С удивлением глядя на то, как незваный гость пытается встать на задние лапы, Йеннифэр думала ровно об этом — видать, не все коты падают на лапы, конкретно этот явно пару раз шмякнулся с забора или дерева головой вниз. Чего хотел, что пытался сделать? Кто бы мог подумать, что в этой маленькой голове происходит
. . .

The Witcher: Pyres of Novigrad

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » The Witcher: Pyres of Novigrad » Библиотека в Оксенфурте » [1255, декабрь] Знакомство с родителями


[1255, декабрь] Знакомство с родителями

Сообщений 1 страница 11 из 11

1

https://i.imgur.com/m1VDF1e.gif

Дата и место: декабрь 1255, Каэр Морхен

Участники: Эскель, Йеннифэр из Венгерберга

Сюжет эпизода:
Как говаривал один бард, никогда не выпадает вторая оказия создать первое впечатление. Однако столь простая истина не сумела повлиять на первое знакомство чародейки и ведьмака. Снова.

+1

2

Мне очень нужен джинн, любой ценою,
Нужен отменный джинн, чтоб добраться домой,
Cкорее добраться домой.

[float=right]https://i.imgur.com/0gUFXt1.gif[/float] [indent] Ветер принес ещё охапку пушистых снежинок и бросил их в лицо Эскелю, Управляя Васильком, используя лишь одну руку, ведьмак физически не имел возможности отмахнуться. Поэтому он лишь поморщился...
Каэр Морхен. Альма Матер, обитель, школа... дом. С раннего детства иного ведьмак и не знал. Семья на четверых: Весемир вместо отца, Геральт вместо брата-близнеца, Ламберт на правах младшего дурачка. Так и жили. Конечно, сначала их было больше. Слишком рано Весемир показал им, что значит человеческая смерть. Страшная, неприятная... Это давало сил стараться, тренироваться и выживать. Все, лишь бы не стать одним из тех, кого закапывают по осени в сырую, грязную землю, чавкающую от прошедшего недавно дождя.
Каэр Морхен. Как ненавистное место, как любимый очаг, как точко опоры и пауза, позволяющая немного сбавить бешеный темп и укроить опасность с адреналином в крови.
Последняя стоянка была ночью, следующая ночовка должна быть уже в замке, вопрос лишь в том, как быстро ведьмак может добраться. Последняя ласточка кончилась ещё вчера, а из инградиентов был только краснолюдский спирт, которым Эскель время от времени протирал рану и душу. Скорее бы добраться домой. Поскорее добраться домой...
Метель была страшная, заметала дорогу прямо перед копытами Василька, будто отваживая его идти, уговаривая остаться здесь. Слишком поздно он отправился в путь, пару недель раньше - и не попал бы в такую непогоду! Но кто же знал, что кметский заказ окажется чуть сложнее, чем поиск потерявшейся козы в ближайшем пролеске. А потом эта резня, гули...
Он поворщился. Вьюга задувала в капюшон, пытаясь намести маленький сугроб, но её попытки были тщетны - от обданной огнем шеи все снежинки таяли на лету.
Василек фыркнул, мотая головой и дергая хвостом, тоже пятаясь совладать с вьюгой. Эскель мимоходом опустил взгляд и увидел, как по вороной шерстке коня текут блестящие темные капли.
"Проклятье... Весемир немедленно устроит головомойку, если узнает. Только бы скорее добраться до теплой воды и ласточкиной травы из запасов и все кончится. Кончится это дьявольское недоразумение."
Попеременно то впадая в забытие и кренясь вперед, то просыпаясь от холода и подгоняя коня, Эскель, наконец, узнал знакомую тропу, ведущую ко входу в Каэр Морхен через мостик на пропастью.
Эскель медленно и аккуратно вздохнул, онадеживая себя тем, что осталось совсем немного. "Главное, не упасто сейчас с Василька и не пополнить бесчисленное количество белых черепов в этом ущелье".
Вьюга будто бы боялась старого полуразрушенного замка. Здесь мело не так сильно, и было видно, как навстречу из-за ворот  вышел Ламберт, отворяя старые скрипучие створки.
Холера, ты что, из Нильфграарда добирался? - Привычным издевательским тоном бросает вадьмак. Эскель, насколько это можно, улыбается.
— И я рад тебя видеть, засранец.
Ламберт похлопывает по крупу Василька, когда Эскель, наконец, заходит во внутренний двор. О, Мелителе... Насколько же здесь ничего не поменялось. Настолько, что сердце щемит.
Эскель аккуратно спрыгивает с Василька, уличив минуту, пока Ламберт возится с воротами. Поморщившись от режущей боли,  он, наконец, выдыхает и выпрямляется. Наконец-то он дома.
Дома.

[indent] — Эскель, шевелись, холодно, как у ледяного великана в жопе, - Ламберт показывается в дверях конюшни, Эскель как раз снимает с Василька седло и подает ему воды и охамку сена. — Мы такого кабана зажарили - ты сейчас просто упадешь.
"Да уж, упаду - это факт. Только навряд ли это будет как-то связано с кабаном".
— Я устал как сволочь, Ламберт. Пошли уже внутрь смотреть на твоего кабана.
Эй, полегче, не стоит так о Геральте.
Оба гоготнули.
Там кстати, эта... Баба его приехала с ним. Магичка, в черное и белое одетая. Я когда на неё смотрю - собакой себя чувствую.
— Слюной что ли истекаешь?
Цветов не различаю.
И снова смех. Эскель старался не подавать виду, что весь кафтан промок от крови, даром, что он был красный. Оставалось потерпеть уже совсем немного - и взбучку от Весемира можно будет избежать.
— Я есть не буду, пойду к себе сразу. Ноги не держат, - стараясь не обращать внимания на круги, которые ползут перед глазами, сказал Ламберту Эскель, когда они вошли внутрь замка. Шум метели мгновенно стих, отдаваясь лишь легким эхом где-то под куполом башень и сводов зала.
Это ты уже дядюшке Весемиру рассказывай, - кривляясь сказал Ламберт, скидывая с себя капюшон и бодро шагая по направлению к камину.
Ну, добрался, - Весемир, будто стареющий с каждым годом все больше, подошел к Эскел первым и по-отечески приобнял его, похлопывая по спине.
— Перевал замело, едва успел, - ответил Эскель, свободной рукой похлопав старика по спине. Следом подошел Геральт.
— Брат, - чуть улыбнулся Эскель, с радостью принимая объятия Геральта.
Познакомься, Эскель. Это Йеннифер, - как всегда скупой на разъяснения сказал Геральт, указывая на женщину, роскошно одетую в черное и белое, с фиалковыми несестественными глазами и идеальными вороными кудрями. Эскель перевел взгляд на новую знакомую, вежливо кивая.
— Эскель, - представился ведьмак, - "который сейчас ляжет прямо на камни к вашим ногам, госпожа Йеннифер, если это замечательное приветствие продлится ещё хотя бы пару минут".
И никто из ведьмаков даже не обратил внимания на то, что за Эскелем тянулась стройная дорожка из багровых капель.
~

+1

3

Поездка в Каэр Морхен была в определенной степени неожиданной. Разумеется, природное любопытство Йеннифэр порой заставляло ту ерзать от нетерпения, когда чародейка принималась выспрашивать ведьмака про тонкости его ремесла. Разумеется, Йен интересовали не финты и пируэты, а составы отваров, влияющих на мутации и дающие возможность использовать простейшие знаки. Геральт, разумеется, в такие моменты из немногословного превращался в чертовски немногословного, причем при любых обстоятельствах: хоть под пристальным взглядом и требовательным тоном, хоть при виде обнаженной груди. Быть может (крайне маловероятно, конечно), ведьмак не любил, когда с него что-то требуют, а при виде обнаженной женщины (особенно такой великолепной) забывает все формулы и ингредиенты, однако как бы то ни было, Геральт стойко хранил тайны своего цеха. И коль скоро чародейка не торопилась делиться собственными секретами, отступилась, прикрываясь профессиональной этикой и уважением к любовнику. О том, чтобы оказаться в святая святых, последнем пристанище ведьмаков, Йеннифэр тем более не помышляла.
Геральт предложил сам, а она не смела отказать. Ей было любопытно, а ещё Йен понимала, что для него это было важным. Поэтому обещала вести себя прилично. Хотя бы несколько первых часов.
Ещё одним условием было - никаких порталов. Пришлось смириться и оставить все пять чемоданов косметики и примочек дома, обойдясь одним мешком.
По дороге к замку Геральт, должно быть, несколько раз пожалел о собственном решении, но стойко продолжал уверять, что семи платьев для Каэр Морхена более чем достаточно, и обещал, что званых приемов и балов не будет, потому что ведьмаки учтут несобранность дамы и пойдут ей навстречу.
Балов действительно не было, были сквозняки и два ошарашенных ведьмака, один из которых не умел хорошо прятать эмоции, а второй не желал. Естественно, дразнить Ламберта стало главным развлечением. Тот не оставался в долгу, и от этого было только веселее.

Как и обещала, вот уже почти целую неделю Йеннифэр вела себя исключительно прилично: не высказывалась о затаившихся по углам крысах и разбитых окнах, не называла никого паскудой, не отзывалась о качестве еды и отсутствии привычных ей столовых приборов, демонстративно не вышагивала по коридорам, суя свой длинноватый нос туда, куда не приглашали. По крайней мере, так думала сама волшебница. Великая Сила, она даже предлагала им помощь в мелких вопросах, но Весемир пытался вежливо отказываться. А Йен не настаивала, потому что не горела желанием навязываться и заниматься чем-то неинтересным, да и с пылом убеждать старого ведьмака в собственной лояльности не намеревалась. Всё либо придет со временем, либо это будет последний раз, когда Йеннифэр была в Каэр Морхене.

К концу недельного пребывания в замке привалило невиданное счастье в виде добротной добычи с охоты - здоровенного кабана, которого было решено разделать на части, ибо им понадобилось бы несколько дней не отходить от стола, чтоб прикончить его. Йеннифэр милостиво взялась за готовку с помощью чар, дабы побаловать местных обитателей и в первую очередь себя. А заодно ускорить процесс, причем настолько, что кабан был готов прежде, чем Геральт сменил одежду после охоты.
- Пахнет аппетитно, - прямо-таки комплимент дня от возлюбленного.
- Что, даже аппетитнее меня? - промурлыкала чародейка, почувствовав его руку на своей талии.
Что именно хотел сказать Геральт, Йен услышать не успела, лишь уловила эмоцию радости двух ведьмаков. Белый волк, заслышав шаги, тут же переключает свое внимание на гостя. Йеннифэр могла только предполагать: Койон или Эскель? Кажется, Геральт был бы рад видеть только их.

В трапезную вошли двое, Ламберту никто не радовался, а вот второго принялся обнимать и Весемир, и Геральт. Когда Белый волк отцепился от товарища по оружию, Йен уже была подле него, напоминая о собственном существовании - молча взяла любовника под руку, прижавшись плечом к его плечу и  положив ладонь на предплечье.
Не то чтобы Йеннифэр прямо устанавливала свои правила, швыряя новый свод законов прямо в лицо, но предпочла сразу обозначить, что новоприбывшему придется считаться с присутствием дамы в их серой холостяцкой обители. И смириться с тем, что большую часть ночи Геральт не будет проводить за пьянкой.
Взгляд чародейки был внимательный, даже оценивающий - она не вымучивала вежливость и радость, ей казалось, что отсутствие едких комментариев уже более, чем просто достаточно. Руки не протянула, потому что не рассчитывала, что четвертый ведьмак окажется тем, кто знает, как следует приветствовать магичек. Кивнула сдержано, а после... Читать чужие мысли невежливо, но Йеннифэр никогда не славилась чувством такта, поэтому мысленная ремарка ведьмака не прошла мимо волшебницы. До этого она не успела явно проявить маленькую слабость - лазить по чужому сознанию, однако сейчас не считала нужным хранить тайну дальше. В конце концов, пусть думают прежде чем думать. Особенно Ламберт.
- Не утруждайтесь ложиться к моим ногам, милсдарь Эскель, у меня нет ни настроения, ни надобности приглашать кого-то третьим, - повернула голову к Геральту и, поймав взгляд ведьмака, улыбнулась ему, явно обещая, что Белому волку придется доказывать правдивость чародейских заявлений. Геральт, судя по скупым эмоциональны потугам, по обыкновению не возражал, хоть и предпочел бы оставить высказывания о личной жизни вне досягаемости ушей товарищей по оружию. Йеннифэр, обладающую громким голосом, последнее весьма умиляло. Чародейка продолжила без промедления, переведя взгляд на нового знакомца, - да и слюни с сапог оттирать нет желания, - не нужно было заглядывать слишком далеко в ведьмачьи мысли, чтобы узнать, что гложет господина Эскеля. Йен щурится, ведь в замке всегда томный полумрак, для ведьмаков приходящийся негодным препятствием благодаря мутациям. Однако даже её вполне обычного человеческого зрения хватило, чтобы в отблеске пламени из камина разглядеть темные, блестящие капли, малопохожие на грязь. - Хотя, кажется, будет вернее сказать кровь. Ламберт, ты с маятника падая, в основном головой бился, поэтому ничего не заметил? - Йен высвобождает руку из-под локтя любовника, - Геральт, несите его на кровать или Эскель отдаст концы прямо за столом, испортив всем обед.

Способ транспортировки только приехавшего ведьмака Йеннифэр не интересовал, возмущение подавлено было одномоментно, да в общем-то, никто в кой-то веки не отказывался от помощи чародейки, даже недоверчивый Весемир. Йен предполагала, что придется повозиться и понадобится читать сложные формулы, поэтому пока Эскеля тащили в его комнату, чародейка подошла к столу, чтоб отпить воды прямо из кувшина, придерживая тот за пузатый бок. А дальше был темный коридор, а за ним темная же комната, немногим больше той, где обитал Геральт и Йен. Йеннифэр, избавляя Эскеля от кафтана, пропитавшегося кровью, тут же потребовала разжечь огонь и уйти прочь, особо говорливым посоветовала пройти прямиком в жопу ледяного великана, раз уж она так полюбилась.
- Скажи, что произошло, Эскель, и мне не придется тратить время, проверяя всё самой. Вернее думай, не умею разбирать нечленораздельное мычание, - на мгновение замерла, глядя на ведьмака и пытаясь уловить, насколько он вообще готов к диалогу.

+2

4

[float=left]https://i.imgur.com/jjPmURH.gif[/float]— Очень. Любезная. Мадам, - ежась от боли скрипит Эскель, когда Геральт, подхватив брата под плечо, тащит его в сторону опочивальни.
— Это она ещё в добром расположении духа, - отмахивается ведьмак, когда оба вваливаются в спальню.
— Вот же ж... - кряхтит Эскель, распластываясь на столе, за которым обычно чистил оружие или читал, — сходил за травами в лесочек... Сука...
А состояние и правда ухудшалось. Ещё несколько часов назад, когда Эскель только подбирался к Каэр Морхену, все казалось куда оптимистичнее - просто болело и кололо в боку. Ведьмак был готов поклясться, что изначально это была просто ранка. Тупо царапина - и ничего больше! Но сейчас он буквально готовился отдать концы, дать дубу и сыграть в ящик. "Вот дрянство..."
Йеннифер влетела подобно урагану - не только движений, но ещё и запахов. Эскель не сразу понял, откуда запах сирени и крыжовника, и уже почти наехал на Геральта за то, что тот каким-то макаром притащил в его комнату веник цветов и тайком хомячит вкусную ягоду.
Лежать было удобно - намного лучше, чем цепляться за луку седлка Василька на пронизывающем холоде. Он немного ослабил хватку кафтана у шеи, но не успел и убрать руку, как проворная чародейка начала распускать руки.
— Э-эй... - вяло попытался отмахнуться ведьмак протестующим жестом, но был "поставлен на место", — девушка, мы... мы с вами... едва знакомы... Уф-ф... - Бормотал ведьмак, но сопротивляться было уже "ну такое".
Рана была мало приятной, к тому же она распухла и начинала сочиться гноем - но откуда бы! Все выглядело так, будто Эскель как минимум неделю ходил себе припеваюче с таким тяжелым ранением и горя не знал: несколько режущих царапин по всему правому боку, точно бы от двух-трех когтей. Края рваные, кожа темного цвета, вокруг запекшаяся кровь.
Эскель приподня голову, чтобы осмотреть свой бок и с многозначительным "пф-ф-ф-ф" лег обратно. Йеннифер логично потребовала разъяснений.
— На... кофтане, - он с трудом дышал, - один порез. Это... магичка. Я брал... брал у неё... заказ. Пустяк... - Он прервался на то, чтобы побороть приступ нахлынувшей боли, — ерундовый, на зачистку небольшого гнезда накеров неподалеку от её обиталища. Когда пришел... пришел за платой, то она... ну, отказалась, в общем.
Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, отлежаться, успокоиться. Это было весьма непросто. Ведьмак чувствовал, что вот-вот отрубится.
— Я потребовал плату, а она стала размахивать ножом. Вот и всё.
На самом деле, это было не всё, но рассказывать малознакомой - а тем более чародейке - всё Эскель совсем не горел желанием. К тому же, основную информацию он рассказал без утайки, а уж те тонкости выяснений отношений с нерадивой заказчицей, которые были у Эскеля, можно было и опустить. Пусть лучше считают, что Эскель считал ворон и пропустил бабский удар.
Боль накатывала волнами, и с каждым разом как будто сильнее и сильнее. И уже предчувствуя близящуюся потерю сознания, Эскель пробормотал: "скажи Ламберту, чтобы трофеи не трогал" и отрубился.

[indent] Когда ведьмак пришел в себя, то не сразу понял, где он и что с ним. Первая, будто бы "базовая" мысль его была о том, что он, все ещё мальчишка, в своей комнате в Каэр Морхене, и сейчас придет Весемир и пропишет ему взбучку за то, что проспал завтрак и вот-вот опоздает на тренировки. Ставшая сигнальной, эта мысль простимулировала ведьмака вырваться из сонной пелены. Нет, тренировкам уже давно пришел конец, и Весемир не придет прописывать ему пиздюлей... Дверь вдруг скрипнула, и тяжелые шаги возвестили о том, что пришел старый ведьмак. На секундочку Эскель внутренне скукожился до размеров того мальчишки, которым был, и всерьез подумал, что детство вернулось.
— О, проснулся, молодой человек, - заметив, что глаза Эскеля открыты, Весемир вошел в комнату и подошел ближе к кровати ведьмака, присаживаясь на стоящий около стул - странно, для чего бы он здесь? - с привычным грузным выдохом.
— Да, заставил ты нас поволноваться...
Эскель поежился, облизнул слегка подсохшие губы и провел рукой по своему боку. Чудо: на месте страшной раны сейчас ощущался только хорошенький аккуратненький рубец, точно бы последствие работы мастера-портного, знающего свою работу.
— Долго я?..
— Три дня. Есть поди хочешь?
— Кабана бы съел.
— Э-хе, это надо было по приезде за стол садиться. Кажись, Ламберт вчера доел то, что тебе оставляли.
Эскель усмехнулся. Можно было считать это своеобразным проявлением заботы со стороны младшего ведьмака.
Дверь скрипнула ещё раз, и в комнату вошли ещё двое: Ламберт и Геральт.
— Ба! - Не удержался Ламберт, разводя руками, — гляньте-ка, принцесса проснулась. И что за принц подарил тебе поцелуй? - Насмехался Ламберт, уперев руки в боки.
— Мы уже думали, придется Василька в Плотву переименовывать, - Геральт слегка усмехнулся, подходя ближе. Эскель подобрался на кровати, садясь и упираясь спиной о изголовье.
— Не дождетесь, - довольно улыбнулся ведьмак, глядя на семью.
— Вставай, холера! - Пригрозил пальцем Ламберт. — Пошли пить.
~

+1

5

История, поведанная Эскелем, не сходилась с действительностью. Вернее, Йеннифэр не очень верила, что нашлась магичка, которая решила, что сумеет одолеть ведьмака, будучи вооруженной одним ножом. Нет, разумеется, полудурошных в этом мире было предостаточно, и вполне возможно, что товарищ Геральта по оружию наткнулся именно на такой экземпляр. Как бы то ни было, Эскель приключениями делиться не торопился, поэтому Йенна взяла всё сама.
- О вкусах не спорят, - тихая ремарка после покашливания, но мужчина едва ли различил её, а чародейка не стремилась заняться словесным пикированием прямо сейчас, ведь куда лучше получать удовольствие от чужого унижения перманентно, а не довольствоваться победой над слабым. Так что ведьмаку определенно придется выжить и ответить за саркастичные замечания о женской любезности.

Рана выглядела скверно, и волшебница не до конца понимала, к чему было орудовать зачарованным клинком, а то, что это был именно он – сомнений не оставалось, поскольку об иммунитете ведьмачьего организма к ядам Йеннифэр уже знала. Конечно, судьба могла не любить Эскеля настолько, что острие ножа было обработано тем редким исключением, коему подвластно тело мутировавшего человека, но Йен сомневалась, что у какой-то убогой волшебницы из деревни есть склянки с настоящими сокровищами, стоящими целое состояние. Поэтому-то ведьмак уехал, цепляясь за луку седла, поэтому-то рана сейчас кровоточила, редкими толчками исторгая смесь густого кармина и желто-зеленой жижи. На оружие редко накладывают чары, поскольку те, у кого есть деньги для оплаты работы мага, предпочитают изначально покупать хорошие мечи махакамской ковки, заточенное по секретной технологии краснолюдов - таким не нужны магические фокусы, чтобы оставаться острыми, без щербин и ржавчины. Наемникам же куда дешевле и проще нанести яд на клинок, чем искать того, кто зачарует оружие, которое после магического воздействия вероятнее всего будет выброшено, поскольку в неумелых руках весьма специфичное баловство обращается в том числе и на металл. А кому хочется покупать новый кинжал или меч всякий раз после заказа? Йеннифэр, будучи женщиной далекой от оружейного дела, могла лишь предполагать, что нежная любовь мальчиков к их оружию – последствие привычки и удобства, как магу удобнее работать в собственной лаборатории, так и воину удобнее сражаться выбранным и облюбованным инструментом… Впрочем, все эти философствования были далеки от дела, а меж тем, у ног чародейки, читающей заклинание, появилось ведро с водой, а на стол рядом с плечом Эскеля легла тряпка. Йен чувствует позади себя человека, угадывает присутствие Геральта, но головы не поворачивает. Эскель уже давно прекратил бубнить и потерял сознание, так что анестезирующих чар не понадобилось и можно было сосредоточиться над предотвращением последствий очередного сомнительного взаимодействия ведьмака и чародейки.
- Лучшая помощь – не мешать, - произносит после того, как заканчивает с первым заклинанием, - волнительное сопение за дверью, всё равно что говорить под руку, так что спуститесь вниз и многозначительно помолчите в своей излюбленной манере там. Если потребуется копать могилу, я сообщу.
Йеннифэр взяла тряпку, склонилась над ведром и опустила руку в воду почти до середины предплечья, после чего на мужской манер отжала тряпицу, чтобы аккуратно убрать следы крови и гноя с тела ведьмака. Можно было, конечно, сделать это и магией, но Эскель не догадался прихватить с собой нож, коим его ранила сущая бестия, что значительно облегчило бы работу Йен сейчас, поэтому чародейка не тратила силы на мелкие фокусы.
Она услышала только то, как закрывается дверь и негромкие голоса. Шаги трех ведьмаков могла лишь додумать, поскольку всё ещё не научилась их различать в тишине, а сейчас и вовсе не старалась этого делать. Но работать стало куда проще.

Она нашла их во дворе: Весемир стоял чуть поодаль, пока Ламберт скакал вокруг Геральта, размахивая мечом… Ну как скакал, кажется, это называется фехтованием, но в темноте для человеческого глаза всё было похоже на дикую пляску двух обезьян, обожравшихся перебродивших фруктов. Ведьмаки заметили Йен раньше, чем чародейка приблизилась к ним, поэтому она остановилась и зачерпнула руками пригоршню снега, которым тут же принялась оттирать ладони.
- Сделала всё, что смогла, сейчас он в лечебном сне, - откинув порозовевший местами снег в сторону, сказала Йеннифэр, - поэтому поздравления примет позже. Ламберт, приберись там и проследи за ним. Геральт, не откажусь от горячего вина и компании за, - Йен бросила взгляд на темное небо, месяц был уже не столь высоко, и можно было предположить, что волшебница провозилась с Эскелем куда больше пары часов, - вероятно, очень поздним ужином. Весемир, в сказке младшенький обычно всегда дурак, так что я бы на твоем месте помогла Ламберту… Кажется всё. Приберегите выражение восхищения моими талантами, боюсь, меня разорвет, если вы продолжите также бурно радоваться, - последнее было сказано с явным сарказмом. Не то чтобы Йеннифэр настырно подталкивала ведьмаков высказать благодарность, но было бы неплохо. А то ведь ещё припомнит. И выкинет Эскеля в окно, списав это на движение мышц – трупы ведь могут шевелиться, что им мешает сменить дислокацию? Чудеса случаются, надо только верить!

… Пьянка, это была самая натуральная пьянка. Йеннифэр не понимала, как оказалась в компании трех ведьмаков, откуда уже ушел Весемир, почтительно пропустив несколько стаканов по случаю возвращения Эскеля в строй. Вернее, Йенна не задавалась таким вопросом, потому что была не в состоянии. А не в состоянии была, потому что на спор с Ламбертом, выпила чарку самогона. Началось всё с требования поделиться запасами вина, но по скромному мнению, которое, естественно, сию же секунду было доведено до сведения окружающих – нажраться до поросячьего визгу Сепременто из Корво Бьянко слишком дорого и некоторым ведьмачьим жопам не отработать такую попойку, даже если они этой самой жопой попытаются выпитое отработать. А потом начали спорить о питье самогона. Первую чарку Йен выдержала достойно, правда, потом обронила фразу, что если кто-то ещё раз подумает, что черный идет Ламберту больше чем ей, то этого счастливчика так опиздюдят, что вся оксенфуртская кафедра медицины не соберет.
А потом опять поспорили.
И конечно же, сделали это как взрослые самодостаточные люди.
На поджопники.
Ещё чего удумали, мол, после третьей чарки изнеженная чародейская баба не попадет в мишень, в отличие от ведьмаков. Пфф! Попадет!
… И попала. Да, не в ту, которую целилась, а сбежавший Звоночек (или Колокольчик? Как там этого козла, являющего отличную компанию ведьмакам, ведь они тоже те ещё козлы иногда), щипающий сено из импровизированного врага дернулся, жалобно заблеяв, когда мелкий разряд молнии шибанул и его, заставив шерсть топорщиться. Ламберт метнул нож и промазал. Это была чистая победа!
- Наги... Наги-байся, - на «неудачник силы воли не хватило, ибо чародейка концентрировала силы для хорошего удара.
Ламберт не согласился, Эскель что-то нудел про своего козла, Геральт пытался всех угомонить.

От морозного воздуха появилась здравая мысль – пора заканчивать.
Но поскольку Геральт глубоко оскорбил чувства Йеннифэр, не дав ей выяснить отношения с Ламбертом, проводить себя до покоев чародейка не позволила. Гордо ушла одна.
Да, путь занял больше времени, да, пару раз она споткнулась, но дошла.
Сил стянуть платье полностью не хватило, шнуровка поддалась настолько, что спущенными оказались только рукава, а верхняя часть болталась вокруг пояса.
Сущие мелочи не могли быть важнее кровати, на которую Йен повалилась, подминая под себя подушку и закутываясь по одеяло.

Сквозь сон чародейка чувствует, как кожу щекочет холодный воздух. Спросонья Йеннифэр не сразу понимает, отчего так замерзла, а плечи едва ли не коркой льда покрылись. И что одеяло не просто сползло, а оказалось оккупировано кем-то другим. Как это бессовестно и бесчеловечно! Но Йен не злится, в конце концов, Геральт иногда бывает милым, особенно если ему перед этим угрожать.
Йеннифэр пробирается под одеяло, прижимается плотно к мужской спине, пропустив руку под чужим локтем. Без определенной цели легонько касается подушечками пальцев давних шрамов, как если бы желала проверить, насколько крепко спит любовник.
Если не спит, то хорошо – понесет наказание за отобранное одеяло, правосудие свершится прямо на месте преступления.

+1

6

[indent] Пьянка с ведьмаками - это маленькая смерть. Эскель был уверен, что каждый раз, как только они собираются втроём, нельзя будет избежать попойки до состояния плесени. Но, леший тебя дери, ведьмак был очень рад видеть братьев и ещё больше рад, что темноволосая чародейка спасла его, оттащив от края бездны. Поэтому право и повод нажраться, как свинья, был самый очевидный.

Кажется, где-то на третьей бутылке Эскель подумал, что стоит закругляться. Мысль эта была, как всегда, безнадёжная, к тому же Ламберт и Йена, неожиданно проявившая себя с новой (и снова шокирующей) стороны, закусились как никогда. Геральт и Эскель чувствовали себя одинаково бессильно сделать хоть что-то в этой нервной войне полов и умов. Они даже успели перекинуться в гвинт, пока две заносчивые жопы решали, кто из них более заносчивый.
Сначала было неловко, а потом стало неожиданно весело. Бутылки стали опустошаться ещё быстрее, а смех и угрозы все более неадекватными.

Сухой счетовод в гипсе сразу не одобрил идею с метаниями всяких там предметов на спор и меткость.
— Не, не, не, - тщательно расставляя ударения в словах возразил Эскель. — Наутро окажется, что нам придётся вытаскивать ножики из чьей-нибудь... жопы. Ой, пардон, мадам, я конечно же имел в виду в твоём случае - филейной части...
Но переводившего дыхание после сумбурной речи Эскеля, конечно же, обсмеяли и, что хуже, заставили пить с присказками "не ной, Эскель!". Ведьмак только ворчал про себя и послушно опустошал чарку за чаркой.

Потом вспомнили про Колокольчика и вдвоём с Ламбертом отправились его искать, намереваясь спасти от непогоды и погреть беднягу у камина. Ламберт принялся рассказывать потрясающие и невероятные истории о своих походах и успехе в женщин, Эскель просил того прекратить, так как его сейчас стошнит. Потом они наспор пытались залезть на каменную стену, чтобы выяснить, кто более ловкий, и по итогу оба свалились на землю и продрыхли, пока их не нашли Геральт с Колокольчиком.
Потом они опять пили и, наконец, ели. Приставал к Йеннифер с просьбой "покажи магию", и по итогу договорились до стрельбы в Колокольчика. Эскель попытался защититься пустой бутылкой от нападок собутыльников, но закончилось это только тем, что его отправили за жратвой.

Когда он вернулся, Йеннифер уже не было, а Ламберт докапывался до Геральта на тему того, нахрена ему такая чувырла. Чувствуя, что в проспиртованную атмосферу вот-вот внесут зажженную спичку, Эскель предложил ещё выпить и сыграть в гвинт. По итогу Ламберт достиг предела и заснул прямо лицом в стол, да так, что Геральт и Эскель не смогли его растолкать. Тишина от отсутствия двух основных спорщиков расположила оставшихся в сознании ведьмаков к задушевной беседе негромким шепотом, трогательным братским объятиям и решению таки отправиться спать.
Около получаса ушло на то, чтобы донести Ламберта до его комнаты. Раза три ведьмаки роняли младшего на пол, раз пять ударяли головой о встречающиеся препятствия. Но обладающий потрясающей выдержкой Ламберт даже не прекратил храпеть. Когда они попрощались с Геральтом, Эскель с аккуратностью хирурга принялся прокладывать путь к своей комнате, иногда останавливаясь, чтобы вспомнить, в какой именно части замка он живёт. Путь в комнату ещё никогда в жизни не казался ему таким тяжёлым, особенно с учётом того, что его тошнило каждые тридцать секунд. В итоге, добравшись до своей лачуги и буквально вломившись в неё, как медведь, он сперва умыл лицо холодной водой, а потом выпил ласточку, надеясь на то, что ужасное состояние, будто тебя сейчас целиком вывернет наружу, хотя бы немного отпустит и даст заснуть.
Естественно, падая на кровать, Эскель и не подумал о том, чтобы выбрать место поточнее. Огонь в камине горел вяло, а ворох простыней в какой-то бесформенной куче никак не смутил ведьмака. Строго говоря, в таком состоянии даже лежащий в его постели Бес его бы не смутил.
И стоило коснуться головой подушки, как ведьмак мгновенно вырубился, хорошо хоть успел снять кафтан, а то кто-нибудь был насадился на, так скажем, шипы.

[indent] Сон пришёл не сразу. Скорее, это было забытье или просто отключение мозга. Как мешок с репой, Эскель пролежал достаточно долго, а уже потом начал ворочаться и натягивать на себя одеяло. Была даже мысль скастовать Игни, но лень победила желание согреться. Когда по груди задвигалось что-то явно теплее и мягче одеяла, у ведьмака сработал рефлекс, притом так быстро, что мозг не успел обработать ту ситуацию, на которое среагировало тело. Наверное, только отъявленные психопаты хранят около постели оружие. А Эскель психопатом не был, но мощь Аарда никто не отменял. Однако, учитывая состояние ведьмака, эффект получился слабый, можно даже сказать - вялый. Клубок одеял немного откатился к краю кровати, Эскель потёр глаза, тщетно пытаясь понять, в каком вообще столетии он очнулся. Подползя ближе, он откинул краешек одеяла, прищурился, а затем феерично со словами "а, это ты... воды подашь?" откинулся на спину в форме звёздочки и принялся храпеть.

+1

7

Откровенно говоря, Йеннифер при всех её заслуженно признанных талантах, в перечень которых входили смекалка, ум и быстрота реакции, не всегда жила одним лишь разумом, зачастую отдавая себя в руки увлекающему за собой потоку чувств и желаний. Множество бардов вещали о том, что жить не умом, а сердцем – главная цель каждого из людей, иначе так и помрешь расчетливой жопой, не испытав прелести любовных мучений, предательства друзей и нищеты, ставшей последствием доверчивости при игре в гвинт с прожженными мухлевщиками.
Йен не то чтобы ценила заветы певцов (да поперхнется один надоедливый бард в малиновом сюртуке винищем и пустит его носом при мамзелях), но порой совершенно не обременяла себя лишними размышлениями. С другой стороны, думай чародейка над каждым своим жестом, и столько захватывающих приключений обошли бы её стороной! Вот и сейчас, не пей Йеннифэр столько водки, могла бы задуматься над тем, куда делись привычные её руке (да и не только руке, чего греха таить) шрамы и откуда появились новые на груди ведьмака. А если бы задумалась, могла бы и догадаться, что пред ней совсем не Геральт, а кто-то из его дружков, вернее вполне конкретный любитель козлов, козочек и прочей рогатой приблуды. А если бы догадалась, быть может, не получила бы мощный толчок в корпус, на проверку оказавшийся сконцентрированным магическим импульсом. Ну как сконцентрированным… чародейка так и осталась лежать на кровати, но вот выпитое пошло опасной волной внутри женского организма, напомнив о своем существовании, отчего Йен не успела ни удивиться, ни возмутиться, лишь схватилась за живот и напряглась, дабы веселье прошлого вечера не дало о себе знать.
А кругом была темнота – темные кудри упали на лицо. Но волшебница не возражала. В последний раз она кутила с похожим размахом в Ринде незадолго до встречи с Геральтом, и вот тогда худо стало от одного солнечного света. Так что темнота не всегда плохо.

Когда секундное замешательство прошло, на смену ему явился гнев.
Да что этот ведьмак себе позволяет?! Он ещё не расплатился за то, что выдрал ей клок волос и оставил синяк на боку, когда тащил подальше от портала обратно в Ринду, к коему так рвалась Йеннифэр, не обращая внимания на вываливающихся креветок из декольте, увеличенного стараниями все того же рубаки. Да как этот вояка смеет её, Йеннифэр из Венгерберга, могущественную чародейку откидывать подобием кинетических чар?! Ух, сейчас она ему покажет, как надо вышвыривать людей из постели!

Одеяло поднялось, и показавшееся лицо заставило гнев вновь смениться на замешательство.
Никаких белых волос, никаких ехидных усмешек, только блеск полуприкрытых желтых глаз и какая-то кривая рожа.
«Эскель?!».
- Воды подашь?
Храп.
Водички ему принести?
Йеннифэр выразила изумление выражением, которое записал бы на будущее краснолюдский могильщик, не стесняющийся в выражениях и закончивший факультет «курваматери» с отличием.
Медленно приходящее осознание заставляет рвануть одеяло на себя, чтобы прикрыть обнаженную грудь. Йен дергается, и это было фатальным – равновесие утеряно и с шумом волшебница падает с кровати, обрисовав в не менее ярких выражениях досаду, проявившуюся от такого прискорбного стечения обстоятельств. Копчик, несмотря на плотную ткань подола черного платья, встречается с полом довольно болезненно, что только пуще разозлило Йеннифэр.
- Ах ты хер ведьмачий, - бурчит чародейка, пытаясь подняться на ноги, но даже выпутаться из одеяла и встать хотя бы на четвереньки оказалось непосильной задачей.
Когда колючее шерстяное одеяло оказывается у женских ног, волшебница цепляется за ещё теплый край постели, откуда имела удовольствие скатиться по наклонной, вскидывает руку и посылает куда более мощный заряд Силы, скидывая Эскеля с сего предмета мебели, отчего-то гордо именуемого кроватью.
Йен наконец-то поднимается на ноги, с трудом продевает кисти в рукава и натягивает верхнюю часть платья до самой шеи, меж тем чувствуя холод обнаженной спиной. Но это мелочи. Волшебница прицеливается, чтоб швырнуть в ведьмака небольшую (чисто для острастки) молнию.
- Проваливай из моей комнаты!
То, что принадлежало Геральту в мире Йеннифэр принадлежало и ей самой. Во всяком случае чародейка из Венгерберга дозволила распоряжаться новообретенному возлюбленному в её доме так, как тому заблагорассудится. И ожидала ответной любезности от ведьмака.
Та мелочь, что замок не принадлежал Геральту, Йеннифэр ни капли не смущала.
- Где Геральт, сраные вы пьянчуги?

Отредактировано Yennefer of Vengerberg (2021-08-06 14:26:09)

+1

8

[indent] Встреча головы с ящиками и мешком соломы оказалась незапланированной. И весьма обидной, поскольку ведьмаку уже начали сниться прекрасные горы и нежная чистая вода в бьющем ключе. Он вот-вот присел, чтобы зачерпнуть ладонью сладкую, холодную воду, и... Какая-то ведьма где-то произнесла заклинание. Он не успел защититься, тело не слушалось, потому как чары сковывали его какими-то путами. Эскель заревел, точно бы был львом в этой схватке. И вот он, тот самый знаменитый удар в голову и вся картина пропала, ровно как и вожделенный источник воды. Только вот реветь ведьмак не перестал.
Его-таки стошнило. И, судя по небольшому количеству субстанции, последние часы он мало что ел. Во рту мерзко защипало, в голове зазвенело, по телу пробежало судорогой - а вот это уже было знакомое действие ласточки.
Аккуратно, стараясь не попасть в биологического происхождения ловушку, ведьмак поднялся на четыре кости. Темно. Обычный неведьмак глаз бы наверняка выколол.
Проваливай из моей комнаты!
Издает звук женское инородное тело, сливающееся с обстановкой.
— Йен?!.. - Искажается в ужасе лицо ведьмака и он, собрав в кучу остатки сил, перекатывается ближе к камину, чтобы увернуться от сгустка молний.
— Где Геральт, сраные вы пьянчуги?
Ошарашенный ведьмак оставляет вопрос чародейки без ответа. Насилу ведьмак вытаскивает себя в настоящее, заставляя мозг вспомнить, что было. Но все, что выдает ему память - то шумное застолье на четверых.
"Вот дерьмо..." - с глубоким раскаянием думает ведьмак, жмурясь. "Позор-то какой".
— Тш-ш-ш, - в предупреждающем жесте выставляет вперед руку Эскель, поднимаясь на ноги. В голову ударяет так, будто он надел ведро в качестве шлема и только что кто-то ударил по нему боевым молотом.
— Ухожу, - указывая в сторону двери, ведьмак снова показывает упреждающий Йену жест, чтобы она больше ничем не стреляла, и крадётся к двери.

[indent] Оказавшись прижатым голым торсом к ледяному камню стены коридора, ведьмак вдыхает. Глубоко и шумно, точно хочет втянуть носом весь воздух замка. Опирается на что-то рукой, но рука соскальзывает с бортика и тонет в воде.
— Черт... - Вынимает руку Эскель, но уже через несколько мгновений пьет с набранных в ладони воду, затем умывает лицо, а ещё немного подумав, ныряет по самый пояс.
Блаженство. Прохлада и легкий ветерок ласкают жужжащую голову. С усилием протирая лицо ладонями, ведьмак уже более ясным взглядом осматривает округу. Знакомая лестница. Там выше коридор в комнату Геральта, а ещё в комнату с амуницией. Одну дверь заклинило развалившейся стеной, а в другой они складывали ненужную кожу и ткань.
И бочка эта - лично им была поставлена: протекавшая крыша теперь не устраивала лужи на лестнице, а набирала дождевую воду, зачерпывая из которой, по утрам было удобно умываться. Что за чертовщина?..
Эскель свел брови и обернулся на дверь, из которой пятью минутами назад вылетел. И что это за нахрен получается?!

[indent] Для уверенности, Эскель ещё раз умыл лицо и потряс головой, разбрызгивая с вороных волос капли в разные стороны. Капли стекали по ребристым бороздкам затянувшейся кожей шрамов. Ладно, не будет же чародейка палить направо и налево?..

[indent] Хорошо, что рефлексы восстанавливались быстрее, чем способность ведьмака трезво мыслить. Квен защитил Эскеля от какой-то хурмы, которую чародейка швырнула, стоило Эскелю зайти обратно.
— Да успокойся ты, - на низких рычащих тонах прикрикнул Эскель. — Не буду я тебя трогать!
Уличив мгновение, Эскель снял знак и зажег Игни в камине огонь. Комнату озарило светом оранжевых язычков. Все ещё оставаясь обнаженным наполовину, Эскель крупно дышал, упрямо глядя острыми вертикалями зрачков прямо на чародейку.  Дал ей некоторое время, чтобы она хотя бы осмотрелась.
В нормальном свете и ведьмак оглядел Йеннифер с ног до головы, отмечая то, что, лежа в кровати она, скорее всего, не была так, кхм, тщательно зашнурована, как давеча на пирушке.
Он нервно сглотнул, мельком прикидывая, чем это все грозит.
— А теперь скажи, на сколько процентов ты успела раздеться. Чтобы я понимал, сколько весомых аргументов мне нужно будет привести, когда Геральт поймет, что ты мнешь не ту простынь.
"Хорошо, что она забрела не к Ламберту... Иначе пришлось бы ещё год восстанавливать целый этаж. Тот по пьяни навряд ли стал бы удерживать себя в штанах".
~

+1

9

Эскель был мало похож на раскаявшегося и сожалеющего человека, особенно когда громко взревел, встретившись с полом, что произошло куда более феерично, нежели у чародейки минутой ранее. Ведьмак перекатывается куда-то в сторону, но Йеннифэр угадывает это скорее по шуму и неясному движению силуэта – глаза хоть и должны были привыкнуть к темноте, но голова стала безмерно тяжелой, отчего фокусировать взгляд представлялось крайне сложной задачей. К тому же, как всегда вовремя подступило головокружение, и темнота с неясно вырисовывавшимися фигурами, представляющими собой предметы интерьера покачнулась. Чародейка стояла на нетвердых ногах, но правую руку держала вытянутой перед собой на случай каких-либо поползновений со стороны бравого война ведьмачьего цеха.
Поползновений не было. Ползать вроде бы тоже не ползал. Но судя по звукам, пол в той части комнаты представлялся крайне неприятным препятствием. И теперь уже волшебнице следовало подумать над тем, что лучше бы ей самой покинуть покои, нежели выгонять из них непрошенного гостя.
Эскель шикает на неё, словно она взбесившаяся коза, вознамерившаяся боднуть хозяина – с рук чародейки градом посыпались искры. Йен качнула головой, и темные пряди упали на лицо закрывая и без того скудный обзор. Ведьмак, хвала его мутациям, двигался куда быстрее, чем Йеннифэр, и пока та левой рукой заправляла локоны за ухо, уже переместился к двери.
— Ухожу, - единственное внятное слово, которое она услышала от него. Пожалуй, этого должно было быть достаточно. Но волшебница капризно поджала тонкие губы, уже давно лишенные и намека на помаду. Эскель так и не сказал, какого дьявола Геральт не вернулся. Как он смел оставить её одну в этом проклятом замке? Будто не знал, на что способны его товарищи.
Хорошо хоть Эскелю хватило мозгов сбежать, а не продолжать кидаться знаками.
Будь на его месте Ламберт, пришлось бы делать новый маникюр, как всегда после попыток выцарапать какому-нибудь засранцу глаза.

Дверь закрылась, а Йеннифэр спустя мгновение шумно плюхнулась на кровать, приложив левую ладонь к голове, которая не была настолько тяжелой со времен экзаменов в Аретузе. Видит Сила, у государей, вершивших судьбу стран, так не болела голова, как сейчас у волшебницы из Венгерберга.
Из коридора послышался какой-то шум, но Йен пропустила это мимо ушей. Плеск воды может быть как расплескиванием лужи, появившейся из-за дырявой крыши Каэр Морхена, так и потоком слез Эскеля, не сумевшего пережить печаль от факта изгнания из постели прекраснейшей из женщин.
- Геральт… Раздери тебя василиск… Если уснул вместе с козлом, то я его неделю к себе не подпущу, пока запах хлева не выветрится.
Бесформенная груда у ног чародейки не подавала признаков жизни, но глядела как будто бы с укоризной. Не то чтобы Йеннифэр стало жалко колючее ведьмачье одеяло, но кряхтя (возраст все-таки!), женщина попыталась вернуть его на прежнее место.
- Тяжелое, холера.

И тут дверь вновь открылась.
Сердце подсказывало, что это вовсе не Геральт пришел получать оскорбления в свой адрес и пьяные приставания.
Одеяло выпало из рук на полпути к постели. Йеннифэр, сидящая боком к двери, вновь вскинула руку, чтобы швырнуть заклинание, и только это движение удержало расшнурованное платье хотя бы на уровне локтей.
- А я думала, что среди вас Ламберт большая заноза в заднице. Или в данном случае банный лист, который прилип к безусловно лучшей заднице в этом замке, но я его совершенно об этом не просила!
В камине загорелось пламя, свет, пусть и неяркий, больно резанул по глазам. Йен зажмурилась на мгновение, отвернув от ведьмака и проклятого огня голову, которая на это отозвалась весьма неласково, отчего чародейка поморщилась. А после устремила озлобленный взгляд на Эскеля, который отчего-то всё не унимался, создавая впечатление, будто теперь вместо водички ему подавай задушевный разговоры на темы достижения всеобщего равенства, мира и братства. Йеннифэр была совершенно не в настроении философствовать. И вовсе не потому, что перед ней стоял полуголый мужик, сложенный достаточно хорошо, чтоб простить ему легкую придурь и изъяны характера вроде любви к поэзии, излишней романтичности и прочей ерунде, кои чародейке из Венгерберга очень были не по душе. Сложно было не отметить, что так они с Геральтом действительно были похожи, только Эскелю явно куда больше везло на монстров и женщин (то ли без когтей и зубов были, то ли у ведьмака больше изворотливости и удачи), или же Эскель реже падал головой вперед с маятника.
- Вас учили арифметике? – шипит Йеннифэр, цепляясь за слова о процентах, как если бы считала, что все рубаки чудовищ тупы как пни. Ламберт-то пожалуй. Эскель поводов обвинять его в идиотизме не давал, но оскорблённая душа чародейки требовала крови. Смысл вопроса до неё дошел только потом.
Она озирается по сторонам. Куда более внимательно. И понимает, что не хватает сундуков, привезенных из Венгерберга, грубо сколоченного столика, уставленного разноцветными склянками.
Йен вновь переводит взгляд фиалковых глаз на Эскеля. Наверное, ей должно быть стыдно. Но чувство стыда уже давно не ведомо чародейке.
Бледные пальцы, придерживая края воротника, натягивают платье выше и прижимают к ключицам. Этого ей стыдиться и подавно нечего – великолепие, дарованное магией, пусть не для каждого она будет красавицей, как молоденькая подруга Трисс Меригольд, обязанная очарованию, формам и тонкой талии одной лишь природе да диете.
- В отличие от меня он не умеет читать мысли. Так что если ты не ляпнешь об этом сам, узнать ему будет больше не от кого. Или ты что, - понизив тон, зло щурит глаза, - удумал сказать ему, что я завалилась к тебе с голой грудью, обещая снасильничать, если по добру не отдашься? А ты тут всего лишь жертва обстоятельств?
Собственные ошибки не заставляют стыдиться. Но заставляют перейти от обороны в нападение. Более того, собственные озвученные умозаключения только больше масла подливают в огонь гнева. Ибо кто здесь и жертва, так это госпожа Йеннифэр. Опоили, оскорбили, коридоров своих понастроили, комнаты не подписали! Потом еще и с кровати скинули и по-джентельменски комнату не уступили, сделав вид, что ничего и не было! Куда катится этот мир! О времена, о нравы.

Отредактировано Yennefer of Vengerberg (2021-08-07 19:57:31)

+2

10

[indent] Эскелю потребовалось ещё некоторое время, чтобы понять, что лохматая чародейка не собирается сдавать свои позиции. Более того, она во всю опору решила насесть на ведьмака как следует, (будто бы увидела в нем признаки табурета) и, похоже, остатки ночи собиралась слюнявить его любимую подушку, которую он, между прочим, сам набивал мягкой соломкой.

[indent] Только подумать - какая наглость! Эскель даже несколько опешил, никак не беря в толк, что именно так ценил его брат в этой, без сомнения прекрасной, но уж слишком своенравной даме? Может быть она готовила хорошо?.. Сомнительно. Или, может быть, успокаивала его исстрадавшуюся душу по вечерам? Уф, тоже навряд ли. На худой конец, может быть она удивляла его в постели? Это проверять ведьмак точно не планировал. Раз на то пошло - Йеннифер вообще не в его вкусе, ему с истеричками ни за что не сладить. Проще сдаться и дать женщине все, что она хочет, лишь бы она перестала орать фальцетом, норовя выдавить все перепонки.

[indent] Но тут поведение чародейки чем-то зацепило некогда спокойного и неконфликтного Эскеля за живое. В тысяче и одной подобной ситуации он бы развернулся и ушел, но сейчас убийца чудовищ потребовал сатисфакции.
Словом, ну уж дудки! Эскеля так-то сложно было из себя вывести, но на тяжёлую голову, в холодную тёмную ночь и в собственной комнате?! Извините, подвиньтесь.

[indent] — Знаешь, что, - сделавшись злым Эскель сделал уверенный шаг в комнату, точно бы отвоевывал таким образом территорию. — Собирай-ка все, что ты тут с себя наснимала и пошла вон. Комната Геральта выше по лестнице, а я, - он сделал ещё один шаг вперёд, оказываясь почти что у кровати, — хочу спать. Голова болит, накер тебя дери. Ещё ты вопишь так, будто я к тебе заломился в покои, - прорычал он. — Может... Может я тут с женщиной вообще должен был быть, - какая женщина, если на весь замок из посторонних только Весимир и Ламберт?.. Но на такую мутную голову чудом было то, что он хотя бы слова вместе связывал.
Захлопнув за собой дверь и сделав ещё несколько уверенных шагов в комнату, Эскель бухнулся на кровать и дёрнул на себя одеяло, не заботясь о том, в каком состоянии останется равновесие чародейки.

[indent] Наверное, стоило бы ожидать от Йеннифер какого-нибудь ножа в спину, но ведьмак был настолько мертвецки пьян и морально истощен, что согласен был на смерть от ведьминской истерики, лишь бы больше не подыматься с этой постели.
Эскель редко позволял себе выходить за рамки приличий, да и правила приличия требовали обходиться с Йеннифер не только как с женщиной, но и как с гостьей. Да и Весемир наутро наверняка будет хмурить брови и качать головой, дескать, ну, Эскель, не ожидал, не ожидал от тебя.

[indent] Но все это будет завтра...
А сейчас Эскель покрепче натянул на себя тяжелое одеяло и понадеялся, что черноволосая мадам самоликвидируется без ощутимых физических последствий.
~

+2

11

Лучшая защита – это нападение.
Йеннифэр давно усвоила сей урок, а её дивный характер столь удачно ложился на прописную истину, что по обыкновению всё выходило как нельзя лучше – стоило метнуть молнию, поджать недовольно губы и сверкнуть глазами, и как пожелания исполнялись в сей же час, только если перед магичкой не предстал несильно умный и несильно осведомленный человек. Геральт когда-то тоже пытался, но то благодарность за спасения Лютика, то заговор, то ноги на плечах мешали брыкаться и противиться чародейской воле… Словом, мало кто перечил Йеннифэр, и уж тем более мало кто осмеливался с ней разговаривать в неуважительном тоне, и после этого жить долго и счастливо. Эскель, тихий и весь из себя вежливый названный брат Геральта, которого оставшиеся представители школы Волка обвиняли в манерах, кротком нраве и бесконфликтности, почему-то не поддался чародейскому натиску, напротив, вознамерился не просто защищаться, но перешел к атаке сам, быстро, резко и безапелляционно. И тут опешила на несколько секунд сама чародейка из Венгерберга, то ли от непривычки чьего-либо сопротивления, к тому же столь неожиданного (единственным ведьмаком, что смел бурчать что-то в адрес возлюбленной Белого Волка, был хер моржовый, он же вредный… словом, Ламберт), то ли от того, что мыслительные процессы были ещё более замедлены, нежели самые простые движения, что давались волшебнице с огромным трудом и непомерными усилиями. Как бы то ни было, Эскель весьма красноречиво обрисовал позицию по острому вопросу, что бередил умы как минимум двоих обитателей Каэр Морхена в столь поздний час. Ведьмак в самых некультурных выражениях предложил Йеннифэр зашнуровать уже не зашнурованное, подобрать скинутое и уползти подальше от его похмельной рожи, которая изволит дрыхнуть, похрапывая, а то и пуская громкие звуки прочими отверстиями организма.
Стоит ли говорить, что сие было воспринято волшебницей из Венгерберка аки самое настоящее хамство. И ладно бы Эскель был просто ведьмаком, который прибыл на зимовку в Каэр Морхен и был поставлен перед фактом, мол, смирись брат, нынче кроме нас, крыс, скота, то есть лошадей, коз да Ламберта, тут обитает магистр магии, красоты и очарования. Нет! Экскель, этот козий угодник, этот брат-близнец Геральта из Ривии, был обязан Йеннифэр своей потрепанной и покоцанной шкуркой, кою чародейка заштопала, спасая от пагубного воздействия зачарованного оружия. И эта его благодарность?! Йенна уже не думала о том, как невежливо и иже с ним, она думала о том, что темноволосый ведьмак был ей должен туфли целовть за спасение, а этот пьяный хмырь кричит на неё, кидается знаками и разговаривает так, как некоторые с работницами борделей не разговаривают!
Да чтоб его эти самые накеры разодрали! А деревенская знахарка приложила подорожник и лопух, прочитав заговор от поноса, как единственно изученный!
- Ах ты жопа ведьмачья! – зашипела разъяренная чародейка, покачнувшаяся на месте от того, как плюхнулся Эскель на кровать и с силой рванул на себя одеяло. – Я тебя сейчас так прокляну, что женщины у тебя будут такие же, как и сегодня, воображаемые! Хер отвалится, засуши - на шею потом повесишь, будешь рассказывать, что раньше умел и чем воображаемых баб своих баловал!
Йеннифэр зло толкнула бесформенную кучу, предположительно, куда-то в плечо.
- Чтоб я вашему племени хоть раз ещё помогла!
Чародейка сосредоточилась. Во всяком случае, очень попыталась. Заклинанице было несложное, но творить магию на больную голову всегда чревато. Йенна хотела наслать на Эскеля кошмары, настолько дурные, чтоб ему было от себя плохо, этак возлюбить ближнего своего Звоночкам там или Ламберта, чтоб последний при этом сюскал и просил быть понежнее. Но как получилось исполнение, судить было сложно, ибо волшебница потратила силы на то, чтобы встать, пошатываясь, и затянуть потуже платье.
«Вверх по лестнице…» - пытается удержаться важную информацию.
Эскель закряхтел. Без энтузиазма. Печально так.
«Так тебе и надо, - подумала Йеннифэр, обходя кровать и пытаясь дойти до двери. – В следующий раз приснится, что бывал у ледяного великана в жопе в самом буквальном смысле, говнюк неблагодарный».

+1


Вы здесь » The Witcher: Pyres of Novigrad » Библиотека в Оксенфурте » [1255, декабрь] Знакомство с родителями


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно