, от которой некуда было деться. В первый день это раздражало, на второй Трисс смирилась, теперь ей до жижи под ногами не было никакого дела. В Вызиме даже в сезон осенних дождей обувь Трисс Меригольд пребывала всегда в виде, приличествующем придворной даме. В военном лагере все упростилось в плане одежды, обуви, манер. Война убирает лоск, пыль, пускаемую в глаза окружающим, оставляя только главное.
[indent] - Всегда любила осень. Осыпанная золотом листва в лучах еще теплого солнца воодушевляла, - задумчиво произнесла молодая женщина. Носком своего ботинка она подцепила ком грязи, разглядывала пристально несколько секунд, а потом аккуратно стряхнула грязь обратно на землю, изящно качнув ногой. – Здесь осень повернута к нам своей самой худшей стороной... самой подходящей для смерти, - Трисс из Марибора бросила опасливый взгляд на низкие серые тучи. – Думаешь, в солнечные дни легче сражаться? И умирать?
[indent] Вероятно, не стоило заводить подобные речи с только что приехавшей Йеннифэр. Совсем не стоило. Ни с кем. Но сказанных слов не воротить. Меригольд всего лишь повторила то, о чем говорили во всем лагере: погода против них.
[indent] - Сегодня нет дождя, и люди стали веселее, - чародейка улыбнулась. Пусть завтрашний день скрыт завесой неизвестности, нечего поддаваться унынию сейчас. – Некоторые втихаря попивают вино, пока командиры устраивают собственные советы. Кстати, пойло их по вкусу ничуть не лучше, нежели подаваемое у Фольтеста. Но солдаты довольны. Удивительно, как в сложных, опасных условиях люди довольствуются малым, умеют радоваться мелочам. Знают, что завтра могут погибнуть, но страх… он не парализует, он укрепляет их… они знают за что борются.
[indent] Темерка и сама толком не могла объяснить то, что, как ей казалось, она поняла, прожив несколько дней в военном лагере, готовящемся к битве. И поняла ли на самом деле хоть что-то или придумала все это?
[indent] - Как думаешь, Йеннифэр, двадцать два чародея – серьезная сила? – Трисс впервые произнесла вслух вопрос, давно крутившийся в ее голове. Кроме Йен его и задать-то было никому нельзя. – Достаточная сила? Простые солдаты верят в нас, считают наше присутствие залогом победы. Не все, конечно, но так поговаривают. А я вот не верю до конца. У императора Эмгыра вар Эмрейса ведь маги имеются тоже.
Йеннифэр хмыкнула, услышав слова подруги – ещё бы остальным уделяли внимание. Чародейская братия хоть и мнила себя пупом мироздания и группой личностей, привилегированных, интеллигентных и возвышенных, в действительности мало чем отличалась от обычных людей, к коим, конечно же, приравнивались монархи и вся их пышная свита. Среди магиков тоже были те, на чье плечи легла ответственность быть гласом и головой для остальных, поэтому этим самым остальным предлагалось от важных дел воздержаться, дабы поберечь силы для исполнения команд, что рано или поздно поступят. Среди собравшихся волшебников и волшебниц больше половины официально входили в королевские советы, а остальная половина совета королям раздавала неофициально и по доброте душевной, ровно как Йеннифэр. И всё же сейчас чародейка из Венгерберга и Трисс Меригольд, уже ни один год находящаяся при дворе, оказались с одной стороны.
- Холера! – произнесла Йенна, когда мимо промчались всадники, несясь, вероятно, с уж очень важным поручением. Женщина едва успела отшагнуть и прикрыть дорожным плащом одеяние, которое намеревалась сохранить в приличном виде хотя бы до самой битвы. Судя по усталому тону Трисс и чавкающим звукам, ознаменовавшим каждый шаг, нужно было родиться весьма удачливой особой, чтобы сохранить одежду в военном лагере чистой. Нет, Йен подозревала, что всё будет весьма неприглядно и плохо, но не подозревала, что настолько.
Она кивнула, соглашаясь с юной Меригольд – и хоть в воздухе пахло отнюдь не сиренью и крыжовником, прятаться под тяжелой тканью шатра, вверяя себя в атмосферу духоты и затхлости, не хотелось. Подобрав плащ, уселась, не особо церемонясь и важничая, на самое обыкновенное бревно и облокотилась на бедра, наблюдая за тем, как собственные сапоги проваливаются в грязь.
Трисс как всегда была мечтательна и полна мысльей о чем-то хорошем. Во всяком случае, Йеннифэр разговоры об осени виделись ровно такими. И чародейка искоса глянула на советницу короля Фольтеста и иронично усмехнулась – Йенна не любила осень, для неё это была пора увядания и тоски. Осенние дни были хороши, когда можно было сесть у камина с книгой, слушая, как по стеклу барабанит дождь.
- Любая погода будет плохой для тех, кто идет сражаться, - ответила чародейка, переведя вслед за подругой взгляд в небо, над землей нависли тяжелые серые тучи, совершенно не добавлявшие оптимизма. - Солнце выглядит насмешкой, дождь – мрачным предзнаменованием. Людям никогда не угодишь.
И всё же Трисс говорит о том, что без дождя солдаты радуются малому, находят прелести в такой жизни, например, в явно украденном вине, которое для изнеженных чародеек является гадким пойлом, годным разве что для скотины. А вчерашним крестьянам после самогонки это всё равно, что выдержанный Эст-Эст из Туссента. Не хотелось разрушать стройные рассуждения юной волшебницы своим цинизмом и приземленностью, но и врать Йеннифэр не привыкла.
- Главное, чтобы они сохранили этот настрой вместе со штанами. Поверь, дорогая, река принимает кровь в первый день битвы, потом её оскверняют, стирая портки.
И всё же жизнь обычных солдат не так заботила чародейку.
Йен перевела взгляд фиалковых глаз на подругу, посмотрела внимательно, словно старалась понять, что творится в голове Трисс, из приличия не залезая в чужие мысли привычным образом, как делала с прочими. И всё же женщина почувствовала укол беспокойства – отчего же Кейра, не менее талантливая волшебница, не была сейчас здесь. По какому праву Меригольд будет биться за северные королевства и Темерию, тогда как Мец отсиживается в замке? Йен казалось это несправедливым, хоть она и могла найти с десяток обоснований, зачем оставлять при дворе мага. Но логика как всегда проигрывала сердцу.
Этот вопрос возникал и у самой Йеннифэр. Ей казалось, что у неё есть ответ. Быть может, он даже покажется утешительным, однако сама чародейка из Венгерберга старалась не испытывать лишних ожиданий и надежд, считая их отравляющими иллюзиями.
- Имеются, - бессмысленно вторит Йенна, поворачивает голову к дороге, по которой сейчас везли телегу, груженную колчанами со стрелами. Чародейка провожает взглядом увязающую в грязи повозку, отмечая несколько спиц, перевязанных и явно неоднократно сломанных, вызвавших то и дело бурное возмущение возницы. – Но вопрос в том, какие они.
Общество южных чародеев было, мягко говоря, закрытым, и это подразумевала сама жизнь любого мага в Нильфгаарде. Сложно было сравнить строгую дисциплину Аретузы с тем, в каких железных рукавицах Император держал волшебников и волшебниц. Конечно, они не были чудными зверьками, коих никто никогда не видел, но если у южан и были секреты, то они их очень тщательно оберегали.
- Магия – искусство, а Нильфгаард, насколько нам известно, слишком любит загонять всё в рамки и подчинять логике и строгому закону. Сомневаюсь, что у них бесталанные недоучки вроде тех, кого выгоняют из Бан Арда каждый год, однако под Цинтрой они не показали себя каким-то выдающимся образом. И даже замок не смогли взять за один день. Поэтому я считаю, что в этом наше преимущество – наше развитие не останавливали дрессурой, мы умеем не только подчиняться, - Йеннифэр повернулась к Трисс и едва заметно улыбнулась. – К тому же, среди нас сплошь молодые дарования и достойнейшие из представителей престарелой гвардии. Я очень сильно удивлюсь, если нильфгаардцы не обратятся в бегство, едва Филь и Литта придут в гнев по поводу испорченной прически.
Йенна усмехнулась собственной шутке.
- Будем с тобой держаться вместе, только поклянись, что никому не расскажешь, если произойдет что-то позорное. Я планирую блистать в статусе героя, а не реанимировать собственную репутацию после какого-нибудь огреха.
[indent] Люди всегда видят в мелочах знаки, которых там зачастую и в помине не существовало. Йен здесь была совершенно права. Людям трудно угодить, даже если очень захочешь. Трисс доводилось встречаться с подобными проявлениями чёрной неблагодарности. А чего уж говорить про военное время.
[indent] - Пусть настроем и штанами занимаются командиры. Это их непосредственная задача – поддерживать боевой дух и сохранять стройность рядов, - Меригольд усмехается колкой и верной реплике подруги. – Главное, чтобы солдаты не бежали, верно? А испачканное белье – мелочи, коли то поможет прогнать страх.
[indent] Йеннифэр, как и положено только что прибывшей в военный стан, поглядывала по сторонам, отмечая обозы с вооружением, продовольствием. В прозрачном осеннем воздухе то и дело слышались окрики командиров, перепалки солдат. Для Трисс за прошедшие дни все стало настолько привычно, даже необходимо. Все стало само собой разумеющимся, на которое внимание никакого чародейка не обращала. А обратила бы лишь тогда, когда все вдруг исчезло бы в один. Тишина теперь представлялась некой диковинкой, требующей повышенного внимания.
[indent] - В Цинтре магия защищала княжеский дворец несколько дней. Но потом сила ее иссякла, или же Нильфгаард нашел способ побороть чары, - задумчиво произнесла темерка. Одно из двух. Хотелось бы верить, что первое. – Только доподлинно неизвестно, Йеннифэр, останавливает ли диктатура императора развитие магии в его землях. От нас надежно укрыты подробности, но может именно защита позволяет чародеям в дали от посторонних глаз развиваться и творить в не меньшей степени, нежели нам, - сама девушка не склонялась ни к одному из вариантов. В силу северных чародеев она верила безоговорочно, но умения южных оставались под завесой тайны. – Теперь нам выпадает шанс проверить умения нильфгаардских волшебников. Маги будут стоять против магов. Великая битва. Те, кто выживут, покроют себя славой героев, даже если нам уготовано поражение. Кто падет, станет героем в народной памяти. Спустя годы, века все мы станем частью легенд. Но мы ведь победим, верно? – советница Фольтеста попыталась улыбнуться пошире, позадорнее.
[indent] Вряд ли собеседница поверила ее улыбке. Трисс и не рассчитывала обмануть столь опытную чародейку. Выражение о молодых дарованиях и достойнейших представителей престарелой гвардии она оставила без ответа, не видя смысла в реакции.
[indent] - Ах, если прически бы могли повлиять на исход битвы, - чародейка из Марибора покачала головой в ответ на шутку подруги.
[indent] Рядом вновь пронеслись всадники. На сей раз до дам хотя бы не долетали брызги грязи из-под конских копыт. А вот какому-то важному военному чину за несколько шатров от них повезло меньше. Трисс попыталась вслушаться в брань, адресованную всадникам. Единственное что удалось разобрать: военные принадлежали разным королевствам, а у конных имелось срочное донесение к своему командованию.
[indent] - Разумеется, будем держаться вместе! Иначе и быть не может! – Меригольд и сама хотела предложить, но Йеннифэр опередила. – А ты обязательно будешь блистать в статусе героя, и у меня нет на то ни малейшего сомнения. А огрехи… думаешь у нас будет время их замечать и запоминать? Но если вдруг подобное произойдет, клянусь, не говорить никому ни словечка. Рассчитываю на то же и с твоей стороны.
[indent] Девушка уткнулась взглядом в покрытые грязью ботинки. Смыть бы полузасохшие лепки, не то обувь неизбежно и сама начнет трескаться, а жалко расставаться с еще почти новенькой парой. Глупо было брать сюда обновку, а не старенькую обувку. Но Трисс не хотелось изменять своему привычному образу, в котором обноскам места не было, хотя и излишнем пристрастием к моде и несметному количеству предметов гардероба она отнюдь не страдала.
[indent] - И надеюсь не настанет тот миг, когда мы пожалеем о решении приехать под Содден, - Меригольд повернулась к подруге. – Чтобы с нами не произошло… Кажется, в моей голове нынче рождаются лишь мрачные мысли. Не престало таким прелестным чародейкам, как мы, грустить, верно? – темерка улыбнулась, слегка виновато. Впрочем, собеседница, с точки зрения самой Трисс Меригольд, не была подвержена влиянию чужого настроения. – Знаешь, я ведь сюда почти напросилась у Филиппы, мою кандидатуру в числе первых не рассматривали. Как по-твоему, глупо это?
- Главное, чтобы бежали не наши, - вставляет последнюю ремарку Йеннифэр, поправляя умозаключение подруги. В чем-то Трисс права, вне зависимости от стороны солдаты не должны бежать с поля битвы, ведь война – их ремесло или цель выживания для тех, кто стал рекрутом по дурости или под чьим-то кнутом. Во всяком случае, таковы рассуждения того, кто мнит себя выше всех людских конфликтов, то бишь среднестатистическим чародеем с очень важным видом и очень высоко задранным носом. Однако когда ты забываешь о нейтралитете, ты становишься в одну доску с этими самыми солдатами, и вот тогда сторона важна. Но дрогнет ли Нильфгаард, прокатившиеся черной тяжелой волной по чужим землям, присваивая себе то, что можно унести, и уничтожая прочее для устрашения и той самой экономической выгоды. Муштра у Империи была повсеместно, и хоть на гербе было солнце, Нильфгаард походил на отлаженный жестокий механизм, более сложный, чем мельничные жернова, но столь же безжалостно перетирающий в труху любого, кто ему попадется. Было ли страшно вставать на пути у Империи, не ведавшей поражения? Безусловно. Но у них: у простых людей, офицеров, королей и даже чародеев – не было иного выбора, ибо если не отразить атаку неприятеля сейчас, то это станет затянувшейся позорной и кровопролитной капитуляцией. Всем им было что защищать. Даже надменным и высокомерным магам, которые все эти годы декларировали нейтралитет.
Геральт тоже вечно рассуждает о нейтралитете, а потом его седая голова либо мелькает в громких историях вроде Блавикена, либо пробита и нуждается в хорошем лекаре.
Чародейка слушала юную волшебницу, не сводя фиалковых глаз с дороги, словно зрелище матерящихся солдатов и нескончаемой вереницы повозок с оружием действительно услаждали взор. Но в действительности, то было следствием задумчивости – Трисс озвучивала мысли, которые также приходили на ум и Йеннифэр. Йенна думала об этом достаточно, чтоб найти аргументы, которыми могла размахивать перед Меригольд, пытаясь переубедить советницу Фольтеста, склонив на свою сторону. Но желания спорить не было, да и спором их неспешно текущий разговор назвать было сложно. Слова Трисс не поколебали уверенности Йеннифэр в том, что мнение её верно и северяне превосходят в искусстве магии южных коллег, однако в безукоризненную победу северных чародеев Йен не верила. Искусство войны, как и искусство магии, преподается, учеников заставляют зубрить каноны, правила и всяческие аксиомы, которые, безусловно, имеют свой вес и должны быть приняты во внимание. Однако в реальности случайность порой может слишком многое изменить, и все каноны упокоятся в могилах с теми, кто им следовал.
Йеннифэр не хочется вступать в полемику и нарушать стройные рассуждения подруги.
Она вновь чуть улыбается и соглашается:
- Верно, иначе и быть не может.
«Если не победим, то скорее всего нам уже не будет до того дела – едва ли кто-то побежит, все будут сражаться до последней капли крови и крохи Силы».
Трисс пыталась приободриться, улыбнулась шире, но при всей бойкости и веселости натуры даже молодая Меригольд ощущала прикосновение мрачного предвкушения и боязни. Йеннифэр не была суеверной, ей всего лишь не хотелось драматизировать и нагнетать, обсуждая все возможные исходы, среди которых был и проигрыш. Чародейка из Венгерберга смотрела на мир совершенно иным взглядом, слишком отличным от того, что был у подруги. Трисс рассуждала о красках осени и почете, тогда как Йен шутила про кровь и дерьмо на штанах. Она всегда была грубой, но в присутствии Меригольд отчасти смягчалась, сегодня старалась следить за языком больше прежнего – не хотелось наводить смуту в девичьей душе. Но сегодня грубость, на взгляд Йеннифэр, была как никогда кстати.
- Я знала, что на тебя можно положиться в этом вопросе, - с усмешкой ответила женщина, - клянусь, что отвечу той же любезностью. Хотелось бы верить, что ты права и прочим не будет дела до огрехов, но знаешь нашу публику – чародеям только дай повод подметить ошибки других.
Йеннифэр проследила за взглядом подруги, та безрадостно смотрела на заляпанные грязью сапоги. Испорченная одежда – печальное зрелище. Йен вновь посмотрела наверх, на серое, совсем непритягательное небо. Трисс говорила, а волшебница не знала, что ей ответить вот так сразу. Соврать? Не имеет привычки. Сбить столку? Выглядит дешевой уловкой. Говорить как есть? Едва ли это вернет Меригольд утерянные оптимизм.
Трисс вызывала желание взять её под крыло, и сейчас это желание чувствовалось особенно остро. Филиппа была довольно лояльна к советнице Фольтеста, Феркарт и вовсе должен был стать хорошим товарищем, но Йен не верила, что эти двое или кто-либо ещё будут так уж заботиться о юной волшебнице – всем будет не до того. И в этом, к сожалению, тоже нет ничего предосудительного. Трисс напросилась на то, чтобы оказаться под Содденом, и для Йеннифэр стало очевидным, что на первых порах подругу придется придерживать с её пылом и рвением, тактично обступая спереди и закрывая спиной. Сначала, чтобы уберечь от необдуманных поступков и себя самой, а после… после, вероятно, от самой битвы.
- Однажды, один мой старый знакомый сказал, что неправильных решений не бывает. Мы делаем ход, исходя из того, какие карты нам сдала жизнь, мы выбираем лучшее, что доступно нам в тот момент, а уж если в конце окажется, что у кого-то была масть получше, то всё равно ничего не попишешь – партия закончилась, и остается делать выводы. Мы не знаем, что произойдет завтра, но несомненно, что на любой исход найдется тысяча мнений, которые будут противоречить друг другу, историки будут ломать копья, пытаясь признать тот или иной поступок верным или ошибочным, имея больше информации, чем мы сейчас. Сегодня твое решение правильное, - Йеннифэр протянула руку к Трисс и накрыла своей ладонью чужую, - и коль ты его приняла, гордо держись его… Я с ним, конечно, не согласна, - притворная серьезность и недовольство тут же сбили пафос последних слов, - ведь планировала написать завещание, в котором бы возложила на тебя обязанность проследить, чтоб мои похороны прошли без этих чванливых рож и с хорошим вином, но кто б меня спрашивал. Пришлось доверить это Рите.
«Знакомый… Слышал бы Валь, как я его назвала. Впрочем, ни капли не соврала».
Однако ответа Трисс Йеннифэр не услышала, ибо разговор был прерван посыльным - чародеев собирали на совет. Поджав губы волшебница из Венгерберга поднялась на ноги и, кивнув подруге, направилась вслед за Меригольд к палатке Вильгефорца, к которой понемного начали стягиваться маги.
Вы здесь » The Witcher: Pyres of Novigrad » Библиотека в Оксенфурте » [1262, осень] «... Ибо наступит век Меча и Топора»
