Едва поднявшееся над горизонтом солнце заливало окрестности рыжеватым светом, обещая погожий, ясный день. Прозрачный, звенящий воздух ещё хранил ночную свежесть, пахло росой и какими-то весенними травами. И на ясном небе ни единого, даже самого тоненького облачка.
За все тучи Континента этим утром отдувался молодой чародей, стоявший среди грязного дрова замка и с каким-то мрачным раздражением, даже с претензией смотрел на встающее солнце, будто вот именно оно было виновато во всех его бедах. К слову, получалось у него просто великолепно. Даже самые хмурые грозовые облака могли только заходиться отчаянной, безнадежной завистью. Немногочисленные бойцы Барона, проснувшиеся рано утром по своей воле или же по долгу службы, обходили своего командира по широкой дуге, стараясь не зацепиться с ним ни взглядом, ни словом, отмечая про себя, что выглядел тот как-то не очень. В утреннем освещении выглядевшие черными как смоль волосы были пусть причесаны, но всё равно слегка растрёпаны, идею побриться Риенс и вовсе проигнорировал. Рыжеватые лучи как-то совсем невыгодно оттеняли бледную кожу и тёмные круги под глазами, с потрохами выдававшие бессонную ночь.

Да, заснуть этой ночью не получилось. После того, как треклятая ведьма, бросив напоследок пару полных издёвки фраз, бывший шпион остался вариться в собственных исключительно тяжелых мыслях. Забрался на кровать, нашёл одеяло и подушку, но сон категорически не шёл. Злоба заставила потесниться страх. С ним всегда так. Со страхом. Они с яростью идут плечом к плечу.
Приходили мысли. И самая настойчивая из них – сбежать. Вот так просто. Прямо сейчас. Встать, собрать вещи и втихаря рвануть когти. Куда? Да хоть куда-нибудь. Континент большой. Только далеко ли он убежит по земле, разрываемой в клочья огнём затянувшейся войны? То есть, конечно же, война могла наоборот скрыть такое бегство. Их много бегало сейчас. Дезертиров, разбойников, беженцев. Но все они искали способ остановиться, найти безопасное место, а не бежать дальше. Он сбежит? А что дальше? Разбойничьи банды? Грабёж? Голод? Холодные ночи на голой земле? Нет, наелся он этого дерьма.
Бежать некуда.

Не шли из головы и последние слова, брошенные Йеннифэр. Те, что про счета. Они прозвучали как-то иначе. Как будто ведьма наконец-то перестала исходить ядом и действительно попыталась что-то до него донести. Что по счетам надо уметь платить. Звучало как-то странно. То ли глупо, то ли опасно. «Платить по счетам» это скорее угроза, чем призыв к действию. Или же совсем чего-то не понимал. Не понимал, как магия связана с этой самой оплатой.
Между металлических ладоней родился шарик света, с зачарованного черненого железа соскользнули искорки. Шарик совсем крошечный, тусклый, словно пытавшийся не осветить, а спрятаться. Бывший шпион поморщился и сжал его ладонями, глядя как приглушенный свет пробивается через щели между пустыми пальцами перчаток.
«Платить по счетам».
О да, он не любил отдавать. Для чего вообще живёт человек? Явно не для того, чтобы отдавать то, что сумел взять. Иначе ради чего тогда брать?
Но что-то крылось в этой фразе. Какая-то загадка, которую он никак не мог понять.
Человек что-то взял, а что-то отдал. Расплатился. Освободил себя.
Магия любила свободу.
Не это ли имела в виду Йеннифэр?
Но это были только догадки.       

Казалось бы, под такие абстрактные размышления давно можно было бы и уснуть. Но нет. Даже так не вышло. За окнами запели первые птицы. Самые ранние, те, что просыпаются ещё до того, как встанет солнце. И пели они так жизнерадостно, так легкомысленно, что хотелось выйти во двор и лично открутить голову каждой. И соседскому петуху заодно. И лучи солнца, такие яркие и тёплые.
Природа совсем не стремилась разделить с одним единственным человеком весь мрак, собравшийся в его душе. Хотя бы ждать пришлось недолго. Йеннифэр была чертовски пунктуальной женщиной.
- Мы пойдём пешком. Верхом можно покрыть только половину пути. Дальше – болота. Там и люди не везде проходят.
Сколько жизней отняла чертова топь, ей было плевать, простой ты кмет или обученный солдат. Вспомнились утопцы, и от этих воспоминаний по коже бежали мурашки.
Теперь он возвращался туда. Вместе с человеком, который мог в любой момент ударить его в спину. О, как будто в этом было что-то необычное. Как будто он когда-то не ждал чего-то подобного от своих прежних спутников. От убийц. От собранной Скелленом банды. От тех, кто даже не попытался хоть как-то помочь ему на Тарн Мира.
Всё словно возвращалось туда, откуда началось.
Отвратительное чувство.

Мрачное выражение на бледном лице бывшего шпиона приобрело ещё и откровенно кислые нотки. Колкости в словах Йеннифэр ему совершенно не нравились, но ничего поделать с этим он не мог. И это злило. Впрочем, на общем фоне необходимость молча проглатывать ироничные прозвища была самой малой из его проблем.
Упоминание каэдвенцев заставило Риенса слегка дёрнуться. Интересно, откуда столь благородная дама знает о том, что говорят каэдвенские законники? Уж не из тех ли баек, что на дорогих балах, устраиваемых Ложей, рассказывали друг другу разодетые мазели из высшего общества?
Не то чтобы сам Риенс знал каэдвенских законников, он имел дело с несколько иной стороной того, что кто-то мог бы назвать «законом». Каэдвенцы очень любили пастись возле Бан Арда, подбирая выброшенных магической академией недоучек, чтобы их, так сказать, доучить. Но на свой лад. Из обиженных ребят с магическими склонностями получались отличные убийцы. Неплохая работка. Риенс был доволен. Пока эти самые каэвенцы его не бросили.

Бывший шпион поправил изрядно потрепанную дорожную сумку, закинутую за спину, и, хмуро буркнув «да уж, к обеду», направился к мосту, ведущему из Замка. Он не любил поворачиваться спиной к тем, кто в его глазах столь явно желал ему недоброго. Всего месяц назад столь же мрачно они с Цириллой стояли в этих же воротах и ждали, кто же соизволит первым показать своему спутнику спину. Тогда Риенса не покидало стойкое чувство, что стоит им только хоть немного отойти от стен, как он вполне может неожиданно обнаружить торчащее из груди лезвие меча.
Сейчас ситуация была несколько иной. Как минимум, они должны были дойти до деревни. Он должен вести. И всё же ощущение бегающих между лопаток мурашек никуда не уходило.

Почему-то снова вспоминалась та безумная погоня по следам Цириллы почти пять лет назад. Осенний холод, изматывающий темп, и отчётливое осознание того, что когда они достигнут своей цели, когда беглянка окажется в их руках, все участники этой охоты просто вопьются друг другу в горло. Интересовал ли на самом деле этого ублюдка Бонарта договор с Вильгефорцем? Или же ему нужна была только его желанная добыча? Как горели эти пустые блёклые глаза, когда речь заходила о княжне. Скеллен. Собирался ли императорский коронер действительно союзничать с великим магом, или же Цирилла стала бы частью его глупого заговора? Тогда Риенс всё волновался, что тоже станет в этой игре разменной монетой, а то и вовсе ненужной фигурой и в самый неподходящий момент получит по шее лезвием.
Всё случилось совсем иначе. Проиграли они все.
Но ощущение того, что ты не контролируешь ситуацию и в любой момент можешь получить кинжал под лопатку никуда не уходило даже сейчас. Не решит ли Йеннифэр убить его, когда они доберутся до деревни и в проводнике больше не будет нужды?
Оставалось только покрепче сжать зубы и идти, рассчитывая на то, что и в этот раз ему удастся вывернуться из патовой ситуации. Слову Йеннифэр он не верил. Впрочем, в его жизни людей, словам которых он верил, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Может быть, даже его руки.

Давящую утреннюю тишину нарушало только раздражающее пение безмятежных птиц, поэтому, когда шедшая следом за ним чародейка подала голос, Риенс даже обрадовался возможности вынырнуть из своих тяжелых мыслей и воспоминаний и наконец-то отвлечься. Мужчина слегка замедлил шаг, чтобы практически поравняться с Йеннифэр. Мало ли эта женщина решит, что разговаривать, держась спиной к собеседнику, это вопиющая невежливость.
- Один мудрец, - в голосе бывшего шпиона звучала нескрываемая ирония. «Мудрецом» он обозвал одного вдрызг пьяного бывшего солдата, встреченного в дешевой придорожной корчме, - сказал, что если дерьмо не трогать – оно не воняет. Россказни о неких ведьмах можно встретить по всему Велену, люди шептались о них задолго до того, как сюда пришёл Нильфгаард. Более того, местные даже поклоняются им как божествам. Вроде как те обеспечивают хоть какое-то плодородие этим убогим землям.
Молодо чародей не сдержал усмешки – так нелепо звучала эта история, таким отчаянием живущих и умирающих на болоте необразованных людей сквозило от неё.
- Поверья местных особенно никому не мешали, поэтому, мне кажется, их не беспокоят. Нужны людям сказки о ведьмах, пусть будут сказки о ведьмах.
Риенс отвернулся, борясь с желанием сплюнуть себе под ноги от отвращения.
- Кто ж знал, что из баек ободранных кметов вырастет такой фанатизм.
Да и теперь, когда они знали, разве кто-то собирался хоть что-то предпринимать? Даже пройдя через кошмар, в который вылилась вера местных недалеких идиотов, он не знал была ли в этих историях хотя бы какая-то доля правды, или несчастные ублюдки на болотах просто сбрендили от своей убогой жизни.

Тракт, по которому шли необычные спутники, быстро менялся, но перемены эти были обычны для Велена. Тракт сужался, жесткая трава по краям дороги становилась выше и гуще, прорезались какие-то необычные для полей цветы, деревья же наоборот, стновились всё темнее и кривее. Где-то между травами и колючими низкими кустами пока ещё изредка поблескивала тёмная гладь никогда не высыхавших луж.
Путники приближались к топям.
Здесь уже никого не удивить пешими путешественниками – слишком неверной становилась земля всего в шаге от истоптанного тракта. Хотя и в целом встретить кого-то здесь было сложновато. И всё равно, даже за эти с точки зрения Риенса отвратительные, негодные земли цеплялись люди. Скорее всего, потому что понимали – другой земли у них не будет. Оставалось только радоваться, что война не отняла и эту. Война, что прошла бушующей волной, собрала свою страшную дань и осталась черными знамёнами да чуждой властью. Велен не пришёлся по вкусу даже Нильфгаардцам.

Молодой чародей фыркнул и вскинул голову, но тут проскользнувший луч былой гордыни тут же слетел с бледного лица, стертый тенью воспоминаний о прошлых годах.
- Вильгефорц хотя бы был настоящим. – Буркнул бывший шпион.
Настоящим великим магом, способным на совершенно невероятные заклинания, державшим в руках немыслимое могущество. Глядя на него Риенс верил, что мэтр может подчинить себе весь мир. Медленно, планомерно, шаг за шагом. А он будет стоять рядом.
Великий мэтр обещал уничтожить непокорных и наградить тех, кто подчинится. Да, тогда его приближенные, преклонив колени и безоговорочно исполняя любые приказы, действительно были убеждены, что и им достанется их доля в этом грядущем новом мире. Строили планы, верили в своё светлое будущее.
Сложно описать те эмоции, которые испытываешь, переживая полный крах своей веры, надежд, убеждений. Видя, как весь мир рушится на твоих глазах. Как от тебя отворачивается твой бог.

Так почему бы какой-то сбрендившей на фоне всех обрушившихся на эти земли бед чародейке не стать божеством для местных селян? Им ведь много не надо. Пару чудес. Спасение от хворей. Уродившее больше обычного поле.
Надежда.
И они будут готовы резать на части невнимательных гостей и друг друга.
За надежду.
Риенс плотнее закутался в потрепанный дорожный плащ.
- Эти крестьяне деревянным болванкам поклоняются. Не удивлюсь, если их ведьмы могут и ведьмами не быть вовсе.
Голос шпиона звучал сердито, он цедил слова сквозь зубы. Желание поквитаться с треклятыми кметами было велико. Особенно, если окажется, что источником беды будет пара излишне ретивых баб, поразивших благодарную публику элементарными чудесами вроде урожая яблок или пары спасенных детишек.

Бывший шпион выбрал дорогу чуть длиннее и надежнее, мимо той самой таверны, где они с Цириллой отдыхали после своего побега. Вести Йеннифэр напрямую через топи он не рискнул. Юная ведьмачка могла пройти по редким кочкам и найти путь, а вот он уже вряд ли. Отчаянно хотелось чувствовать под ногами твёрдую землю. И всё же болота брали своё. Где-то рядом заливались утренним гомоном лягушки, хотя солнце уже поднялось над горизонтом. Широкие ветки деревьев отбрасывали мрачные тени. Пахло тиной и гнилью.
- Я видел ожившие сказки. В этих топях, - Риенс недовольно глянул в сторону и качнул плечом, - водятся твари, которых Цирилла назвала утопцами.
Люди с тёмными душами, утонувшие в черной жиже этих самых болот. Звучит как бред, но он сам сражался с ними, смотрел в белесые буркала, видел, как жадно тянутся к живой крови ощеренные острыми, как иглы, клыками пасти.
- Видел падальщиков, что на полях сражений доедают тела павших.
Много их было, тех, кто остался среди этих мрачных земель, и кого некому было хоронить. Наверное, в этом был смысл. В том, что природа породила существ, которые едят мертвых. Куда-то же трупы должны деваться.
- Но ведьмы – это уже бред.
Звучало почти уверенно. Но Йеннифэр эту уверенность решила разрушить. Чародейка оказалась не прочь поддержать разговор и поделиться мыслями.

- Нет, не говорила.
Риенс наконец-то бросил заинтересованный взгляд на спутницу. Та держалась хорошо. Куда лучше, чем бывший шпион мог бы предположить в начале пути, считая, что Йеннифэр вряд ли так уж увлекалась физическими нагрузками и прогулками по сложной местности. Но сейчас безраздельным вниманием шпиона завладели слова чародейки.
Само собой, Цирилла не говорила о том, почему пришла во Вроницы, где получила свои раны, и почему так быстро уехала. Риенс не спрашивал. Какое ему было дело до путешествий молодой княжны?
Вырезанная деревня? Ну, впрочем, бывает. Но…
- Дикий Гон? – В голосе молодого мужчины звучало удивление и недоверие. Ну это уже совсем ерунда.
- Это же легенда о каких-то всадниках-призраках, которые людей на перекрёстках похищают! Разве нет? – Последние слова прозвучали с какой-то неуверенностью и как будто лёгкой надеждой на то, что Йеннифэр рассмеётся и скажет – да, это тоже сказка, как и счастливый брак с сиреной.
- И они уничтожили целую деревню во владениях Барона? Не мародеры, не разбойники, а призраки?
Риенс едва не споткнулся, пытаясь заглянуть в лицо своей спутницы. Нет, это же бред какой-то! Какой Дикий Гон? Как можно было понять, что это призраки из баек, которыми кметы детишек своих пугают, чтобы они затемно далеко от дома не убегали?
«Обледенелых…» Почему обледенелых?
- И причём тут Цирилла? Она видела, как этот Дикий Гон уничтожил деревню? Пыталась им помешать?
Бывший шпион терял логику в этой истории, никак не увязывая уничтожение деревни призраками из совсем уж немыслимых легенд и пепельноволосую ведьмачку.
И как на эту историю отреагировал Барон? Отправит ли своих людей разбираться? Риенсу почему-то резко расхотелось быть в их числе, хотя уж чем, а трупами его не испугать.
Неужели он и правда поверил?

Монстры и чудовища. Риенс действительно не слишком-то верил в них. То есть, в некоторых, конечно же, верил. В падальщиков, которых он уже упоминал, верил. Поганые вроде бы гады, но это выглядело естественно. Может быть, в каких-то там грифонов. Чем грифон не просто крупное животное, охотящееся на то, что подворачивается под когтистые лапы, включая беспомощных селян, которые по мясистости явно уступали домашнему скоту, но с точки зрения крупного хищника должны были тянуть на средней паршивости закуску. Но чудовища разумные… Нет, он не верил. Не верил, что у леса могут быть духи. Но верил, что всё те же селяне, которых иногда мог зажевать излишне удалой грифон, придумывали невероятное количество сказок, чтобы развлекать своих детей и друг друга, чтобы объяснять свои неудачи и оправдывать страхи. Это не лес тёмный, это леший страшный. Это не пьяный в говнище отец семейства не дошёл ночью от корчмы по дома, разбив голову в соседней канаве, это его Дикий Гон похитил. Это не Велен - паскудное болото, в котором хорошо себя чувствовали себя хорошо только кувшинки и пиявки, это у ведьм благословение просить надо.

Но есть одна проблема – для чего-то же существовали ведьмаки. Люди, которые сами по себе могли попасть в категорию чудовищ. Рукотворные мутанты. И вроде бы они должны были этих самых монстров истреблять. И вот тут Риенс просто пасовал. Прикладывать столько усилий, чтобы было кому гонять по полям падальщиков и грифонов? Вытаскивать из-за печек выдуманных домовых? Да это же даже слушать смешно. И где, побери Тьма, ведьмак, который уничтожил бы этих вымышленных ведьм и приструнил целую деревню их последователей. А нет его!
А потому уже давным-давно Риенс сделал для себя вывод, что на самом деле ведьмаки это просто наёмные убийцы, которым в целом плевать кого убивать – людей или монстров. И по этой причине он так разозлился, когда тот бард сказал ему, что королева Калантэ отдала свою внучку именно ведьмаку. Это звучало каким-то диким, невообразимым бредом. Крошечная княжна в руках наёмного убийцы-мутанта. Но так всё и было. Тогда казалось, что видать, на старости лет у королевы случился маразм, но, похоже, ведьмак к девочке и правда привязался.
А ведьмака этого Риенс помнил хорошо. Он тогда едва ушёл живым. Ведьмаки, как выяснилось, действительно очень хорошо умеют убивать людей.

Йеннифэр тем временем, щедро отжалела ему очередное оскорбление. Что ж, его исполнительность она хотя бы под сомнение не ставила.
- Верное умозаключение?
Он не мог достойно ответить на оскорбление, но мог продолжить разговор.
- К какому умозаключению я должен прийти, узнав, что призраки из сказок целенаправленно охотятся за молодой девушкой? – Вяло огрызнулся молодой чародей. Даже не отгрызнулся, а так, просто всплеснул руками. Даже своих привычных слов «девка» или «девчонка» использовать не стал.
- Сомневаюсь, что призраки увлекаются большой политикой.
Кваканье лягушек становилось громче. Казалось, что шумные твари горланили прямо рядом с трактом, который петлял и ужимался всё больше. Тропи брали своё.
- Даром?
В голосе Риенса прозвучало удивление пополам с сомнением. Цирилла же не была даже чародейкой, о каком даре могла идти речь? Вряд ли призраки заинтересовались её выдающейся способностью владеть мечом.

И вот они с Йеннифэр идут уже цепочкой, потому что то, что ещё недавно звалось трактом, теперь тянуло на убогую тропу, которой пользовались только самые решительные и упрямые кметы. А он шёл впереди. Как же он это ненавидел. Ощущение совсем не дружелюбного взгляда, засевшее между лопаток.
- А стоит ли?
Риенс ногой оттолкнул с тропы толстую гнилую ветку. В высокой траве с краю что-то плюхнуло, гомон лягушек на пару секунд зашёлся истеричным кваканьем.
- Поиски следов этого Дикого Гона не подвергнул опасности бойцов Барона?
А так же самого Стенгера вместе с замком во Вроницах и, конечно же, лично начальника охраны. Вот ему лично не хотелось иметь с этим всем ничего общего, и уж точно он не желал видеть ни призраков, ни того, что они могли сделать с поселениями обычных селян.

За Цириллой вновь охотились. В этом была какая-то странная то ли ирония, то ли судьба. Риенс был уверен, что избавившись от угрозы в виде Вильгефорца, девушка могла насладиться всеми плодами своей победы и зажить той жизнью, которую только могла пожелать. В его голове словно кто-то кровью проводил яркую черту – по одну сторону боролись за жизнь проигравшие, по другую купались в роскоши победители. Поэтому он всегда так отчаянно стремился оказаться в числе последних.
В этот раз не вышло. В этот раз он шёл по болоту и выслушивал угрозы в свой адрес, угрозы с коими он тоже ничего не мог поделать. Даже достойно ответить, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то обезопасить себя от их исполнений. Его обвиняли в том, что у Цириллы очередная беда, и тут он оказался на пути. И обещали то ли отрезать ещё что-нибудь, то ли утопить в бочке с водой. Что от одной, что от другой перспективы волосы становились дыбом, а спина покрывалась холодным потом.

Нога соскользнула с тропы и увязла в грязи. Риенс запнулся и глянул вниз. А затем не выдержал и обернулся. В глазах уже даже не горел, а просто бурлил и полыхал целый набор эмоций – ярость, ненависть, ужас, отчаяние.
- Я не имею никакого отношения к курвиным ублюдкам, которых сейчас преследуют Цириллу. – Резким, нервным голосом припечатал бывший шпион, заглядывая в глаза чародейке, отчаянно ища там хотя бы намёк на понимание того, что обвинять его в нынешних бедах княжны просто нелепо. А ещё отметил для себя, что вокруг чертовски много воды.

Не походила эта победа на праздник даже для победившей стороны.
Риенс снова взглянул вниз и с чавканьем выдернул сапог из болотной жижи, а после вновь повернулся спиной к своей спутнице и пошёл вперед, сжимая в кулаки пустые металлические пальцы волшебных перчаток.

А ведь он действительно не знал. Не имел ни малейшего понятия для чего великому магу Вильгефорцу, которому хватало уверенности в себе и осознания собственного могущества, нужна юная княжна из Цинтры. Для высоких политических игр, предполагал молодой шпион. Тот, кто получит в руки наследницу цинтрийского престола, получит в руки и саму Цинтру. Крошечное королевство чуть севернее Нильфгаарда, но всё же оно имело большое стратегическое значение. Будь на то воля Риенса – он бы стёр этот клочок земли к югу от Яруги с лица земли. Цинтру он возненавидел ещё до встречи с Вильгефорцем. Политическую версию подтверждал и трюк с ложной Цириллой, девчонкой-сиротой, найденной парой ныне покойных торговцев информацией. Что ж, два убогих ублюдка, павших от безжалостной руки Ширру, свою пользу они смогли принести. Ширру ненавидел калек. Хорошо, что полуэльф сгинул где-то на Севере и больше Риенс о нём никогда не слышал.
Правда, Император подмену обнаружил, и это даже вышло в каком-то смысле боком, но всё же взял безродную девку в жёны. Правит теперь, небось, своей сраной Цинтрой.

Но даже это не остановило поиски. Быть может, Вильгефорц искал княжну для какого-то собственного замысла? Каким мог быть замысел великого мэтра? Его фактотум не знал, не мог даже догадываться, а потому не тратил на подобные тайны свои силы. Но Риенс помнил, хорошо помнил замеченные краем глаза изуродованные тела в замке Стигга. Его мэтр ставил эксперименты над людьми. Зачем? Этого он тоже не знал. Но верил великому магу безоговорочно, надо – значит надо. Но это было бы глупо. Что девчонок, что парней достать совсем не сложно. Среди беженцев, среди сирот, среди необразованных, глупых кметов. Любого возраста, хоть юных, хоть ещё младенцев.
Почему именно Цирилла? Она даже магичкой не была.
Нет, она была княжной. И от этого шла вся игра.
Но какая теперь разница? Вильгефорца больше нет, канули в лету его претензии на любую власть, его эксперименты, планы и тактики, абсолютно всё. Что бы не интересовало призраков из легенд, это не имело отношения к великому магу, вряд ли оставившему хоть какое-то наследие.
И, само собой, это не имело никакого отношения к самому Риенсу.

Бывший шпион неловко почесал шею, пытаясь унять бегавшие по коже мурашки. Он немного помолчал, прежде чем снова обернуться:
- Вы же можете залезть мне в голову и узнать кому я там чего указывал, разве нет?
Не то чтобы сценарий, в котором он присягает на верность всадникам-призракам, был каким-то уж совсем нереальным, наверное, он мог бы. В теории. Если бы на кону стояла его жизнь. Если бы они стояли сейчас перед ним, существа из пугающих легенд, которых он сейчас даже не мог представить, и требовали верности, разве ответ был бы «нет»? Вот только зачем им человек? Разве мысль о том, чтобы служить кому-то, кому в итоге не нужны люди, хоть немного привлекательна? Не надо думать, что станешь особенным. Достаточно стать первым из многих. Но если многих нет?

Едва не крутанувшись на месте и умудрившись на удивление ловко перескочить между заросшими мятой травой кочками, Риенс прорычал:
- Смерть в воде ни черта не лёгкая!
Под ногами булькнула упомянутая вода. Вода, умевшая удивительно жестоко убивать людей.
Он помнил. Помнил как сейчас. Если закрыть глаза, эти воспоминания казались реальностью, так прочно выжег их в памяти лёд и металл. Нет ничего лёгкого в такой смерти.
«Ты ведь не знаешь этого чувства. Не знаешь, что происходит, когда вместо воздуха в горло льётся вода, не знаешь, что она делает с человеком!»
Где-то рядом квакали лягушки. Они с водой отлично нашли общий язык. В отличие от людей. Риенс старался не думать о них. Не думать о болоте и чёрной жиже, блестевшей среди высоких камышей. И как-то справляться с острым желанием вонзить кому-нибудь нож в горло.

Чёртова деревня ничуть не изменилась. Те же самые люди, тот же самый страх, и точно такое же чувство висящего в воздухе присутствия чего-то мрачного и тяжелого. Молодой мужчина глубоко натянул на голову капюшон, но всё равно боялся, что вот-вот его узнают здесь. Вспомнят, как он висел на стене со связанными руками, как кричал от ужаса при виде ножа в руках того ублюдка. Дело было даже не в этом. А в том, что он ничего не может им сделать и сейчас. Никак не может отомстить за унижения и оскорбления. Он не хотел видеть триумф в их глазах. Поэтому по большей части он смотрел куда-то в бок и молчал, крепко стискивая зубы и перебирая в голове самые изощренные ругательства.
И теперь молодой чародей рассматривал носившихся по двору детишек и мог только завидовать наивности и, быть может, даже тупости, свойственной детям.
«Ишь раскомандовался, недоросль!»
Мелкий любитель указывать взрослым куда им можно, а куда нельзя, явно напрашивался на сочный пендель. Но вряд ли стоило начинать знакомство с местными достопримечательностями вот так, не имея при этом за спиной хорошего отряда вооруженных наёмников.
Дети брызнули врассыпную, а Риенсу пришлось поспешить за своей излишне дерзкой спутницей.
- Это они. – Как-то глухо произнёс бывший шпион, глядя на треклятое полотно. – Ведьмы, которым тут поклоны бьют.
Молодые девы, те же самые, что были изображены на полотне в том амбаре. И тут тоже были алтари и свечи.
Огонь. Вот бы предать это убогое место огню.
- В прошлый раз здесь никто не испугался имени Барона. С чего бы им пугаться теперь?
«Ничего, когда-нибудь вы будете бояться, курвины дети».
Риенс пожал плечами. Кто знает, может и правда местная сумасшедшая огородничает или возится в сарае, с очередным алтарём, например.

Вернуться во двор было даже приятно. Прочь от отблесков свечных огней и терпкого запаха сухих трав. По крайней мере, так казалось первые несколько секунд. Пока взгляд не упал на мужчин, что спешили по тропинке к дому. Мужчин, одетых в плащи и шляпы с широкими полями, с мечами, украшавшими пояса.
Риенс побледнел.
В другой момент он бы обрадовался, узнав, что деревню навестили подобные гости. Может быть, даже знатно повеселился. Но не в тот момент, когда он сам пребывал в этой проклятой деревне. Не в компании известной чародейки.
- Охотники на колдуний. – Слова тихим, надтреснутым шепотом сорвались с губ.
«Может, минует. Может, не узнают. Не догадаются».
Вряд ли.
Чертова Йеннифэр, чёртов дерзкий язык этой ведьмы! Сила пульсировала рядом, девушке не надо было даже особенно напрягаться, чтобы подчинить себе хаос. Дурно запахло дракой.
Риенс слышал немало историй об охотниках. И о том, на что те были способны. Слышал о кострах Новиграда, на которых едва ли не каждый день заживо сгорали люди и нелюди, заподозренные в колдовстве.
Ответом на дерзость был смех, уверенный и злобный. Так смеются люди, которые уже знают о своей победе. Хотя, быть может, они ещё не подозревали о том, какая щедрая добыча сейчас стояла перед ними.
Риенсу отчаянно не хотелось становиться добычей.

Металлическая перчатка сомкнулась на тонком женском запястье, не позволяя чародейке поднять руку. Бывший шпион изображает на лице примирительную улыбку с едва различимой во взгляде заботой и с тревогой в удивленном голосе выдаёт первое, что пришло ему в голову:
- Ну что ты опять творишь, мать!?
Рука в перчатке не двигается.
- Детей на кого оставишь, головой думай!
А затем поворачивается к охотникам и в лёгком поклоне объясняет происходящее:
- Прошу, простите мою спутницу. Это дочь двоюродной сестрицы Барона Филипа Стенгера, хозяина этих мест. Совсем рассудком повреждается, когда детишек видит, будто своей тройни мало.
И снова оборачивается к чародейке с той же самой наигранной, притворной лёгкой заботой в блестящих глазах:
- Пойдём, позволим добрым господам работать, у нас ведь есть дела.

К своему счастью, бывший шпион не имел ни малейшего представления о том, какой опасности подверг себя, опрометчиво хватая свою дерзкую спутницу за запястье. Не знал, что чуть не лишился не только уха, но и, может быть, половины головы. Но в тот момент Риенс совершенно не думал о том, на что способна в гневе ведьма Йеннифэр, хотя сам уже познал этот самый гнев на собственной изрядно потрепанной шкуре. Нет, он смотрел на охотников и думал только о кострах Новиграда, о жадном огне и тяжелом густом дыме.
Упустил он и наполненный злобой и ненавистью фиалковый взгляд, а пустой металл магической перчатки сжимал запястье разгневанной чародейки, отзываясь на внутреннее напряжение молодого мужчины.

Имя Барона охотников совсем не впечатлило, а их предводитель выражался похлеще средней паршивости солдафона, считавшего себя самым главным в дешевом трактире.
- Конечно же, милсдарь, мы незамедлительно уходим, дабы не мешать вашему расследованию.
В какой-то миг Риенсу показалось, что им повезло, и охотники полны решимости придерживаться своей изначальной цели, а обоим чародеям удастся улизнуть под этот дешевый спектакль с дочкой двоюродной сестры Барона. Интересно, у Стенгера вообще были сестры?
Но у Йеннифэр на этот счёт были совершенно иные планы.
Кажется, он ещё хотел сказать что-то между «я могу всё объяснить» и «о свет и тьма, женщина, ты оборзела» и даже потянул свою спутницу в сторону, но охотникам не особо понравилось утонченное сравнение с мелким домашним скотом. Ну, а кому бы понравилось?
К сожалению, при виде настоящей ведьмы эти дюжие парни марать портки не собирались. Они на ведьм охотились.
Лучше бы тех тварей, которым поклонялись местные тугоумные кметы извели, но те ведьмы, наверное, были чуточку дальновиднее.

На хрупкое плечо Йеннифэр легла грубая мужская ладонь, и в тот же момент воздух прорезал электрический разряд, следом ещё один. Риенс вытаращился на свою спутницу обалдевшим взглядом и даже забыл разжать руку, разомкнув металлические пальцы только когда чародейка недвусмысленно ему об этом напомнила. А дальше всё словно смешалось. Бывший шпион дёрнулся в сторону и вскрикнул с таким изумлением в голосе, что, кажется, даже охотники ему поверили. Кто-то корчился под магической сетью, кто-то пронзительно орёт хорошо поставленным басом, но в целом охотники не растерялись и не испугались.
- Этого тоже держи!
И в тот же миг кто-то резко крутанул правую руку бывшего шпиона за спину. Молодой мужчина вскрикнул от боли и потерял равновесие, даже не попытавшись что-нибудь наколдовать, успев только безрезультатно лягнуть обидчика в колено. Тогда у него ещё проскользнула обидная мысль, что стоило напоследок хоть горло порвать кому-нибудь, но тяжелое тело врага и уже придавило шпиона к земле.

… И теперь, сидя на грубо сколоченном табурете в какой-то запыленной халупе, Риенс успел даже обрадоваться, что не оказал магического сопротивления, потому что, не распознав в нём пусть необученного, но всё же магика, двимерита на него пожалели. К счастью, ведь треклятый металл, подавлявший магию, он переносил не слишком хорошо. Впрочем, радость была недолгой.
Рослый, крепко сбитый охотник, стоя за спиной у пленника, безжалостно сжимал челюсть удивительно сильной рукой. Не удавалось даже дёрнуть головой. Второй пленитель стоял спереди, сжимая в ладони видавший виды остро заточенный нож.
С добычей особенно не церемонились. С Риенса сняли перчатки, слегка позабавившись с искалеченных рук. Но наручники ему всё же отжалели, не став, правда, заламывать руки за спину. Всё равно пленник ничего не сможет сделать тем, что умудрялся выдавать за руки, не так ли?
Расстроился только главный дознаватель, который, как оказалось, планировал сломать добыче пару пальцев. Толстый лысый ублюдок даже приуныл на несколько секунд, но, справившись с огорчением, быстро нашёл иные варианты.

А ведь он, Риенс, всё же попытался. Попытался бравировать, расписывая, что именно сделает с его обидчиками Барон и какой властью наделен наместник Велена.
Не впечатлило. Об этом свидетельствовал сочный синяк на скуле, отлично контрастировавший с бледной кожей загнанного в ловушку шпиона. И теперь не способный даже дернуть головой чародей не отрываясь смотрел на покрытой царапинами лезвие ножа, расположившееся в опасной близости от его лица.
- … отрезаю тебе ухо…
Бледный мужчина, кажется, слегка позеленел, попробовал кивнуть и хоть как-то отодвинуться от зловещего металла, но не вышло.
- Нет! Не надо! Мне всё ясно! Ясно!
Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы унять дрожь. Ни черта не выходило. На помощь звать некого. Спасение не придёт.
- Эта ведьма – чародейка Йеннифэр. Я… Я начальник охраны Филипа Стенгера. Меня наняли проводить её до деревни, а здесь нам указали на дом этой женщины…
Сидевший напротив толстяк с ножом явно начал скучать. То, его вторая пленница ведьма он и так давно понял, когда в стороны полетели молнии. Про Барона охотники тоже уже наслушались. Пронзительный холод лезвия заставил шпиона вздрогнуть, когда нож тупой, пока ещё тупой стороной прижался к небритой щеке.
- Эта баба должна знать о ведьмах, которым поклоняются в этой деревне! – Почти взвизгнул молодой мужчина. Дознаватель чуть приподнял брови, выдавая лёгкий интерес.
- Мы должны были допросить её!
«О боги, только убери нож, пожалуйста, убери свой чёртов нож…»
- Чего ещё вы хотите знать?!

В те тяжелые минуты молодой чародей действительно не обращал внимания ни на преисполненный праведным гневом взгляд своей недовольной ходом допроса спутницы, ни воцарившуюся вне хаты тишину замершего болота. Его мир резко сузился до двух ублюдков, решивших узнать всю подноготную, и прижатого к щеке потрепанного ножа.
Когда-то давно, после допроса той самой Йеннифэр, которая сейчас сидела на стуле совсем рядом, Вильгефорц заявил двум подавленным помощникам, что ожидает от них такой же стойкости перед лицом врага. И добавил, что отлично понимает – такой воли ни в человеке, ни полуэльфе, которые стояли перед ним, нет.
Что же, великий мэтр как всегда был прав. Когда речь заходила о допросе с пристрастием, Риенс ломался задолго до того, как дело доходило до пыток. Проклятье, как же сильно он боялся боли, неконтролируемым, диким страхом попавшего в капкан зверя. И, к его несчастью, не только он сам любил смотреть на боль со стороны, ощущая в ней полную власть над другим живым существом.
Такую же власть, какую боль имела над ним.

- Я? Что? Нет!
Бывший шпион дёрнулся, но, само собой, не то чтобы вырваться, даже как-то особо пошевелиться не смог. Державший его громила ядовито улыбнулся щербатым ртом.
- Всё не так. То есть да, мы искали этих ведьм чтобы…
Но, наверное, те самые ведьмы, что превратили целую деревню в маниакальных фанатиков, живущих в страхе и насилии, интересовали охотников всё же несколько меньше. Хотя вряд ли те руководствовались знаменитым сомнительным принципом про синицу в руках. Или же чертовски плохо разбирались в птицах, приняв упомянутую синицу за полноценного журавля.
- Я говорю правду!! – В голосе шпиона звучала лёгкая истерика. Сейчас он был готов признать и то, что сильно падал в младенчестве головой или любыми другими частями, и что искренне верит во всё, во что, собственно верить стоило, хоть в Вечный Огонь.
Какого-то способа доказать, что связанная женщина та самая Йеннифэр, которая была на Танедде и Замке Стигга он не мог. Сама чародейка подтверждать его слова, конечно же, не торопилась. А для охотников доказанный факт столь же очевиден не был, не ублюдку с ножом же она почти половину лица сожгла, в конце-то концов.   
- Клянусь!
Наверное, всё могло бы закончиться весьма печально, если бы Риенсу в очередной раз не повезло. Что же, хорошо, что для охотников сытный обед значил больше, чем пара пленников. Впрочем, последних можно было допросить в любой момент, а жрать хочется прямо сейчас.

Злополучный нож исчез. Риенс хрипло выдохнул. На какой-то момент ему показалось, что он попросту забыл, как дышать. Державший его детина отпустил многострадальную челюсть. Кто-то успел вякнуть про то, что, мол, не помешало бы пленнику руки всё же выкрутить за спину. Ответом стало гусиное гоготание и шпилька вроде «неужели калеку боишься?». Риенс печально взъерошился и бросил хмурый взгляд обидчиков. Через мгновение сильная рука дернула его за загривок вверх, словно бездомного котенка, а чьё-то плечо впечаталось в живот. Недружелюбных взглядов охотники категорически не понимали.

Сырой пол больно ударил в затылок, а через мгновение свет исчез. Непроглядная тьма подвала, казалось, окутывала со всех сторон, сдавливала, душила, через пару мгновений стало и вовсе неясно, где в этом кошмаре верх, а где низ. Хотелось царапать глаза, чтобы увидеть хоть что-нибудь, да особо нечем.
Его сожгут. За пособничество ведьме. Даже не за то, что он сам чародей. Об этом, судя по отсутствию двимеритового яда, треклятые охотники даже не догадались. Но какая разница. Бурная фантазия рисовала страшные картины мучительной казни где-нибудь на новиградской площади среди таких же неудачников, кричащих от нестерпимой боли и ужаса.
И никто не поможет. Ни барон, который вряд ли хватится своего наёмника в первый же день, мало ли их было таких загульных среди бывших дезертиров и разбойников, ни кто-либо ещё.

Пол холодил ушибленный затылок. Риенс не шевелился. Ему просто не хотелось двигаться. Он даже не сразу понял, что рядом с ним кто-то активно возится. Пока по ноге не прилетел удар крепкой девичьей ножкой в сапоге с острым каблучком. Бывший шпион удивленно вякнул и повернул голову. Само собой, он ничего не увидел, но наконец-то ощутил под плечом чьё-то тёплое возмущенное тело. А буквально через пару секунд до него дошла реальность происходящего, пробившаяся через мрачные мысли. Мужчина крутанулся на бок и попытался отползти назад, но все его надежды оказались тщетны. Буквально одно движение и он глухо стукнулся спиной о какой-то пустой деревянный ящик. Побег не удался.
- Ты что творишь?!
Риенс бодро поджал ноги, стараясь защититься от разгневанной женщины.
- Доволен? Ты хоть понимаешь, что нас сожгут заживо?!
Собственные слова казались шпиону очень грозными и весомыми. Он явно не понимал причины бурного недовольства чародейки.
Второй удар скользнул по колену. И Риенсу почему-то категорически не хотелось, чтобы ему что-то там грызли, в особенности глотку. То, что уползти он не мог, как бы сильно не хотел, молодой мужчина решил пока сохранить в тайне.           
- Отстань!
Бывший шпион в ответ пихнул женщину коленями связанных ног. Вышло так себе, у Йеннифэр удары явно были поставлены куда лучше, но так он хотя бы обозначит серьёзность своих намерений.
По крайней мере, так казалось самому Риенсу.

Тиной в Велене воняло везде - за все свои многочисленные путешествия Геральт не встречал места более мерзкого, чем Велен. Видимо, запах и влажность вездесущего болота, подвижного, тягучего, больше всего напоминающего вскрытое пузо утопленника, из которого вываливаются такие же вонючие и желеобразные, полугнилые кишки, проникали в разумы людей - если это, конечно, можно было назвать разумом.
Прибытие в Велен для них с Йеннифэо ознаменовалась пусть короткой, но разлукой. Решив ускорить процесс поисков они разделились, и, вопреки привычному положению дел, именно Геральт отправился стучать мужицким кулаком по столу самозванца, называющего себя правителем этих земель. А прекрасная чародейка, который хоть какой-то, но замок, был к лицу куда больше, пошла выслеживать следы приемной дочери своими тайными путями...
Почему-то буквально все, начиная от самозванцев и заканчивая немощными бабульками, глядя в исчерченное шрамами лицо Белого Волка считали своим долгом у него о чем-то попросить. Иногда просьбы были мелкими и глупыми, типа "верни мне сковородку, милок, сперли, засранцы", а иногда были объемными, затратными по ресурсам и времени, которого у ведьмака было в обрез. Почему-то у таких вот объемных просьб была в комплекте весьма значительная аргументация. И барон, оказавшийся, по своей сути, хоть и поколачивавшей семью падлой, но семье этой весьма преданным, имел весьма ценный аргумент, который мог благоприятно повлиять на весь ход поисков Цири. И выбора, по большому счету, у Геральта не было - чтобы найти одну интересовавшую его девушку, надо было отыскать одну совершенно его не волновавшую, и настолько же чуждую охотнику на монстров мать этой девушки. И как всегда это значило, что мерзкие веленские болота предстояло обчапать вдоль и поперек, сталкиваясь с безумным количеством утопцев, водяных баб, туманников разной степени агрессивности и прочей мелкой и крупной нечисти, за убийство которой никто не собрался платить ни одной монеты, пусть даже не чеканной и не звонкой. Банальная причина - платить местным было нечем, и единственной наградой для ведьмака тут могло служить только приятное чувство, что победа над очередной водянистой тварью обозначала, что последний свой приют есть шанс обрести где-то подальше от веленских миазмов.
Необходимость объезжать не такие уж короткие местные расстояния, таская на себе, неизменно, оба меча и хоть минимальный, но набор эликсиров, очень быстро заставила Геральта не давать Плотве отдыха. Пусть только тряской рысцой, но пришлось лошади шевелить боками под всадником и минимальной поклажей, чпокая копытами по притопленным местным дорогам. Хоть какое-то подобие трактов и троп позволяло перемещаться быстрее, и каждый вечер в награду Плотве доставался тщательный педикюр с высушиванием и проверкой, не треснули ли за день от влажности и нагрузки копыта. Непривыкшая к такому вниманию лошадь косилась взглядом ошалевшим, но благодарным.
Письмо Йеннифэр, живописно обставленное рамкой из крыжовниково-сиреневых пузырьков, он обнаружил еще утром. Коротко подумав, нужно ли нагонять чародейку прямо сейчас, или в деревне и без его помощи камня на камне не останется, он решил, что никого смертоноснее любимой женщины не знает, а значит - стоило бы поберечь время и пойти по следу местного ворожея, духовного брата Эскеля - такого же преданного почитателя мелкого рогатого скота. Оставленный им след, как это водится у деревенских знахарей, был мутным и донельзя метафоричным, но другого в расположении ведьмака не было.

День намечался вполне пристойным, вопреки веленским обычаям и без того мокрую землю не заливало дождем, и Плотва бойко стучала копытами по дороге, на которой даже каким-то чудом образовалась пыль. Дорога вела вниз, к пойменным лугам - не то, чтобы Геральт очень соскучился по свойственной пойме воде, но чуйка, правильное чувство, которому он привык доверять, толкала его вперед. Чуйка достаточно скоро начала подпитываться еще одним ощущением - навязчивым шепотом где-то внутри головы, постепенно набиравшим громкость и со злобой и плохо прикрытой угрозой сообщавшему, что ему стоит отваливать куда подальше. Не ясно, слышала Плотва шепот или ее просто тревожила нарастающая магия, заставлявшая уже нехило подрагивать ведьмачий медальон, но рисковать моральным состоянием транспорта Геральт не хотел - спешился и направился на усиливавшийся голос, забрав с собой только оружие.
Увиденное под холмом потрясало. Нет, пугали не волки - их во всем Велене встречалось много, благо, было чем поживиться. Огромная, пульсирующая, яростная масса, будто заточенная корнями могучего дуба, скреплявшего стенки холма, была однозначно разумна и столь же однозначно недружелюбна. Заставив себя не рубить сгоряча и выслушав весьма захватывающее предложение заточенного в корнях... духа?... Геральт принял решение если не освобождать его, то хотя бы обсудить с Йеннифэр, что это за хрень и не стоит ли познакомиться с ней поближе перед тем, как истыкать серебром. Благо, судя по словам немногочисленных встретившихся ему на пути сюда крестьян, нужная деревня была где-то совсем недалеко - нужно было только вернуться на тракт, что ведьмак и не преминул сделать к вещей радости Плотвы.
Шум, доносившийся от заброшенной деревни посреди топей, насторожил его еще задолго до того, как его различил бы обычный человек. В заброшенных деревнях не гогочет солдатня, шарясь по сундукам в поисках поживы. Здесь давно уже все собрано и украдено...
Потянув за перевязь меча, так, чтобы рукоять выглянула из-за плеча, Геральт дал Плотве шпоры, въезжая в деревню - как раз чтобы нос к носу столкнуться с отрядом охотников за колдуньями.
- Нехорошо... - успел подумать ведьмак, спрыгивая с седла, и то ли пребывание рядом с чародейкой повлияло на его провидческие способности, то ли сама ситуация была слишком уж говорящей, но "нехорошо" быстро потеряло цензурность и перешло в звон мечей. Обычно не торопившийся обнажать сталь Белый волк обнаружил себя окруженным охотниками, мало чем отличавшимися от обычных головорезов, и головорезы эти перед попытками завалить его орали друг другу вполне уже понятные указания: "Он с этими двумя, мочи его, ребята!", "Завалим приблуду, они с чародейками яшкаются" и "Хватит нам этой стервы, еще и ведьмак".
Последнее, вместе с утренним письмом Йен, явно подсказывало, что чародейка собиралась как раз в эту деревню, только вряд ли собиралась встречаться здесь с охотниками. Кто там этот второй Геральту разбираться было некогда - клинок заплясал, вычерчивая тонкие алые линии на шеях нападавших. Линии поспешно расцветали фонтанчиками крови, и крыльцо дома, в котором в основном и шарились охотники, быстро становилось алым и скользким. Остро запахло железцем - прорвавшись в дом, ведьмак обнаружил хреновой живописности алтарь и еще пару быстро ставших мертвыми охотников. По всей видимости, появление Белого волка и последовавшее за ним свидание со смертью прервало их трапезу - в доме стало тихо. Напряженно вслушиваясь в наступившую тишину Геральт отер о рубаху одного из мертвецов меч и завел его в ножны, внимательно глядя на алтарь и гадая, куда эти твари могли запихнуть Йеннифэр, да и доведется ли ему еще увидеть ее живой...

Стало тихо, неприлично, неожиданно тихо. Свечи на импровизированном алтаре потрескивали, хотя в целом горели ровно и мягко - явно были дороже, чем сальные огарки, которые обычно нашлепывали веленские зажиточные крестьяне. Нищие крестьяне могли радоваться разве что лучине, а совершенно оголодавшие и явно сходящие на нет (которых в Велене было как-то уж слишком много) довольствовались исключительно световым днем. Солнце скрылось - муравейник закрылся, сидите по своим халупам и молитесь, чтобы в ночной тьме за вами не зашла костлявая.
Геральт медленно, ступая мягко, едва слышно, двинулся по комнате, отыскивая подсказку. Любимая женщина редко когда держала язык за зубами, и то, что откуда-нибудь из задворков не слышится потока оскорблений, иногда перемежающегося нецензурной бранью, которой Йеннифэр не брезговала, наводило на дурные мысли. Медальон дрожал мелко и нервно - магия здесь была разлита просто так, фоном, и выделить в нем следы именно магического вмешательства чародейки не получалось. Впрочем, ведьмак давно уже топтал Путь и знал, что заламывать руки с патетическим "на кого ж ты меня покинула, краса моя светлоокая" было еще очень рано. Вполне возможно, что ей в рот просто запихнули какой-нибудь кляп. Скорее всего, не очень чистый, и чародейка наверняка в ярости от того, что ее так бесцеремонно заткнули, да и еще какой-то мерзкой дрянью.
Стоило прислушаться и найти. Стоило присмотреться к дрожанию свечей, высчитывая потоки воздуха. В конце концов, грубый пол строения тоже можно было осмотреть - хотя бы чтобы приметить, что вот этот вот ящик явно был перетащен и совсем недавно. Содранный пол испещрен пропаханными царапинами, пахнущими необработанным деревом явно сильнее, чем в остальном жилище. И стоит-то ящичек очень удачно на двери в погреб, где, само собой, что-то хорошее припрятано. Или кто-то хороший...
Белый волк уперся в ящик, сдвигая его в сторону по возможности тихо, и потянулся было рукой к мечу. Был ли там кто-нибудь их охраны? Вряд ли, обычно охрана не сидела тихо - трепалась, плевалась, гоготала, рыгала, словом, вела себя, как любые солдафоны. Снизу же слышалось какое-то неясное шебуршание и тихие, размытые переругивания, что исключало версию крыс (разве что в этом подполе они были какие-то особо интеллектуальные). С крысами, даже очень умными, можно было справиться и голыми руками, так что мешать прыжку вниз мечом не было необходимости. В конце концов, привычная сталь очень легко и быстро могла оказаться обнаженной.
Ведьмак сбил пламя свечей аардом, погружая комнату в мягкий мрак. Разница между светом и тьмой не помогала никому, даже ведьмакам, чьи глаза успевали привыкнуть к темноте гораздо быстрее, чем у обычного человека. На мгновение прикрыв веки, чтобы зрачки быстрее свыклись с темнотой, Геральт рванул на себя дверь подпола и спрыгнул вниз.

Увиденное... Поражало. Хорошие новости были в том, что Йен была жива, хотя и явно не особо довольна своим положением. Плохие начинались в том, что за ней копошилась редкостная сволочь - Риенс, давно знакомая и вообще удивительно, что живая. Прошлого раза сволочи, видимо, было мало, она решила продолжить знакомство с ведьмачьим окружением, и теперь с каким-то остервенело-неадекватным взглядом метилось в запястья Йеннифэр, намереваясь устроить ей кровопускание. Сама чародейка, хотя кляпа во рту не наблюдалось, выглядела помятой и ослабленной - и только поэтому, видимо, не противилась происходящему. Ну что ж, для этого при благородных дамах и были разной степени рыцарства мужики - чтобы противиться наносимому урону за дам. Белого волка два раза приглашать не было нужно.
Одним резким прыжком он сшиб Риенса на пол. Нож (странно, нож-то принадлежал Йеннифэр, в этом ведьмак был уверен) отлетел в сторону, кулаки, затянутые в украшенную заклепками кожу перчаток, заходили по и так уже изукрашенной шрамами морде лица. Заходили методично и ритмично - читать долгие похоронные речи в назидание у Геральта настроения не было. Это был удел книжных злодеев, а Белый волк, при прочих равных, считал себя приверженцем стороны добра и честности.

В иной ситуации Риенс, конечно, мог бы оценить всю прелесть изящной женской ножки, так удачно оказавшейся у него на плече и даже отпустил на эту тему какие-нибудь едкие комментарии.
Но точно не в этой ситуации. Не сидя в подвале связанным любителями сжигать людей заживо. И не слишком аккуратно водрузившаяся на плечо ножка принадлежала человеку, в котором Риенс видел не столько роскошную женщину, сколько своего потенциального убийцу. Да и в конце то концов – ему ногу на плечо поставили. «Ногу! На плечо!» - где-то в глубине души пискнуло то, что ещё оставалось от основательно попранной за сегодняшний день гордости. Этот момент точно должен был стать кульминацией всех его сегодняшних бед. Нож выскальзывал из искалеченных рук, пришлось потратить с полминуты на то, чтобы хоть как-то зафиксировать его ладонями. Отдельно следовало упомянуть и саму чародейку, пожертвовавшую ради их потенциального спасения личное оружие и толику чувства собственного достоинства. Хмурые, презрительные взгляды раздражали, оправдания застревали где-то в горле. Хотелось всё бросить и зашипеть что-то вроде «а ты сама попробуй без пальцев!», хотя что-то подсказывало, что дело явно было не только в неловкости и медлительности бывшего шпиона.
- Вены? Ты что хочешь, чтобы я тебя угробил?
Смерть Йеннифэр Риенса, само собой, бы не опечалила, а вот мысль оказаться в подвале с медленно остывающим телом второго пленника и узнать, что об этом подумают охотники, совершенно не грела душу. Даже очередное оскорбление пролетело мимо ушей. Впрочем, слово «спасать» закравшееся в последнюю реплику чародейки давало надежду на то, что в случае успеха этой сомнительной операции, выберутся они оба.

Риенс повернул нож боком, собрался с мыслями, отчетливо вспоминая анатомию человеческих рук, чтобы не зацепить ничего лишнего. Тускло блестевшее лезвие коснулось бархатной кожи.
И в этот момент что-то загремело и через мгновение дверь в подвал распахнулась. Шпион замер, думая, что они опоздали и охотники, отобедав, решили вернуться к своим пленникам.
Но сказать что-то или хотя бы повернуться к неожиданным гостям, точнее гостю, он не успел. Человек рванулся вперед с какой-то хищной, волчьей грацией, мощный удар отбросил скорчившегося над чужими руками чародея на пол. Нож вылетел из и без того неверной хватки, плечо больно удалось о сырой пол. В налетевшем на него свирепом вихре Риенс мельком успел рассмотреть белоснежные волосы и дико сверкнувшие оранжевые глаза.
- Нет! – Придушенно взвизгнул испуганный шпион.
Первый удар пришёлся прямо в челюсть, рот наполнился металлическим привкусом собственной крови.
- Постой! Я… а-а!…
Второй удар чуть соскользнул и досталось уже уху. От третьего болью прострелило левую скулу. Шпион хотел вскрикнуть, но получилось только захрипеть. Риенс вскинул связанные руки, пытаясь закрыть голову искалеченными ладонями. Он рефлекторно подтянул ноги и прижал локти к груди, сворачиваясь в тугой комок. Сейчас он больше всего напоминал ежа, тщетно пытавшегося защититься от набросившейся гончей.
Треклятый ведьмак не оставил свою спутницу в беде.
В голосе вспыхнули воспоминания из казавшегося невероятно далёким прошлого. Когда-то на улицах Оксенфурта ведьмак точно так же избивал его, пытаясь вытрясти ответы на свои вопросы. А у него была возможность позвать на помощь и, что важнее, эту помощь получить. Сейчас же никто не откроет спасительный портал, не вольёт в скорчившегося на полу человека чистую силу, да и сам Риенс искалеченными, связанными руками уже не смог бы повторить своё излюбленное заклинание, тогда выигравшее для него немного времени.

По крайней мере, в тот момент у ведьмака были вопросы и бил его треклятый мутант именно с целью выведать ответы.
Сейчас же его, Риенса, попросту убивали, и на этот счёт у бывшего шпиона не было ни малейших сомнений. В отчаянии опальный чародей попытался крикнуть что-то ещё, но хорошо поставленный удар по переносице припечатал затылок к полу, намертво отбив всякую надежду воззвать к чужому милосердию. Голову пронзило болью, перед глазами поплыли разноцветные круги.

Где-то там, в стороне, по ощущениям в шагах ста отсюда, раздался голос Йеннифэр. Кажется, она говорила что-то про Цириллу, про помощь, оковы и, кажется, зад, звала ведьмака по имени. Риенс умудрился чуть повернуть голову под прижатыми к лицу руками, мельком бросив на чародейку полный досады и боли взгляд.
Он не хотел умирать вот так. Он вообще не хотел умирать.
Но такая смерть казалась бывшему шпиону особенно обидной.