Кажется, прошло около месяца с того момента, как Йеннифэр вернулась в родной Венгерберг, прихватив с собой все обновки из Ринды, включая одного строптивого ведьмака. Откровенно говоря, чародейка потеряла счет времени и совершенно не ориентировалась в происходящем вокруг, столь сильно была занята делами личными – что есть течение дней и месяцев для мага, который уже прожил почти сотню лет и собирается прожить ещё столько же и никак не меньше. Хвала богам, Йеннифэр не связывали обязательства службы с кем-либо из королей, королев, князей и прочего знатного люда, а посему волшебница без зазрений совести могла позволить себе чуточку забыться и перестать отмерять ход времени.
Если бы альтруизм и трудолюбие Геральта не взяли верх, погнав охотника на монстров размять косточки (ах, в самом деле, будто бы кто-то позволял ему лениво распластаться на перине) и сделать жизнь местных крестьян чуточку лучше, то пара писем, сиротливо лежащих на столе в кабинете Йенны, покрылись бы ещё большим слоем пыли, под которой в конечном итоге скорее всего и были погребены, найдя последний покой. Но их молитвы были услышаны, и когда чародейка, не обременяя себя завязыванием тесемок домашнего платья с запахом, вошла внутрь комнаты, взгляд фиалковых глаз упал на ровную стопку бумаг, ожидающих возвращения хозяйки. Из важных писем была всего парочка, они носили личный характер и ответ на кои не мог ждать слишком долго, поскольку адресанты были любы чародейскому сердцу, а значит, имели право требовать своевременного ответного послания. Одно из таких было прямиком из сердца Темерии от Трисс Меригольд, с неё-то Йеннифэр и решила начать, когда в руках оказался пергамент, на котором теснились аккуратно выведенные руны.

«Я и кувшин твоего любимого вина ждем приглашения на приватный ужин сегодня. Время?» - лаконичное магическое послание без изысков этикета. Просто потому что могла себе позволить мелкие фривольности в общении с подругой.
Ответа долго ждать не пришлось, Йен так и не запахнула платья, перебирая уже менее личные послания. С удовольствием отметив про себя, что на сборы остается достаточно времени и намек на приватность (всё же болтать в дворцовых покоях, пусть и окруженных специальными заклинаниями, Йеннифэр не любила), чародейка кинула бумаги обратно на стол и, напевая под нос какую-то незамысловатую песенку, кажется, за авторством той болтливой холеры, которую Геральт называл другом, отправилась наводить марафет.

Телепортироваться в чужой дом в большинстве своем считалось в братстве вещью бестактной, ровно как и чтение мыслей товарищей по цеху, и разумеется, сим правилом зачастую пренебрегали, особенно если имело место быть приглашение от хозяина, а в данном случае - от хозяйки. У Йеннифэр же ко всему прочему была весьма уважительная причина в виде занятых рук, кои любовно удерживали пузатый кувшин, согласно обещанию наполненный доверху любимым вином чародейки из Марибора. Юная волшебница в злоупотреблении замечена ещё никем не была, однако в столь прелестный вечер преступно было не пренебречь сим правилом и чуточку не злоупотребить.
Йенна вышла из овального телепорта в уже знакомой комнате и без стеснения прошла к столу.
- Госпожа Меригольд, - чинно, как если бы чародейки встретились на приеме у какой-то важной особы, в знак приветствия произнесла Йеннифэр, поставив скромный подарок на стол, - рада, что дела королевской советницы позволили Вам выкроить минутку на меня… Какие новости, Трисс? – спрашивает уже без лишнего официоза и наигранности, обняв подругу.
А после усаживается в уже облюбованное кресло. На губах помимо алой помады улыбка, как будто бы просто дружелюбная, но глаза чуть прищурены, а взгляд лукав. На самом деле Йеннифэр не терпится поговорить, но дурные привычки берут своё, и первым делом чародейка хочет узнать, прошел ли слух о её недавних деяниях. И кому как не королевской советнице быть в курсе маленьких почти политических скандальчиков, разразившихся практически на заднем дворе. Едва ли Трисс знала детали, но определенно догадывалась, о чем скорее всего пойдет речь. И посему должна быть заинтригована. Во всяком случае, именно на это Йен и рассчитывала.

Новости, откровенно говоря, мало интересовали Йеннифэр, поскольку уж войну-то волшебница, даже будучи весьма увлеченной новыми обстоятельствами в лице ведьмака, пропустить не могла, а остальное было не столь важно. Поэтому вопрос был задан скорее из вежливости и желания чуточку потянуть время. Слова Трисс чародейка слушала вполуха, хоть и не позволила себе выпасть из образа внимательного гостя и даже закатила глаза после известия об интрижке Кейры – та разменяла четвертый десяток, но всё никак не угомонится и не разовьет в себе вкус. Впрочем, о каком вкусе у женщины можно говорить, когда она то и дело норовит вывалить сиськи на стол из выреза полупрозрачной блузки.
- Видать, тот помощник носит штаны спущенными до колена, раз сама советница Мец не устояла, - закинув ногу на ногу, добавила Йен привычным насмешливым тоном, - думала, её амбициозность не позволяет крутить романчики с кем-то ниже князя.
Неторопливо взяла салфетку, столь же неспешно положила на колени и расправила оную легким движением ладоней, а после шевельнула пальцами, и принесенный кувшин поочередно наклонился над двумя кубками – пусть и гостья, но почему бы немного не поухаживать.
- У меня же… Не сказать, что моя жизнь намного увлекательнее вашей при дворе. Разве что самую малость, порой так и вовсе становится безмерно скучно, - спокойным тоном с нотками притворного разочарования по поводу скучнейших будней произнесла волшебница и на мгновение умолкла, с задумчивым видом отведя взгляд влево, как если бы пыталась с большим трудом упомнить хоть что-то интересное. Однако не торопилась отведать угощений, поскольку не собиралась излишне отвлекаться от повествования. Сил не хватит растягивать удовольствие настолько долго, - словом, идет своим чередом. И чтобы несколько разбавить мирное течение времени, а так же, чего лукавить, воспользоваться ситуацией, я заглянула в Ринду, которой не так давно Совет объявил ультиматум, - распространяться не стала, ведь Трисс не хуже неё знает, что в этом городке решились на невиданные меры в виде запрета практиковать магию и иже с ним.
- Разумеется, одним своим существованием взбесила добрую часть города и городского совета так, что меня объявили persona non-grata... Видит Сила, не первый раз в моем присутствии вопят богослужители и блюстители морали из префектуры, но так громко и грязно давно никто не проходился по моему имени, - чародейка усмехнулась, вспоминая дивную картину, как все эти блюстители морали в конечном итоге получили по заслугам. Будут знать, как обижать хрупких и беззащитных женщин!
- Но это не столь важно, поскольку было и нечто занимательное помимо проклятий в мою сторону от местных сливок общества. Милая моя Трисс, ты даже не представляешь, с кем я имела дело - с самым настоящим джинном. С ним я, конечно, тоже слегка не поладила, - он меня чуть не укокошил, но не вдаваться же в такие подробности, - но конфликт был улажен ведьмаком. И ладно бы самым тривиальным, но звезды мне благоволили во встречах со сказочными тварями... Резня в Блавикене тебе о чем-нибудь говорит?
Драматичная пауза, чтоб насладиться произведенным эффектом - Йеннифэр выложила практически все карты на стол, но последнюю держала в руках пусть и рубашкой вниз.
Теперь-то можно начинать трапезу, и чародейка тянется к жаркому - за приятными хлопотами она и позабыла, что перекусила за весь день самую малость, а меж тем природа требовала свое. Следить за фигурой - важно, но сегодня не было никакого желания раздумывать над тем, что именно есть, и считать поглощенные кусочки. В конце концов, есть пара в меру несложных заклинаний на случай, если Геральт не будет так любезен предоставить себя в распоряжение дамы. Хотя подобные отказы ещё пока не встречались в практике Йен.

Отредактировано Yennefer of Vengerberg (2021-05-20 13:05:46)

Трисс отреагировала ровно так, как ожила Йеннифэр, и теперь от нетерпения извивалась уже не чародейка из Венгерберга, но советница короля Фольтеста, аж отставила в сторону бокал и в отличие от своей гостьи не притронулась к еде. Йен же, не обременяющая себя следованием правил приличий в компании подруги, уже нарезала мясо на мелкие кусочки, сосредоточенно глядя в тарелку, пока Трисс задавала множество вопросов, сыпавшихся от краткого описания маленьких, столь тривиальных приключений Йеннифэр как из рога изобилия. Женщина позволила себе едва уловимо улыбнуться, наслаждаясь произведенным впечатлением и тем, как подруга просила прервать безмолвие и ответить хоть на что-то.
Волшебница нанизывает кусок мяса на вилку и вдруг переводит задорный взгляд на Трисс.
- Виноторговец обманул? Не то вино? Холера! – Она и не заметила, как проскользнуло приевшееся слово, которое так плотно вошло в повседневный лексикон, как будто там всю жизнь и было. Впрочем, с учетом нежной любви Йеннифэр к крепкому словцу, мало кого удивит подобное новшество. Меж тем, женский тон серьезен, как и выражение лица, как если бы Йенна действительно верила в то, что говорила, и выражала обеспокоенность тем, что её маленький подарок не пришелся хозяйке вечера по вкусу. Но обе чародейки знали, что вино было то самое и что Йеннифэр в привычной манере подтрунивает, но не зло, а шутливо и по-дружески, подогревая интерес.
- Госпожа Меригольд, - продолжает через мгновение с той же деланной серьёзностью, - я – старая женщина, пощадите меня. Столько вопросов, что я не запомнила и половину, а ту половину, что запомнила… Не знаю, с чего начать отвечать. Поэтому давай расскажу всё по порядку, поскольку каким-то чудесным образом и джинн, и ведьмак, и моя месть местному обществу связаны. А ты пока не прикрывайся своими двадцатью двумя дюймами в талии, а присоединяйся, иначе моя беспокойная совесть меня пристыдит так, что не смогу рассказывать.
Йен улыбнулась собственной шутке. Совесть, а то как же. Это случаем не та штука, что похоронена меж невинностью и чувством стыда?
Мясо было дивно как хорошо, наверняка, трактирщик или держатель постоялого двора, у которого Трисс брала угощения, польстился не на щедрое вознаграждение госпожи чародейки, сколько на саму чародейку, отвалив той лучшие кусочки. Как приятно, что от красоты и благоговейного трепета бывают ощутимые плюсы, пусть и такие мелкие. Впрочем, что есть золото и драгоценные камни по сравнению с хорошо приготовленным мясом в голодный вечер под туссентское вино.
- Всё  началось в тот момент, - отпив из бокала и отставив оный в сторону, наконец взяла слово Йеннифэр, - когда на пороге дома, где я временно проживала, пользуясь особым положением владельца, достопочтенного жителя Новиграда, появился Геральт из Ривии, известный в миру как Мясник из Блавикена. Ему требовалась помощь опытной чародейки, поскольку на его друга напало странное существо, вырвавшееся из древнего кувшина, который они по случайности выловили в реке. Ты знаешь, что мой альтруизм безграничен, - очередной кусок мяса, нанизанный на тонкие зубцы вилки, описал дугу в воздухе, - поэтому без лишних раздумий я согласилась помочь. И так случайно совпало, что одновременно с этим я предположила, что друг ведьмака, - она старательно обходила его имя и говорила так, словно Геральт был не более, чем случайным знакомым, попутчиком на тракте на пару дней, - стал хозяином джинна и получил магическое увечье от слуги, разгневанного попыткой ведьмака изгнать вырвавшегося из кувшина духа, - понизив голос Йеннифэр, сдерживая смех, повторила использованное «тайное» заклинание, коему Геральта научила какая-то жрица, и от дословного перевода, означавшего предложения свалить подальше и отыметь самого себя, было неудивительно предположить, что гений стихии обиделся и наказал за поруганную гордость.
- Как ты понимаешь, я не могла упустить возможность разбавить склянки на туалетном столике бутылкой с джинном, так что занялась другом ведьмака, у коего осталось одно невысказанное желание. А ведьмака в качестве оплаты моих услуг я отправила поквитаться с местными чистоплюями и поборниками морали, - чародейка прервала неспешное повествование для того, чтобы переживать аккуратный кусочек мяса, - с помощью одного стека и нечеловеческих способностей, он успел отлупить парочку говорливых членов городского совета и навести ужас на всех мордоворотов Ринды, именуемых гвардейцами, - на мгновение умолкнув, толкнула кончиками зубцов кусок картофеля, - а потом оказалось, что ведьмак меня провел, и хозяином джинна был именно он. Поэтому-то дома в Ринде частично разрушились – я накинула поводок на джинна, но тот не желал влезать в магический шар, поскольку не исполнил последнее желание. Вот и летал вокруг меня, разрушая всё, до чего мог дотянуться. Только представь: гром, молния, надо мной трещит потолок, а сверху завывает не хуже демона разозлённый джинн…  Уж не знаю, чем руководствовался ведьмак, но он влетел в корчму, где я была, и принялся уговаривать отпустить джинна и бежать подальше от гнева этой злопамятной твари, наивно полагая, что есть существо более вредное и злопамятное, чем я. Разумеется, я не согласилась, причем весьма активно… Если до тебя долетят слухи о том, что на каком-то балу из портала вывалилась женщина в платье черном и белом в обнимку с беловолосым мужчиной, то это точно была не я. А если будут утверждать обратное, то не верь, сие есть гнусное вранье, - Йеннифэр улыбнулась, тем самым опровергая собственные слова. Трисс, конечно же, поймет. Но это мелочи, следовало наконец завершить историю.
Йен посмотрела в тарелку, вспоминая тот самый момент. Вспоминая слова Геральта.
Слова, которые вслух никогда не повторит.
- Кончилось тем, что он глупо потратил свое последние желание, призвав гения угомониться и свалить подальше из города. Так я осталась без джинна, а ведьмак без какого-нибудь нового меча, доспеха или о чем там ещё мечтают убийцы чудовищ?
Волшебница отложила нож и взяла в правую руку бокал, поднесла его к губам.
- После Ринды мы с Геральтом не пошли разными путями. Он сейчас живет у меня, в Венгерберге.
Последний штрих. Джинны – редкие существа, встреча с которыми может стать большой вехой на жизненном пути избранных. Но женщины не были бы женщинами, если не ставили любовные интересы на первое место. Трисс талантлива, но ещё слишком юна и физически не могла охватить все знания в области магии за свои года. Да что там, Йеннифэр и сама была уверена, что не захватила и одной десятой части того, что может предложить мир магии. Так что чародейка была уверена, что в конечном итоге злоключения с джинном отойдут на второй план, хотя казалось бы, сие существо куда как более редкое и менее материальное, чем те, кого выводили стараниями магигов многие годы назад. Но… Женщины.

Даже ненавязчивое упоминание естественной красоты не могло омрачить настроение чародейки, поскольку Йеннифэр уже давно свыклась с мыслью, что Трисс в некотором роде заслужила быть красавицей от природы хотя бы за одно хорошее поведение и нездоровую любовь к миру, да и завидовать друзьям Йенна как-то не привыкла, поскольку хорошее расположение вытесняет вещи, способные бросить тень на возвышенные и редкие явления как дружба. А они с юной Меригольд именно, что сдружились, несмотря на разность подходов к миру, людям и прочим вещам. Йеннифэр нравилось, что Трисс понимает её с полуслова и кокетливые намеки чародейке из Марибора столь же ясны, как прямолинейные заявления. Поэтому-то женщина отвечала легким кивком головы, подтверждая слова подруги, и не сдержала улыбку, когда Меригольд искренне расхохоталась, представляя, как Геральт из Ривии поквитался с блюстителями морали и закона, выступавшими против члена чародейского сообщества, магистра магии, между прочим!

«Джинн мог тебя покалечить, если не хуже…» - Йенна едва не закатывает глаза, в очередной раз поражаясь благоразумию и осторожности Трисс. Начать стоило с того, что джинн не покалечил бы и уж чего похуже едва ли придумал, иди всё так, как задумывала Йеннифэр. Но Геральт спутал ей карты, забыв упомянуть, что печать с древнего кувшина сорвал именно он, а от того и началась неразбериха, разрушение Ринды и противоборство с джинном, который так и норовился открыть портал в мастерскую эльфа и придушить магичку, что связала его магическими путами. В своих силах Йеннифэр была уверена даже сейчас и неудачу оправдывала исключительно проделками ведьмака, отказавшегося пожелать какую-нибудь ерунду и тем самым ослабить джинна, дав засунуть гения стихии в банку. Но они потратили слишком много времени на дипломатические препирательства и драку, а в оконцовке Геральт так и вовсе выбил Йен из колеи, озвучив последнее желание – так джинн и улетел, напоследок свернув ещё пару труб и наделав несколько дырок в черепице крыш.
Словом, для Йеннифэр это не было риском и последствий она нисколько не боялась, ведь искренне верила в собственные силы.

«Ты ведь поблагодарила его, не позабыла о хороших манерах?» - ответом была весьма красноречивая ухмылка. Но чародейка была уверена, что для таких подробностей приключений пока ещё не настало время, всё равно что есть фаршированного поросенка, начиная со скрученного пружинкой хвоста.
На последние вопросы Йен не торопилась отвечать ни кивком головы, ни улыбкой, ни взглядом, задумчиво покрутив бокал в руке.
- Видишь ли, Геральт до последнего не верил в то, что существо, которое он освободил – джинн. Ровно, как и не думал о том, что является его истинным хозяином, - не отрывая взгляд от вина, неспешно повела речь Йеннифэр, - и когда догадался, поспешил прийти ко мне и развеять мое заблуждение, а заодно отговорить от моей идеи захватить джинна, понимая, что сия тварь попробует мне отомстить за пленение. Он сделал это после того, как я сломала его волю заговором и отправила наводить порядок и учить манерам тех, кто в своих проповедях называл меня не иначе как отродье и курва, - чародейка подняла взгляд на подругу, тон теперь был лишен прежней веселости и некоторой игривости, Йен говорила спокойно, но чувствовалось, что волшебница серьезна. Заговор – бесчестный прием, но Йеннифэр не было за это стыдно даже сейчас, поскольку она искренне верила в то, что несмотря на благородство и тонкую душевную организацию Белый волк заслужил столь своеобразный щелчок по носу.
– И когда понял, что я не отступлюсь, благородно истратил желание на то, чтобы все остались живы и целы... Черт возьми, Трисс! – с чувством произнесла чародейка, и разве что по столу кулаком не хватила, столь ярки по-прежнему были воспоминания и волнения тех и последующих дней, что так до сих пор рвались наружу, - мне либо достался бракованный ведьмак, либо в разговорах о них правды столько же, сколько о чародеях. Но я бы на месте Геральта спокойно дождалась, пока джинн прикончит меня, а потом бы использовала последнее желание осознанно и с размахом в отличие от первых двух. Но нет! Он провалился в нестабильный портал, пытался оттащить меня от джинна и в итоге спас даже не Ринду, а именно меня.
Вопрос о серьезности внезапно возникших отношений так и остался повисшим в воздухе. Йеннифэр не знала, что на это ответить, поскольку многие годы назад открестилась от всего, что прямо или косвенно может быть связанно с нечто подобным. Можно ли говорить о какой-то серьезности, обсуждая союз чародейки с весьма дурным нравом и ведьмака, ощущающего вечную тягу к большаку, тварям и сну под открытым небом? Можно ли говорить о серьезности, когда природа такого союза совершенно неясна? Помутнение рассудка от магии джинна или всплеск истинных чувств?
Но когда Йен говорила о ведьмаке, само имя его отдавало непривычным теплом в груди.
- Не знаю я, что ответить тебе о том, насколько всё серьезно… Но поселила я его у себя вовсе не затем, чтоб ухаживать аки за постояльцем в трактире. Иначе просто всунула бы мешок с золотом в руки, расцеловала в обе щеки и подтолкнула в сторону большака. Спасение жизни – прекрасный жест, но даже своему спасителю я в рабство и услужение не отдамся и на порог дома не пущу.
Она снова смотрит Трисс в глаза. И надеется, что подруга поймет, о чем говорит её гостья.

Йеннифэр не прерывает ход мыслей подруги, лишь изредка чуть склоняет голову, как бы подтверждая слова юной чародейки из Марибора и предлагая продолжить стройный поток мыслей, пока бывшая ученица Тиссаи де Врие покачивала в левой руке бокал с вином, коего осталось, пожалуй, лишь на глоток. Но эта мелочь на сей раз нисколько не занимала ум Йен, волшебница была полностью увлечена беседой, вернее даже мыслями, кои эта беседа порождала.
«… далеко не глуп», - это правда. Но с другой стороны, выжил бы глупый ведьмак на большаке, работая, полагаясь на одни лишь инстинкты? Йеннифэр в этом сомневалась. Но вовсе не по тому, что превозносила ум и хитрость бестий и умаляла навыки ведьмачьих учителей. Нет, поверить в то, что ведьмаков взращивали так старательно, что каждое их движение доведено до автоматизма, несложно, в конце концов, она видела это в Геральте, едва ли и здесь он столь же уникален, чтобы забрать все лавры себе. Нет, ведьмаки – тоже люди, пусть Белый волк это и отрицает с завидным упорством и некоторым остервенением, щегольски кидаясь словами о мутантах, бездушных машинах для убийств чудовищ. А глупые люди без всякого рода способностей умудряются найти себе проблем на все части тела, причем проблем нередко смертельных. Зная народное отношение к ведьмакам, несложно предположить, что пустоголовый рубака очень быстро распрощается со своей пустой головой ещё до зимы.
«Не глуп, - думает про себя Йеннифэр, - но ведет себя иной раз как самый настоящий дурак, потому что…»
«… и благороден», - говорит Трисс.
«… благороден, - вторит Йен, - чрезмерно. Я бы сказала опасно для жизни».
Благороден ли Геральт? Чародейка сказала бы, что из-за угла сначала показывается ведьмачье благородство, затем морда Плотвы и только потом уже сам счастливый обладатель принципа невмешательства. Геральт способен рассуждать о нейтралитет до захода солнца, на все лады расписывая правильность таковой позиции, подкрепляя примерами из жизни и цитируя учителя Весемира, чей нейтралитет не распространялся на модные шляпки и кадреж мамзелей. Однако одной беседы Геральту хватало, чтобы выдать себя с потрохами, а любая несправедливость могла обернуться непреднамеренным обнажением того самого нейтралитета.
Ведьмак был не просто благороден, но правилен до зубовного скрежета. И Йеннифэр искренне не понимала, как это возможно. На её памяти непогрешимым идеалом была Тиссая, но той порой не доставало сердечности. У Геральта же сердечность была, как бы он этого не отрицал.
На мгновение чародейка подумала о том, что Трисс и ведьмак во многом похожи в их отношении к миру и окружающим, наверное, они сумели бы найти общий язык и подружиться. Наверное, подруга ещё мечтает о ком-то подобном и была бы вполне счастлива, найди благородного да умного спасителя простого народа. Наверное, Геральту бы подошла такая милая, заботливая и веселая девица, как Меригольд, пожалуй, это в самый раз для серьезного, повидавшего жизнь во всех её темных красках человека – немного тепла и нежности, как огонь и горячая похлебка для изголодавшегося путника, держащего путь в одиночку через лесную чащу.
Но Геральту не повезло, ему попалась совсем не такая особа.
Йеннифэр не представляла их с Трисс вместе, но отчего-то воображение легко подставляло схожие безликие фигуры, чье содержание идентично оригиналу.
Она видела их хорошими друзьями и всерьез задумалась над тем, чтобы познакомить.
Йен улыбнулась, когда Трисс воздала хвалу благородству ведьмака, спасшего её непутевую подругу. Какая она всё-таки милая.

Чародейка тронула кончиками пальцев обсидиановую звезду, ощутив тонкие грани бриллиантов. Усмехнулась, подумав, что «бракованный» самая ласковая грубость, коей Йеннифэр потчевала ведьмака, а от того, что звучало в Ринде у нежной Меригольд уши свернулись бы в трубочку без магического вмешательства.
Трисс наполняет бокалы, Йеннифэр приподнимает свой, соглашаясь с тостом, и отпивает вино.
- Боюсь, остальной мир не так рад моему спасению, как ты, - вновь берется за вилку, накалывает уже отрезанный кусок и отвлекается на то, чтобы отведать ещё немного из приготовленных угощений.
- Знаешь, сравнивать ведьмаков и нас по части отношения людей к нам, пожалуй, будет неверно. Всё же в разговорах о чародеях слишком много правды, что касается характера и жажды власти и денег, - Йен выразительно посмотрела на подругу, с коей они ещё при первой встрече расставили все точки над «i» в данном вопросе. И коль скоро мнение чародейки не поменялось, стоило ли уделять внимание теме, рассуждения о которой могли увести беседу в совершенно другие, глубокие и дремучие дебри. – А Геральт… Он вовсе не таков, какими ведьмаками рисует Monstrum или людская молва. Ведьмачество для него просто ремесло, которому его обучили, а убийство тварей не приносит удовольствия. Великая Сила, он даже против убийства разумных тварей и отказывается от таких заказов! Он не плут, не вор, ходит в потертой и потрепанной одежде, потому что не желает брать за заказ денег больше, чем это стоит в действительности и чем могут позволить себе отблагодарить его за это крестьяне. Он невыносимо принципиальный, а от его честности может свести скулы…
Йен на мгновение умолкла, задумавшись. А потом хохотнула, совсем как шкодливая студентка, а не умудренная жизнью чародейка, и сделала ещё один глоток вина.
- В одном Monstrum прав – из постели его так просто не выгонишь. Но вопреки всеобщим суевериям, два у него только меча, а твоя анатомическая формула верна. «Видела одного – видела всех», но, - волшебница вновь на краткий миг умолкла, а взгляд помимо воли Йеннифэр был направлен не на подругу, а куда-то в сторону. Женщина выглядела так, будто что-то вспоминала. В действительности так и было, даже пальцы замерли над бархаткой. Но длилось это буквально несколько секунд, и Трисс едва ли успела заскучать. Или смутиться. Можно было предположить, что юный возраст и амбиции не дали вдоволь нарезвиться на этом поприще чародейке из Марибора, однако, вопреки первому впечатлению, вести разговоры такого толка с ней было нескучно. Во всяком случае, это никогда не походило на лекцию.
Взгляд фиалковых глаз быстро вернулся к визави.
– Но не сравнится с нашей братией. Да и аристократы нынче пошли сплошь холеные и изнеженные. В наше время женщине так сложно найти крепкое мужское плечо, на которое было бы нестрашно закинуть ногу, разве что на Скеллиге или в Цинтре поискать… Но шрамов многовато, - добавила со знанием дела. - Словно его прожевал и выплюнул дракон.

Отредактировано Yennefer of Vengerberg (2021-06-28 19:51:08)

Йеннифэр усмехается. Действительно, стоит ли расстраиваться, что для кого-то печалью является непрерванное существование чародейки из Венгерберга? Отнюдь. Напротив, Йен даже нравится раздражать людей одним своим видом, не то что существованием, жить вокруг злости, пересудов и споров – её стихия. Причем едва ли ей светит услышать что-то хорошее даже на похоронах, разве что Трисс да Рита отвесят пару сожалений, а Тиссая обмолвится о том, что руки у бывшей подопечной росли из правильного места, хоть ученица и пыталась этих рук лишиться. Возможно, над телом всплакнет пара особо впечатлительных любовничков вроде Хиреадана, да пожалуй, и всё. Лицемерные расшаркивания членов братства магов – предел мечтания, но то ей было безразлично сейчас и явно будет безразлично после смерти. Если только не останется какой-нибудь бестией, рождающейся из неупокоенных душ, тогда можно будет повеселиться ещё немного в этом мире.

Чародейка фыркает, закатив фиалковые глаза. Геральт и не брал бы денег, будь его воля. Возможно, если бы он уподоблялся странствующим сказителям, живущим на одни лишь подачки, так бы оно и было – ходил от деревни к деревни, от города к городу, жил бы милостью кметов. Но к его несчастью, сказки и песни любят больше, чем безопасные тропы и леса, к его несчастью, люди скорее приютят беззубого деда с бельмом на глазу, являющегося паломником, чем ведьмака, который избавил селение от какого-нибудь туманника или водяной бабы. К его несчастью, людям проще смотреть на казненного с выколотыми глазами, чем видеть желтый глаз и узкий зрачок на живом человеке. Именно, что человеке. Но ни кметы, аристократия и, кажется, сам Геральт не считали ведьмаков людьми. Йеннифэр, несклонная преувеличивать значение мутаций и познакомившаяся довольно близко с одним из рубак чудовищ, так не считала. Иначе придется и магов вычеркнуть из списка людей. А Йенна, какой бы сильной нелюбовью к человечеству не обладала, не была готова вычеркнуть себя из их числа. Признать лучшей – да, признать себя – мутантом, отринувшим род людской? Нет. Даже с учетом капли эльфской крови в её жилах.

Йеннифэр чуть прищуривается, когда Трисс потирает виски. Это юную магичку утомили разговоры или просто тяжелый день? Однако Меригольд больше не выказывает каких-либо признаков, которые заставили бы волноваться, и Йенна продолжает внимательно слушать звонкий голосок самой молодой советницы короля Темерии. И даже, не сдерживаясь, коротко рассмеялась, представив сцену любовной встречи под луной, где красивый кавалер, наряженный в шелка и бархат, причитает о том, что промочил ноги. Да, Трисс умела находить себе малоприятных спутников точно так же, как Йеннифэр приключения на свои не самые молодые телеса.
- Если последствия не нужно лечить, то это приключение может называться хотя бы неплохим, - с улыбкой ответила волшебница, отсалютовав бокалом, мол, «за увлекательные приключения». – Быть может, я вас познакомлю, но признаюсь честно, пока он не горит желанием общаться с чародеями. И даже моя персона не сумела изменить его предвзятых взглядов, - в тоне звучала явная ирония, а то и сарказм. Йеннифэр не тешила себя мыслями, что так уж сильно отличается от представителей своей братии. Разве что не держалась за мантию королька и место в совете, предпочитая работу на вольных хлебах и личную свободу всяческим ограничениям, которые следуют вслед за должностями и властью. Жажду к власти Йенна проявляла совсем в другом, и пока Геральт не возражал против её командного тона.
- И скорее я найду для тебя живого дракона, чем ещё одного ведьмака. Их осталось, быть может, и больше чем драконов, но они более скрытны и менее общительны. Но джинна я тоже не чаяла найти, так что не буду зарекаться, - отпила вино и вновь отставила бокал в сторону, взяв вилку поудобнее. Слова о том, что ведьмаки должны получать удовольствия от своего ремесла как-то… коробило? Зацепило однозначно. И поэтому Йеннифэр продолжила говорить.
- Ведьмаки не выбирали своей участи в большинстве своем, - нанизывая на вилку последний кусок мяса, - удовольствие такое получают явно те из них, кто был испорчен изначально. Охота – это тоже убийство неразумных тварей, для кого-то всего-то развлечение, приносящее удовольствие, а для кого-то способ выжить. Солдаты обучены убивать друг друга, но не всем это нравится, просто они не умеют ничего другого, а стоять за плугом нет охоты. Кметы режут скотину не из удовольствия, но приучаются к этому с детства. Вшивая овца есть в любом стаде, на мой вкус. Ведьмаков же отличает то, что они своей судьбы не выбирали. В отличие от тех же солдат. И большинства чародеев.
Умолкнув, Йенна смотрит в глаза Трисс. Упоминание магиков совсем не связано с убийствами, но является отсылкой к собственной истории. Юная Меригольд стала чародейкой, потому что были способности и желание. Йеннифэр в Аретузе оказаться не чаяла, она не думала о том, что всплески Силы способны сделать из неё волшебницу. Тиссая – её счастливый случай, магия – теперь призвание, но сначала – предназначение, которое она не выбирала, как и эльфскую кровь в жилах. От Геральта Йен отличает то, что ей нравится её преображение и новая жизнь, её ремесло, которому она благодарна, пусть это и поставило крест на деторождении. Но чародейка не жалеет – в прошлой жизни матерью ей бы не стать, даже выживи, кто сделал бы её матерью? Святой дух?
Но Трисс всего этого не знала. Да и наверное, ей это ни к чему.

Отредактировано Yennefer of Vengerberg (2021-07-07 12:18:20)

Йеннифэр усмехается, но это не было привычным проявлением злорадства, сарказма или самодовольства, когда вновь вышло ровно так, как говорила чародейка. Напротив, здесь проскальзывали нотки печали и разочарования как отголоски неудавшихся изысканий. Когда Йенна была в возрасте Трисс, то и не помышляла о том, на кой ляд ей может сгодиться золотой дракон, представляя его мифическим созданием, реальность существования которого подарит несметные богатства тому, кто осмелится его выследить и кому хватит силенок его убить. С недавних пор чародейка из Венгерберга рассматривала легендарного зверя не как источник деликатесов и бесценных ингредиентов для зелий, а как ещё одну ниточку, соломинку, за которую держится утопающий в надежде выжить. Йеннифэр не терзала себя каждодневно размышлениями о том, как обзавестись ребенком, в возрасте Трисс и вовсе считала, что ей никогда эта несусветная дурь в голову не придет, отчетливо понимая, сколь скверная из неё должна выйти мать. Однако рано или поздно многие волшебницы приходят к тому, что не прочь испытать счастье материнства, но ценой за обладание секретами магии являются необратимые изменения. Так чародеи могут впихнуть обратно и заставить работать выпотрошенные кишки, вернуть зрение или отрезанную конечность, но не могут помочь сами себе.
- Ты тоже права. Слухи о дурном нраве могли появиться из суеверий, рассказы о том, что не брезгуют наемничеством едва ли пусты и надуманны, - кратко добавляет Йеннифэр, не желая задевать подругу. Тем более в словах Трисс действительно бы много того, что находит отражение в жизни. Говорят, отсюда в том числе и выделение в одном цехе разных школ – наставники, не сошедшиеся характерами и мировоззрением, пошли воспитывать тех, кого считали нужными. Геральт не делился историями изнутри, и Йен даже казалось, что ему весьма неприятна тема обсуждения разных школ. Факт оставался фактом – беспринципные убийцы и те, кому нравится кровопролитие, есть даже среди ведьмаков. Но паршивая овца есть в каждом стаде, ни к чему смотреть, в каком именно их притаилось гораздо больше.
- Короли могут отречься, в желающих забрать власть, никогда не было недостатка. Ведьмак может упасть на меч, они все же не бессмертны – выход можно найти всегда, вопрос в том, будут ли силы. И не вмешается ли в дело Предназначение.
Последнее едва ли понятно Трисс, но говоря о самоубийстве путем использования собственного меча, Йенна вспоминает и свои попытки спорить с… судьбой? Зайти Тиссая минутой позже и всё могло быть кончено: молодая Меригольд не выслушивала бы брюзжание относительно (относительно себя, конечно) подруги, Геральту бы не пришлось спасать Ринду от джинна, но и друга бы он своего больше не увидел. Как же причудливо всё же переплетаются нити их судеб.

Трисс прервала речь, замолчав на мгновение. Йеннифэр чувствует, что по мере опустошения кувшина беседа становится куда более… личной? Не менее обстоятельной, но по куда более интересным для собравшихся темам. Трапеза подошла к концу, чародейка отставляет тарелку в сторону и позволяет себе скинуть туфлю с правой ноги, чтобы подогнуть под себя и усесться поудобнее, будто была не в гостях, а устраивалась в любимом кресле у камина с какой-нибудь книгой.
- Или Фольтест просто скупердяй, - с усмешкой отвечает Йен, - ведь зачем тратиться на придворных, которые не позволят себе дурно высказаться об угощениях? Странно тогда, что он их вовсе водой из колодца не поит, это сэкономило бы траты на содержание двора, наверное, вдвое.
Фольтест был не тем королем, которому можно было сказать то, что думаешь. Он не был самодуром, но его требовательность и жесткость порой переходили границы. Быть может, что-то поменялось с момента возвращения блудной принцессы, Йеннифэр давно не была при темерском дворе, да и откровенно говоря, не стремилась там бывать – работы хватало и в родном Аэдирне, а для приключений мир достаточно велик, чтобы не искать их в соседнем дворе.
- Но надеюсь, это не омрачает твоей службы, в которой и так довольно горестей вроде отсутствия приличных мужчин. Уж на чародеях Его Величество не экономит, я полагаю? Хотя, хотела бы я посмотреть, как Кейра давится кислятиной из Цидариса, нахваливая это как дар богов, - последнее прозвучало не без злорадства. А нечего одеваться так, чтоб все королевства знали о расположении родинок. Йен надеялась, что в один прекрасный день все добро Мец в разгар важных обсуждений над какой-нибудь картой на эту самую карту и вывалится. Может, это зародит хоть каплю стыда, который бы отучил молодую магичку щеголять с голыми сиськами.