Ноющая боль в теле, холод каменных стен, всепоглощающая темнота – давние спутники Йеннифэр в последние месяцы. Или годы? Она уже давно потеряла счет времени, хоть и отчаянно цеплялась за дни, пытаясь делать зарубки хотя бы и в памяти, но единственное, на что могла полагаться, вид за высоким окном в зале, куда Вильгефорц с каким-то умыслом из раза в раз таскал пленницу, дабы та составила компанию в трапезе.
Кажется, была весна. По крайней мере на это намекало светлое небо и падающие с верхнего карниза на нижний тяжелые капли, бывшие некогда густой шапкой снега.
Кажется, прошло не более недели с того момента, как Йеннифэр в последний раз покинула тюрьму, чтоб познакомиться с новыми друзьями Вильгефорца. Но в комнате без окон, когда еда является подарком судьбы, а не мерилом конкретной части суток, сложно было говорить наверняка, сколько дней прошло. Что точно знала чародейка – ушибленный в драке с Бонартом нос болел меньше, дышать становилось легче, а с костяшек пальцев почти сошли следы крови, кою Йенна пыталась наугад оттереть, желая очистить лицо.
Переломанные кости некогда изящных пальцев ныли.
Уж не к дождю ли?
Подобные размышления вызывали лишь обреченную усмешку. Йеннифэр не собиралась умирать от старости и полагала, что либо уйдет по своему решению, либо нарвавшись на заключительное приключение вследствие дурного нрава. Но никогда не думала, что будет жаловаться на боли в суставах и прочих частях организма. Воистину, удивительным образом умеет складываться судьба.

Дверь отворилась, шумно ударившись о стену. Волшебница лежала на подобии кровати, поджав к себе ноги и заложив правую руку под ухо. Открыв глаза, увидела свет от факела и две темные тени, кои тут же решили доказать, насколько они живые и что их следует бояться. Йен едва успела развернуться лицом к двери, как её уже схватили за плечо, буквально скидывая с кровати. Другой верзила вцепился во вторую руку и потянул вверх, заставляя чародейку подняться на ноги, явно намекая, что её собрались куда-то вести. Йеннифэр уже знала, что если не идти по своей воле, то её потащат, и любое сопротивление обернется новыми ударами, а то и вновь поломанными пальцами, руками, а то и ногами. И всё же она старалась сохранить достоинство даже в кандалах и с ошейником на шее, глядя на стражников холодно и высокомерно.
И всё же это не было похоже на последние визиты Вильгефорцевых прихвостней, ведущих её к великому мэтру на поклон. Стражники действовали спешно и не церемонясь, словно на сей раз единственное, что от них требовалось – привести пленницу, а в коем виде она предстанет перед хозяином замка – дело десятое.
- Куда меня ведут? – без надежды получить ответ спросила Йеннифэр.
- В лабораторию. Хозяин будет разделывать какую-то девку, хочет, чтоб ты при этом присутствовала.
Йенна смолчала. Это был один из тех немногочисленных моментов, когда чародейка из Венгерберга не знала, что ответить. Женщина с недоверием смотрела, на заговорившего с ней стражника, широко распахнутыми глазами.
Толчок в спину, грубый приказ пошевеливаться, они вышли в коридор, прочь из мелкой комнатушки, издевательски именуемой покоями уважаемой гостьи.

Могла быть только одна девочка, созерцание чьих страданий перекосит Йеннифэр настолько, что от счастья заодно перекосит и Вильгефорца и его приблудышей-садистов.
Хотелось бы, чтобы догадка осталась догадкой, что маг из Роггевеена настолько испорчен, что будет пытать на глазах у Йен  чужого неизвестного ребенка, проданного каким-нибудь отчаявшимся и голодающим кметом.
«Не Цири».
Но сердце упало. И внутренний голос уверял, что следует оставить всякую надежду.
Случилось то, чего она так боялась, что пыталась отсрочить и предотвратить, бросая вызов Вильгефорцу. Цири поймали, и сейчас эта высокомерная мразь собралась ставить опыты на её дочери.
Руки сжались в кулаки. А ухо уловило странный звук, напоминавший приглушенный крик.
Йеннифэр хорошо выучила дорогу в лабораторию, и примерно представляла, где та располагается и как велико расстояние. Ей не составило труда соотнести все факты.
Им оставалось два пролета и коридор.

Захлопали двери, возбужденные мужские голоса, среди которых Йеннифэр безошибочно узнала голос Вильгефорца, обрывки фраз – приказы собрать солдат и дать отпор. На замок напали?
И вновь крик – чародейка уже не могла думать ни об армиях за стенами Стигга, ни о вероятных последствиях, ни об осадах и прочей ерунде. Она знала всё, что ей требовалось. Единственный способный дать отпор человек - Вильгефорц - уходил прочь. Единственное, что сейчас имело значение.
- Сучьи выродки, - шипит, предваряя удар локтем под ребра одного из стражников. Пытается стряхнуть второго, толкнув на лестницу, но тот слишком хорошо вцепился за перила, неловко повиснув на них.
Йеннифэр пытается бежать, но первый громила успевает схватить волшебницу за взъерошенную копну, позабывших о гребне волос, на что получает красочную характеристику и ещё один удар локтем. Второй попытался помочь, но небольшой каблук женской туфли с силой ударился о его ладышку, а потом толкнулся в бедро, когда уже Йен попытались спустить с лестницы головой вниз, перехватив за талию.
Так они и спустились, преодолевая ступенька за ступенькой, брыкаясь и пытаясь пересилить друг друга. Чародейка вырывалась и пыталась воспользоваться единственным имеющимся у неё преимуществом – двимеритовыми оковами, удар в висок которыми мог бы оказаться весьма действенной мерой. Но в конце концов, запястья Йеннифэр перехватили бранящиеся, а то и скулящие от боли от точного удара в промежность стражники и поволокли свою поклажу дальше.

Перед глазами предстал уже знакомый коридор, украшенный подобно прочим статуями и доспехами, с ярко горящими факелами по стенам.
- Цири, - произносит одними губами, не чувствуя, как течет кровь из рассеченой скулы, не чувствуя, как наливаются цветом и болью новые синяки.
- Беги!- пытается закричать, но её возглас теряется среди отдаленного шума, доносившегося с нижних этажей, и ругани держащих её охранников.
Йеннифэр поймала взгляд зеленых, как летняя трава глаз.
«Беги!» - не просьба, а приказ, властный и не терпящий возражений.
Но когда Цирилла слушала чьи-либо приказы?

Цири, конечно же, не послушалась – это Йеннифэр поняла по взгляду девочки в ту же секунду, узрев до боли знакомое выражение бесконечного упорства и толики упрямства, свойственного и знаменитой Львице из Цинтры, королеве Калантэ, и Геральту, и самой чародейке, так что было бы удивительно, если бы кровь и воспитание не взяли свое.
Цири быстра и меч в её изящных руках сверкает и крутится так же ловко и страшно, как у ведьмаков. И всё же Йеннифэр замечает, не может не заметить страшный шрам на левой щеке, и только с ужасом может предположить, что это страшная рана – последствие прохода через портал на Танедде, если не рук самого Вильгефорца, из мстительности пославшего заклинание вдогонку той, что лишила его глаза и половины лица.

Руки с женских запястий пропадают – стражники хватаются за мечи и, не стесняясь в выражениях собственного негодования по поводу выполнения чужой работы, кидаются на Цири, призывая ту сложить оружие и вернуться в лабораторию. Падают эти остолопы почти в тот же миг, как делают шаг в сторону беглой княжны, и Йеннифэр с некоторым сожалением вспоминает, как желала видеть в Цири чародейку, красивую, статную, одетую по моде и давно позабывшую о мече, подаренном стариком Весемиром в Каэр Морхене. Но теперь Йенна видит, что от Предназначения не уйти – Цирилла была предназначена Геральту, убийце чудовищ и ведьмаку, живущему по большей части под открытым небом и тратящему весь свой скудный заработок на лекарства и простую еду, носящему потертую кожаную куртку и перештопанные штаны.
Йеннифэр потащила своего утенка в Аретузу, ни капли не сомневаясь в том, что школа магии для девочек сделает из потерянной княжны великую волшебницу, но от Предназначения не уйти, и сейчас Йен это отчетливо видит в Цири, выполняющей финты и вольты, сражающейся с чудовищами.
Пусть так, пусть будет ведьмачкой, как гордо заявляла, подбоченясь и насупив брови. Только бы была счастлива и довольна своей жизнью.
Но только не видит Йеннифэр, чтоб Цири перекосило от счастья. Видит только, что, обещав защищать её, притащила в самое пекло.

Перешагнув через стражника, Йенна почти бросается на приемную дочь. С некоторым трудом перекинув через её голову цепь, соединяющую наручники, обнимает крепко-крепко, прикрыв глаза, и позволяет себе забыться на мгновение, не обращая внимания на звуки, что доносились с нижних этажей.
Переломанные и давно неровно сросшиеся пальцы осторожным, но неловким движением касаются пепельных прядей, в коих затаилась молочного цвета седина. Целует куда-то в макушку и вновь прижимает к себе.
- Прости меня, Цири, - шепчет, прижимаясь щекой к её виску. В глазах щиплет, но чародейки не плачут, и Йен только крепче прижимает к себе потерянную дочь и жмурится на краткий миг. Дышать становится тяжело, но Йеннифэр этого как будто не замечает. – Я так старалась тебя защитить, что защищать надо было от меня. Прости, что не оправдала твое доверие, Утенок.
За многое чародейка ещё должна попросить прощения, но время каяться и заламывать руки ещё не пришло, как и вымаливать прощения. Впрочем, на прощение Йеннифэр и не рассчитывает, ведь сама себя ни за что не простит. Никогда прежде самонадеянность и непоколебимая вера в собственную правоту не приводила к последствиям, о которых бы волшебница действительно сожалела. Никогда ещё Йен не делала того, за что пристыдила и укорила бы сама себя, а за прошедшие семьдесят лет с момента выпуска из Аретузы Йеннифэр творила многое, злое и бесчестное, жестокое и неподчиняющееся законам ни моральным, ни писанным. И ни о чем она не сожалела до недавнего времени.
Но каждый день, с момента освобождения из нефритовой статуэтки, корила себя за то, что привела Цири в Горс Велен, привела на общий сбор. Но сегодня, увидев воочию последствия собственной неосмотрительности, почувствовала хлесткий удар по себе. Что же она наделала? Что сотворила со своей девочкой?
Какое тут к дьяволу прощение.
Хвала Силе, что Цири после всего этого жива.
Жива ли?

Йеннифэр убирает руки с девичьих плеч, бережно касается ладонями впалых щек Цири.
- Я слышала крики, Вильгефорц не тронул тебя? – смотрит хмуро и строго, сведя брови к переносице и недовольно скривив тонкие бледные губы. Злость накатывает, вытесняет промелькнувшее счастье от встречи. И Йен хочется задушить говнюка цепями собственных оков, пусть бы это и было последнее, что она сумеет сделать. – Как ты себя чувствуешь?

Цири обвинила в случившемся всех, кроме своей названной матери, и Йеннифэр подавила тяжелый вздох.
«Ох, милая…».
Йенна знает, что её подопечная далеко не глупа, хоть на момент, когда они пребывали под покровительством Нэннеке в храме Мелитэле, «аналогии» были для беглой княжны смешным словом, смысл которого ускользал от детского ума. Йеннифэр знала множество чародеев, что могли сыпать этими самыми аналогиями и вплетать в собственную речь помимо изящных примеров не менее изящные слова, однако на деле они были глупы, что подставка для ног, на которую закидываешь голени после долгого и утомительного приема, развалившись удобно в уютном кресле. Нет, Цирилла была умна. И что ещё хуже – повзрослела, быстро и без собственного на то желания. Йеннифэр видела это в том, как Цири хладнокровно прорубала в самом буквальном смысле свой путь, видела это во взгляде изумрудных глаз. Ровно от этого чародейка так стремилась уберечь своего утенка, и ровно эта затея превратилась в самый провальный прожект в её жизни. И всё же ни в тоне, ни во взоре юной ведьмачки не было и толики осуждения Йеннифэр, хотя именно чародейка решила переиграть Предназначение, сделав из Цири волшебницу, потащила в Аретузу и призвала цинтрийскую княжну на общий сбор, не догадавшись о том, что затевается масштабная драка между предателями и блюстителями интересов северных королевств.
И всё же девочка не винила чародейку. Ни за полученный шрам, ни за седые волосы, ни за окончательно искалеченную судьбу. Будто Цири без Йеннифэр не хватало ударов судьбы.

Йеннифэр всегда знала, что доставшаяся ей по воле Геральта подопечная, куда лучше самой наставницы. Знала, что стоит перетерпеть прелестные юные годы, полные бунтарства и неискоренимого упрямства, и внучка Калантэ явит миру лучшие свои качества, доставшиеся если не от мягко характерной Паветты, то от Предназначения - ведьмака, утыканного принципами аки лисья шуба блохами. Знала, но не думала, что когда-нибудь будет нуждаться в подобном: в её милосердии, в её непоколебимой любви и вере в родных.
Цири протянула к ней руки, обнимала, уткнувшись в плечо, говоря о том, что виноваты во всем случившемся с ней совершенно другие люди. Йеннифэр думала о том, что за её проступки она не достойна ни прощения, ни такого дитя.

- Хвала Силе, - с губ сорвалось ровно два слова, на большее выражение радости чародейка была сейчас попросту неспособна. Да и откровенно говоря, мало когда была. Лишь прижала к себе девочку крепче, наслаждаясь пьянящим осознанием того, что Цири избежала того, что ей уготовила эта одноглазая паскуда, именуемая самым перспективным молодым чародеем и ныне самым разыскиваемым политическим преступником, устроившим заварушку на Танедде.
Цири была права, радоваться было слишком рано.
Йеннифэр осторожно перенесла руки через голову своей названной дочери, стараясь не задеть пепельноволосую макушку звеньями цепи, соединявшей двимеритовые оковы, оттягивающие кисти к земле.
- Нам стоит сперва спуститься на нижний этаж. И лучше бы нам найти выход подальше от этой заварушки.
Любопытно было, кто сумел найти и посмел напасть на замок Вильгефорца. Но для себя женщина решила, что это едва ли друзья. Поэтому выбор, что делать, был очевидным.
Спорить с Цири на сей раз Йенна даже не думала, зная о феноменальной способности девочки находить путь к своей цели, чародейка доверилась чутью юной ведьмачки и направилась вслед за ней по коридору, отойдя на несколько шагов лишь единственный раз – выхватить тяжелый меч из рук, как если бы умела обращаться с оружием серьезнее черпака. В ладонь Йеннифэр уже давно не вкладывала что-то более громоздкое, чем нож для мяса или охотничий кортик, служивший вынужденной мерой предосторожности при путешествиях, не обремененных порталами, однако сейчас выбора не было. А желание - дать и рассечь при случае кому-то из людей Вильгефорца морду – было.

Они преодолели коридор и вышли к очередному лестничному пролету. Йен перегнулась через перила, чтобы посмотреть вниз и прислушаться к звенящей тишине. На этаж выше, кажется, располагались покои, в том числе и для дорогих гостей Вильгефорца, среди которых был гнусавый тип, про шутку о простуде которого Лео Бонарт загоготал паскудно и громче всех, когда Йеннифэр имела неудовольствие разделить с перечисленными лицами трапезу.
И ровно оттуда по лестнице вниз смешно семенил один из приближенных Вильгефорца, имевшим как раз-таки пребольшое удовольствие вытаскивать из-под обломков корабля брыкающуюся чародейку.
Он не успел достать меч из ножен, в его взгляде мелькнуло узнавание прежде, чем ещё один наемник мага из Роггевеена остановился прямо посреди лестницы, занеся ногу над нижестоящей ступенью.
- Даже не думай, падла, - прошипела Йеннифэр со всей злобой и презрением, на которые была способна. И сделала шаг в сторону, заслоняя собой Цири. – Беги к своему хозяину! 

Конечно же, ещё один бравый вояка не испугался Йеннифэр. Ей казалось, что она скоро совсем позабудет, что значит внушать страх и уважение одним своим видом, разве что прислуга посмирнела, стоило воткнуть этому ублюдку Бонарту вилку в скулу да разукрасить хорошенько ударами тяжелых двимеритовых браслетов с острыми краями. Да и откровенно говоря, даже не будь на ней прямо сейчас оков, разве ж испугала бы она кого-то? Кому может внушить страх бледное изможденное пугало с переломанными пальцами, держащееся исключительно на силе собственной ненависти и гнева? Вот и ещё один прихвостень Вильгефорца не дрогнул, но сделал ещё один шаг вниз по лестнице.
«Упрямая девчонка», - подумала про себя волшебница, когда Цири обошла приемную мать вопреки запрету встревать в неприятности. Йеннифэр хотелось отплатить девочке за то, что она пришла за ней, невзирая на опасность и ужасы, о которых Цирилла догадывалась и без красочных угроз Вильгефорца, кои он любезно расписал беглой княжне при встрече. Отплатить за доброту и незаслуженное прощение, за то, что уже спасла несколькими минутами ранее, убив двух стражников, что волокли чародейку по приказу мага из Роггевеена. Йеннифэр хотела защитить названную дочь хотя бы сейчас, пытаясь искупить вину за содеянное там, на Танедде, пусть это и будет глупый порыв, способный выкроить небольшую фору ценой жизни волшебницы. И всё же в глубине души Йен понимала, что подобный душевный порыв ничем не лучше тех, что вечно туманили голову Геральту, за что чародейка из Венгерберга ни раз и ни два обсмеивала и дразнила ведьмака. Глупый, практически бессмысленный и вероятнее всего пустой. Йеннифэр понимала, что без магии ей сложно противопоставить себя миру, сколько бы у неё не было сил, упрямства и украденных со стола вилок. Понимала и то, что в противовес ей, бессильной в двимеритовых оковах волшебнице, Цири умела обращаться с мечом куда лучше наставницы ещё в свои неполные пятнадцать лет. Понимала, но не могла ничего поделать с чувством стыда за то, что Цири вновь приходится в буквальном смысле прорубать путь к свободе, тогда как Йеннифэр, пообещавшая  защищать и подарить лучшую жизнь, вновь стоит в стороне.

- Дьявол, - еле слышно произнесла женщина.
А Ласточка в руках беглой княжны пела, со звоном парируя удары оппонента и стремительно переходя от защиты к нападению. Цири была так быстра, что некоторые её движения ускользнули от взгляда Йеннифэр, которая следила не отрывая глаз за тем, как дочь скрестила клинки с вильгефорцевым ублюдком. И сердце чародейки сжималось каждый раз, когда гвардеец делал выпад, хоть она и знала, что Геральт и Весемир хорошо обучали свою Неожиданность.
И вот бравый боец под натиском девушки пал, заливая каменные ступени темной кровью, хлещущей из раны на горле с противными булькающими звуками. Йеннифэр смотрела на дернувшееся в предсмертной агонии тело мгновение, лишь для того, чтоб убедиться в том, что эта паскуда не сможет нанести удар исподтишка, и только после этого перевела взор на Цири.
Девочка обернулась, и взгляд фиалковых глаз столкнулся с изумрудным. Волшебнице показалось, что названная дочь вдруг смутилась и устыдилась того, что сделала. Конечно, чародейка не учила подопечную идти по головам в буквальном или фигуральном смысле, как не учила с любовью и бережностью относится к любому живому существу – для этого у Цири была почти два года Нэннеке под боком с её нескончаемыми нравоучениями и наставлениями, для этого Йеннифэр из Венгерберга была бы худшим учителем. Это было бы лицемерно, ведь на её руках тоже была кровь. И не вся она была чужая. Поэтому стыдить свою девочку за убийство ради выживания Йенна не собиралась. Точно не за это.
Молча подошла к Цири и осторожно вытерла остатки крови с её щеки.
- Следует делать это элегантней, - произносит чуть строго, будто не слышала предыдущих слов Цири, - ты же не ведьмак, нарезающий кровавую колбасу из василиска на большаке.

Найти выход из верхнего замка им было не суждено. Из соседнего коридора послышались громкие голоса, отдававшие команды и переругивающиеся между собой. По топоту ног это была не пара и даже не тройка недалеких гвардейцев. Умение – прекрасно, но порой его может задавить обычное число.
Рука чародейки соскользнула на плечо Цири. Толчок.
- Беги! Живо! – тоном, не терпящим препирательств. Теперь уже Йеннифэр была не нарочито строга и серьезна, теперь она была требовательна, и будь под рукой стол, непременно ударила бы по нему сжатым кулаком. – Я не нужна им, я найду тебя потом! Беги!