Сумерки постепенно перетекают в ночь, а по улицам Флотзама только громче раздается музыка. Сегодня у людей особый повод, какого не было, пожалуй, никогда еще в этом захолустном городишке: темерский специальный отряд, который еще утром поминали бранью за их визит во Флотзам, захватил главную напасть этих земель – эльфского головореза Йорвета. И несколько его остроухих прихвостней в придачу.
Народ кутил, народ гулял, народ славил темерских солдат, что так им услужили. "Синие Полоски" с большим энтузиазмом принимали многочисленные благодарности и с не меньшим удовольствием принимали угощения и выпивку, которыми спешили одарить их горожане. В ставке темерцев тоже вот-вот должна была грянуть пирушка, хотя Роше строго-настрого запретил напиваться, как двумя днями ранее умудрились налакаться некоторые. Еще не хватало быть застигнутыми врасплох.

У темерцев было преимущество в численности, эффект неожиданности и тот факт, что самый умелый воин эльфов – Йорвет – оказался связанным перед началом боя и, как следствие, быстро выведенным из боеспособности. Проще говоря, его хорошо огрели по голове.
Бой окончился быстро, несмотря на то, что рукастый ведьмак вместе с убийцей Фольтеста, провалился под землю. Впрочем, он и без этого немало помог им – тем, что привел к Йорвету.
Убитых со стороны "Полосок" не было, хотя кое-кого серьезно ранили. Мертвых скоя'таэлей было четверо, остальных удалось схватить живыми, правда, некоторым грозила смерть от кровопотери или заражения крови. К медикам-то их вести никто не собирался, хотя сейчас их раны тоже наскоро перевязывали: чем больше эльфов доберутся до виселицы, тем больше воодушевится такой победой народ.
- Ай, сука! Эта манда ушастая меня укусила! – Силас, связывавший одного из эльфов, отпрянул от него, злобно шипя.
- Успокойся, Силас, он уже не опасен, - Вернону в этот момент плевать, он смотрит на повязанного Йорвета у своих ног и пытается осознать произошедшее.
- А если он заразный?! – яростно возмущается солдат, а в ответ ему прилетает витиеватое оскорбление на Старшей Речи. Силас его, конечно, не понимает и только заносит ногу, чтобы врезать эльфу под ребра латным сапогом. Не успевает.
- Довольно! – рявкает Роше. - Тащите этих выродков в город, на барке наверняка еще достаточно места.
Он не хочет терять драгоценное время, он знает: в отряде Йорвета больше нелюдей, чем они сейчас видят трупов и пленников, - и дожидаться их темерец не собирается. В город-то они так просто не сунутся даже за командиром – не пока во Флотзаме кроме городской стражи на карауле Полоски.
Йорвет все еще без сознания, - видно, крепко его приложило, - но Роше все равно напряжен. Шальную мысль тащить одноглазого ублюдка самостоятельно едва удается отогнать, однако Вернон глаз не спускает с подчиненных, которые в итоге подхватывают, выворачивая руки, лидера скоя'таэлей. Роше слишком давно пытался поймать его, чтобы сейчас поверить в свою удачу, а оттого все ждет, что тот резко очнется и магическим образом освободится. Он не отводит взгляда до того самого момента, как городские ворота с грохотом захлопываются за их спинами, а один из стражников не пускается вперед их процессии раструбить невероятную новость – что Йорвет пойман.

Роше еще раз убеждается, что выставленные в дозор ребята усекли, что им грозит, если они хоть каплю чего-то крепче воды себе позволят, и направляется к дому Лоредо. Этого мудака бы самого прирезать, но пока рано, над этим нужно еще хорошо и обстоятельно подумать. Это подождет – пока что.
В резиденцию к Лоредо его пускают, хотя и неохотно: комендант явно просек, что с темерцами лучше не ссориться сейчас, иначе ему это выйдет боком. С него даже оружие не спрашивают, наемников-то внутри достаточно, чтоб справиться с одним, пусть и умелым, воином. Вернон это понимает, но он и не для того туда направляется. У него куда более глубокий и личный интерес, чем убийство местного управляющего, пусть тот и был редкостным мерзавцем.
У дверей темницы, куда заключили Йорвета, Роше встречается с Тринадцатым и коротко говорит ждать на площадке у лестницы: сейчас ему меньше всего хотелось слушателей их с Йорветом возможного разговора, даже если это свой. Эльф, конечно, мог и отказаться с ним говорить, но у Вернона было подозрение, что сдержаться в итоге Йорвету не удастся.
Ключ поворачивается неохотно, скважину явно давно не смазывали, что странно: Лоредо не был похож на того, кто не пытает своих жертв в подвале. Была б воля темерца, Йорвет сюда бы и не попал вовсе, однако более укрепленного и охраняемого места во всем городе не было. А позволить лидеру скоя'таэлей сбежать Роше не мог.
Черт побери, я ведь действительно добился этого.
Вернон против воли думает о том, как долго ждал этого момента: заполучить голову этого одноглазого ублюдка. Однако захватить его живым – это ли не бо́льшая радость? Выражение торжества появляется на его лице, когда он распахивает дверь и видит свою... добычу.
Йорвет, распятый в кандалах между полом и потолком. Йорвет, не то что не вооруженный – раздетый почти донага. Йорвет, уже очнувшийся, увидевший его и злой – на себя, потому что смог попасться dh'oine, от которого столько лет умело ускользал.
Роше готов был уверовать.
Он закрывает за собой дверь, поворачивает ключ. Добротная дверь, кстати: такую и краснолюдской секирой прорубить с полпинка не получится. Что ж, значит им никто не помешает, тем лучше.
Йорвет его приходу, конечно, не удивлен. Но от комментария не удерживается, и именно он дает понять, насколько обманчив его спокойный тон и почти смиренный – ха-ха – вид.
- А ты бы не пришел? – с насмешкой отвечает Роше, почти утвердительно. Ему не нужен ответ на этот вопрос – он знает, что Йорвет пришел бы. До того, как он придет в себя, а может, и спустя время, - это не суть важно. Йорвет пришел бы к dh'oine, который столько ему крови попортил, и он сам это знает.
Темерец почти не верит, что это не сон. Он неторопливо оглядывает пленника, пытаясь убедиться, что это тот самый эльфский выродок, а не какой-то другой. Но нет, те же темные, неаккуратно обрезанные патлы, тот же шрам на правой стороне лица, уменьшивший обзор эльфа наполовину. Страшный шрам, Вернону всегда было интересно знать, как Йорвет его получил, хотя догадки у него имелись.
Вот и татуировка на шее и, какой сюрприз, почти на всем его торсе. Об этом Роше не подозревал да как-то и не думал никогда, но тут даже интересно стало: рисунок уходил еще и под пояс штанов и, что сказать, был очень умело выполнен.
О чем я, блять, думаю?
Сморгнув, темерец тянется к кисету и достает трубку. Он припоминает, что видел как-то Йорвета курящим. В очередной раз он сидел на ветке дерева, поджидая его отряд, и делал вид, что наслаждается природой, мудень остроухий. Может, сейчас невозмутимо покуривающий краснолюдский табак (а что, он у них совсем неплох) Роше его выведет из равновесия. Это бы не помешало, Вернону нужно было разговорить этого гада.
Табак в трубке вспыхивает от искры из огнива, и Вернон неспешно раскуривает ее. Затягивается, удовлетворенно выдыхая дым носом, и подходит ближе к узнику.
- Есть предположения, что тебя ждет? – почти вкрадчиво спрашивает он, заходя справа, специально в слепую зону эльфа, чтобы напрячь его еще сильнее.

Роше продолжает курить и рассматривать эльфа, обходя его по кругу. Конечно, даже закованный в кандалы и ожидающий своей участи скоя'таэль не перестает огрызаться. Наверное, поднеси Вернон руку к его лицу, он обязательно бы ее укусил, а так вынужден только язвить. Как старая беззубая шавка, которая только и может, что припадочно тявкать.
С другой стороны, а что ему, собственно, уже терять?
То, что Йорвету неприятно, что его разглядывают, темерец понимает и по его мимике, и по его комментарию. За Вэс, разумеется, хочется мгновенно врезать остроухому в зубы, однако маленькое открытие слишком увлекает Роше, чтобы поддаться сиюминутному желанию. В конце концов, он так долго пытался поймать Йорвета – с избиением еще успеется.
Вернона почему-то смешит это, что эльф - которому сколько, сотня-полторы лет? - стесняется своего тела. Sidh, который кичится совершенством своего народа, не может спокойно демонстрировать собственную наготу? При его, объективно говоря, идеальном, пусть и покрытом шрамами, теле? Или ему неприятно, что на него смотрит мерзкий дхойне, потому что никто, кроме других Aen Seidhe, не имеет права лицезреть его? В общем-то, Роше плевать, что им движет, главное, что это можно использовать, но он не торопится.
Он слушает эльфа, одновременно вспоминая их первую встречу и тот взгляд Йорвета, полный непреодолимой ненависти. Таким взглядом его ни ранее, ни впоследствии никто не одаривал – кроме самого Йорвета, конечно. Встреч и взглядов после той первой стычки, оставившей глубокий шрам на его плече, было еще предостаточно, и ни с кем не жаждал Роше очередного столкновения так, как с неуловимым командиром скоя'таэлей. Желание поквитаться порой становилось столь невыносимым, что темерец не сдерживался, отыгрываясь на прочих пойманных белках – так, как хотел бы расправиться с Йорветом.
Как же велико было его разочарование после новости о казни офицеров Врихедд, одним из коих являлся Йорвет. И как Роше был удивлен и впечатлен новой встрече год спустя. Потому что неожиданное воскрешение врага давало возможность поймать его самому.
И вот... свершилось. Йорвет пойман. Йорвет в его руках, хотя и продолжает вести себя так, словно что-либо может его спасти. Вернон, конечно, постарается этого не допустить.
Но что ты будешь делать, когда его казнят?..
Он снова дергает головой, отгоняя дурацкие мысли. Пытается думать так, как должен.
Этот выродок помог убить Фольтеста. Помни. Об. Этом.
Воспоминание о покойном короле Темерии бодрит – Вернон не может позволить себе размышлять о возможном продолжении их игр с Йорветом в догонялки, после того как эльф помог убить его правителя. Человека, который заменил ему фигуру отца и дал жизненный ориентир. Роше не мог предать его память, учитывая, что теперь в Темерии творился хаос. Из-за остроухого мудака, висящего перед ним в цепях.
Ярость клубится внутри, но командир "Синих Полосок" держит себя в руках и слушает Йорвета. Тот пытается насмехаться над беспомощностью врага, обратившегося за помощью к ведьмаку, при этом даже не зная, что и Вернон этому самому ведьмаку немало помог. Да Йорвету и плевать.
Роше медленно затягивается трубкой, когда эльф решает вывернуть свою же фразу.
Вернон не впечатлен. Его не в первый раз называют монстром – от Йорвета он ждал чего-то более оригинального. Впрочем, это наталкивает его на мысль и возвращает в памяти деталь об отношении одноглазого скоя'таэля к разглядываниям.
- Считаешь меня чудовищем, Йорвет? Что ж, пожалуй, тогда я должен соответствовать... – его голос тих и недобр. В нем звенит жестокость, на которую Роше способен с очень давних пор. Да, он не любил зверствовать, но так ли еще начнешь истязать остроухих душегубов после нескольких вырезанных подчистую людских селений. Только вряд ли он удивит Йорвета пытками – нет, тут надо действовать иначе.
Роше с удовольствием затягивается снова, наполняет терпким дымом легкие, выдыхая его в эльфа. Откладывает трубку на стол у стены, где лежат выпачканные "чем-то" бурым клещи. Взяв их, заходит Йорвету за спину. Пусть думает, что я буду совершенно заурядно пытать его.
Он лязгает, раскрывая клещи, и кладет холодную ладонь на шею эльфа. Другой рукой держа инструмент, Роше касается им позвоночника Йорвета. Справа от его руки белеют старые шрамы и розовеют свежие. Слева бежит вязь татуировки, и Вернон снова прослеживает ее рисунок до пояса, прежде чем с издевательской насмешкой протянуть:
- Вряд ли ты можешь представить, что тебя ждет.
Он дает Йорвету ответить. А затем бросает клещи на пол. Камеру заполняет дребезжащий звон металла о камень, а руки темерца тем временем развязывают пояс на ветхих штанах его пленного, позволяя им упасть к узким ступням эльфа и полностью оголить его.
А про идеальное-то тело Роше не преувеличил – задница, во всяком случае, у Йорвета была что надо. А уж мужских голых жоп Вернон повидал за свою жизнь даже больше, чем хотелось бы: в той же армии мылись, как водится, толпой. Да и в детстве случалось, не при монастыре же жил. По сравнению с детскими и юношескими воспоминаниями, подтянутые ягодицы Йорвета были просто эстетическим зрелищем.

Йорвет хорошо сложен, как и все Aen Seidhe. Мало, конечно, темерцу доводилось видеть обнаженных эльфов, однако достаточно, чтобы понять: им генетически заложено иметь не только вечно юное, но и попросту идеальное тело. Вот перед ним в цепях как раз и висело такое, и лишь тем отличалось от тех, что Роше видел раньше, что все испещрено было шрамами. Ощущение от взгляда на спину лидера скоя'таэлей складывалось такое, что если на любой участок его тела положить ладонь, то непременно коснешься одного из грубоватых выпуклых рубцов в прошлом весьма неприятных ран или белесых отметин от более легких повреждений. Вернону даже вспомнилась пара из них. Этот под лопаткой от моего болта. Я надеялся, что задену легкое или желудок, и он, сбежав, все равно захлебнется кровью, однако, видимо, болт прошел как раз между ними. А этот рубец на бедре уже от моего меча, когда мы встретились после войны. Хах, помню, так впечатлило его лицо, закрытое повязкой, все равно до конца не закрывающей шрам, что я почти жалел его во время боя. Правда, поплатился...
Он по инерции потер правый бок, где под одеждой тоже был глубокий шрам от клинка Йорвета, как раз из той стычки, и тряхнул головой. Не время было предаваться воспоминаниям о "счастливом прошлом". Эльфа задело произошедшее, вон как цепи стиснул ладонями, так что надо было продолжать его ломать. А не пялиться на его спину и привлекательную задницу.
Вариантов, что делать, было, конечно, несколько, только как минимум один Роше сам не стал бы использовать – насилие сексуального характера, как это описывали коронеры (живые-то о подобном доносили крайне редко). Во-первых, практика показывала, что это бесполезно: после изнасилования говорить эльфы, как правило, переставали вовсе, разве что кричали под другими пытками. Во-вторых, на насильников Вернон насмотрелся в детстве в большом количестве и испытывал к ним стойкое отвращение. Быть одним из них он себе тем более не давал никакого морального права, так что по первой для допроса использовал подчиненных, стараясь прибегать к этому как можно реже. Хотя, что скрывать, первое время Роше Полоскам и забавляться с пленными не запрещал, благо их чаще всего можно было убить, закончив дознание, а на трупы, к счастью, никто из них не зарился. Только когда жалование отряда заметно выросло, он постепенно вбил своим, что мараться подобным, имея возможность снять неплохую шлюху, им нет нужды, а с появлением в отряде Вэс, даже у упертых ребят охота отпала. Оно и к лучшему.
Так вот, что Йорвета после такой пытки разговорить не удастся никакими способами, Роше был уверен. Физические увечья также ничего не дадут, так что вспоминать про арсенал инквизитора на столе у стены не было даже нужды. Так что придется давить морально, унижать, искать самые болезненные струны, чтобы сыграть на них. И уж насколько темерец знал натуру Йорвета, тот не сможет вечно молчать. А если сможет... что ж, вдоволь поиздеваться над своим персональным врагом достаточно приятно.
Мазнув напоследок взглядом по крепким ягодицам, Роше медленно обходит эльфа, снова становясь перед ним. Помня о том, что его пленнику весьма неприятны разглядывания, он начинает рассматривать его снизу вверх, настолько степенно, словно эстет у экспоната в музее. Лицо Вернона тоже отрешенно-задумчивое, хотя мысленно он отмечает про себя, что ноги Йорвета преступно стройные и рельефные, что волос, как и присуще эльфам, на теле нет даже в паху, оттого обозреть достоинство скоя'таэля не представляло большого труда; что торс его, из-за малого количества жира от недоедания и большого количества физических нагрузок, словно слепок статуи, и только дыхание – кстати, слегка учащенное – и легкие движения выдают в его фигуре живое существо. Еще татуировок у статуй не было, а тут от середины бедра до шеи на левой стороне тела раскинулось извилистое дерево. И Вернону вдруг стало очень любопытно, как же его визави-недотрога позволил нанести себе подобный рисунок - особенно, кокетливо заходящие на внутреннюю сторону ноги корни. Пожалуй, стоит спросить об этом. Чуть позже.
Продолжая практически бесстрастно созерцать узника, Роше дошел наконец до его лица. Йорвет держал голову прямо, но смотрел словно сквозь него. Его лицо было похоже на маску, которую эльф слишком усиленно пытался держать. Может, не хотел доставлять удовольствия своему врагу, может, пытался сохранить гордость, кто его знает. Вернону это было только на руку: увидеть и в подробностях рассмотреть шрам Йорвета он тоже хотел довольно давно, да вот как-то случая не выпадало. Интересно, он закрывает его, потому что стыдится? Стесняется?
Правая сторона лица была уродливо разорвана по кривой от пустой глазницы до губы эльфа. Вероятно, сперва Йорвету вырвали глаз кинжалом или ножом, а потом протащили его лезвием по лицу. Шрам все еще алел багровой впадиной, несмотря на то, что полностью зарубцевался, очевидно, года два или три как. Почему-то подумалось о том, что тяги уродовать остроухим лица он сам не испытывал никогда, даже во время пыток. Но кому-то, видно, излишняя красота эльфских черт мешала жить – все же, Йорвет был не единственным, кому так раскроили рожу.
- И не жалко вам, эльфам, свои смазливые морды портить?.. – это был вопрос риторический, в пустоту, и Вернон сам не ожидал, что произнесет его. Но уж больно давно он маячил в голове и требовал озвучания. И, что уж, надо было теперь плясать от этого. Так, проедемся, значит, и по провалу Врихедд, и по смертям офицеров. – Помнится, у вас во Врихедд еще был изуродованный командир, Железный Волк, он у вас ввел моду? Ты, видно, его очень уважал, раз даже пожертвовал глазом ради схожести.
Роше, конечно, издевается, только голос его все еще умеренно-любопытный, не боле.
- Татуировку тоже с него слизал? Я его не встречал, не знаю, но смотрится ничего, – Как будто тебе есть дело до моей оценки, хах. Пальцами вдруг касается рисунка на нижних ребрах, сохраняя невозмутимость. - Она такая... игривая. Вот уж чего от тебя не ожидал. Хотя...
Ведет по рисунку сначала вверх, потом вниз – и никакой заинтересованности свыше необходимой.
- Хотя, наверное, стоило бы. Ты ведь, наверное, ради убийства Фольтеста готов был даже задницу свою заложить этому Лето, - это не звучит как вопрос, Роше в этом словно заранее уверен, хотя на деле это не так. Хмыкает, переводя взгляд на лицо Йорвета. - Так и вижу, как эта лысая уродливая масса трахает тебя в ваших руинах. Как раз у подножия статуи влюбленных. Символично, да?
И нет уже в его глазах отрешенности – только презрение и уверенность в том, что сказанное – правда, хотя черта с два это так. От упоминания Фольтеста внутри начинает вновь клокотать притихшая ярость, и темерец снова заставляет себя унять ее.

Угрозы, угрозы... Роше часто их слышал за свою жизнь. Ему угрожали посетители борделя, где работала мать, работники в вызимской платяной мастерской, куда он устроился, чтобы получать хоть какие-то деньги, его капрал в армии, а затем и адъютант, многочисленные преступники и разбойники, некоторые придворные мужи. Другие скоя'таэли. Да и сам Йорвет бросался угрозами не в первый раз. И все-таки до сих пор у него не получалось воплотить их в жизнь.
А вот у Роше сейчас есть все возможности. И то, как красочно эльф расписывает ему его участь, говорит лишь о том, что у Вернона очень удачно получилось задеть его за живое.
Хорошо. Стоит продолжить в том же духе.
Слова замирают на кончике языка. Если и есть что-то, что безотказно выводило его из себя, так это упоминания о матери. Йорвет не знал ее, не знал, что привело ее к ее образу жизни, да и плевать ему было – так же, как и на всех нелюдей, которые предпочли жить в гетто в людских городах больше, чем голодную жизнь в лесах. Они были его сородичами, они пытались выжить, не вступая в конфликт с людьми, но белки их считали за предателей. И своей гнусной деятельностью только сильнее ухудшали отношение людей к представителям Старших рас, живших поблизости. Что уж говорить об отношении к каким-то человеческим потаскухам.
Роше, впрочем, об этом сейчас не думает.
Ярость затмила его глаза белым. Словно больше себе не принадлежа, он с размаху впечатывает кулак в шипованной перчатке в солнечное сплетение эльфа. Только после этого его гнев отступает, а темерец, слегка жалея, что все-таки сорвался, дожидается, когда его пленник придет в себя после удара, и холодно произносит:
- Ты, Йорвет, поразительная дрянь. Наверняка считаешь, что я без... фольтестова ошейника шагу ступить не смогу, но гляди-ка, твоему лысому полюбовнику удалось его убить, но ты сейчас висишь в цепях, а я могу сделать с тобой все, что мне вздумается, - он сплевывает под ноги. – Тебе, видимо, греет сердце мысль, что твой сосунок – как его, Киаран? – сможет вместо тебя управлять твоим отрядом. Так вот, Йорвет, спешу тебя огорчить, но ему до тебя, как до вашей Аэлиренн. Хотя, вспоминая, какой она была идиоткой, сравнение, наверное, так себе, но я думаю, ты понял, о чем я.
В Верноне, наверное, никогда не кипело столько яда, как сейчас. Да и что ему было скрывать его от Йорвета? Роше не видел ничего постыдного в своей злобе, такой чистой и незамутненной, направленной на единственное живое существо в этой сырой камере.
- Твоим подопечным недолго осталось, Йорвет. Без тебя они подохнут, а я им с радостью помогу, - в его голосе не звучит ожидаемого злорадства, он просто констатирует факт. Ему осточертели эти остроухие головорезы, и он не успокоится, пока не покончит с каждым, кто состоял в отряде висящего перед ним в цепях ублюдка. С каждым, кто причастен к смерти Фольтеста хотя бы косвенно.
Йорвета, впрочем, не так легко запугать и лишить опоры. В силах своего отряда он уверен... а вот в собственной разборчивости? Роше решает пустить в ход одну версию, которой с ним поделился Талер еще до того, как командир "Синих Полосок" встретился с Геральтом в подземелье замка Ла Валеттов. У них не было большого количества доказательств к ней, зато это точно должно было задеть плененного эльфа.
Отвернувшись, Роше нагнулся за клещами и как бы про между прочим заговорил:
- Кстати, я удивлен, что ты вообще лег под этого лысого урода. Неужели так соскучился по Врихедд и работе на Нильфгаард, что аж из штанов выпрыгнул, лишь бы помочь им убить северных королей?
Собственно, именно это и было аргументом за эту версию. Кому, как не Черным было выгодно, чтобы в Северных королевствах стали вдруг подыхать монархи? Эмгыр был достаточно умен, чтобы найти способ ударить по врагу изнутри, и почему им не мог быть этот ведьмак?
Впрочем, это были только домыслы, но звучали они весьма убедительно – Йорвет мог бы и засомневаться в подлинности его слов, но...
Но он наверняка знает о Лето немногим больше моего. И при этом поверил ему.
Это Роше действительно удивляло. Конечно, ведьмаков многие не считали за людей, но йорветова паранойя была достаточно крепкой, чтобы он не верил каждому встречному.
Отойдя обратно к столу, Вернон положил на него клещи и взглянул через плечо на эльфа. Тот повернул голову в сторону, молча пока обдумывая его слова. И у Роше снова появилась возможность рассмотреть его. Теперь его взгляд скользил сверху вниз, снова с особой тщательностью изучая татуировку. Было в этом замысловатом переплетении линий что-то успокаивающее, завораживающее. Поймав себя на этом, темерец вздрогнул и зажмурился, отвернувшись.
Что за черт с тобой творится, Вернон?! Этот ублюдок только что поносил твою мать и твоего короля, а ты снова пялишься на него, словно на изваяние, которых никогда в жизни не видел! Обычный эльф, с обычным эльфским телом и острыми ушами. Ничего особенного в нем нет!..
Почему-то собственный внутренний голос звучит неубедительно.
"Ему неприятны не только разглядывания, но и прикосновения", - вдруг проносится в голове мысль совершенно другого окраса, и Вернон распахивает глаза, напряженно сглатывая.
"Это ведь не ты хочешь его потрогать, Роше, - это Йорвету неприятно подобное, а значит, надо этим воспользоваться", - продолжает нашептывать этот другой внутренний голос.
А что, ведь это так. Он от моих рук едва ли не отпрыгивал, просто цепи не позволяли...
Развернувшись, Роше, однако, медлит: разве он не должен снова что-то сказать? Как-то объяснить Йорвету, почему он вдруг снова его лапает?
С чего вдруг? Он твой заключенный. Ты не обязан что-либо ему пояснять.
"Разве?" - возражает он самому себе. Но подходит к скоя'таэлю, снова заходя со спины.
- Что ж, я хотя бы понимаю, что в тебе нашел Лето, - пространно произносит он и кладет руки на его плечи, очень напряженные от необходимости держать руки поднятыми. Роше задумчиво проводит ладонями вниз, по сведенным лопаткам, по выгнутой пояснице, и удивленно замечает про себя, что, несмотря на походный образ жизни (единственный доступный белкам), кожа Йорвета гладкая и приятная на ощупь, как у дорогих куртизанок, балующих свое тело лучшими лосьонами.
Я, похоже, схожу с ума.

В голове у Роше каша, мысли путаются и расползаются, как плющ, а взгляд помутнен, хоть и сосредоточен на своих же руках. Под ними он чувствует напряжение мышц, ощущает, как эльф пытается уйти от прикосновения и терпит неудачу. Слышит Старшую речь, на которой Йорвет кричит ему остановиться, но словно не понимает, что тот говорит. Хотя, вместе с тем, осознает как значение слов, так и гнев, который вызвали его действия. Но Вернон игнорирует все это, он будто оказался в забытьи, хотя рассудок его, все же, контролирует. Он не может оторваться, не может сказать самому себе "Хватит", ему необходимо обвести отметину каждого шрама пальцами, почувствовать, как бархатистая кожа сменяет зарубцевавшейся, ощутить под ладонями изгиб поясницы, слегка нажать на две уязвимые ямочки чуть ниже поясницы, и снова подняться выше, оглаживая ребра и скользя руками к животу.
Роше не пытается сделать Йорвету больно. Роше уже даже не думает о том, что пытался вызвать у эльфа чувство ярости и беспомощности. Он просто изучает тело перед собой тактильно, запоминая, хотя и не знает, для чего это ему.
Чтобы долгими одинокими вечерами после его казни, было на что подрочить?
Внутренний голос окатывает сознание ледяной водой. Роше едва удерживается от того, чтобы вздрогнуть, с усилием заставляет себя дышать ровно. Он не мог позволить Йорвету узнать о сумятице в его душе. Зато мог разбередить старые раны эльфа.
- Любопытно, - начинает он медленно, чтобы не выдать собственного замешательств. - То есть, лечь под нильфгаардского кобеля тебе труда не составило, а я тебе противен? Какое очаровательное двуличие.
Его голос вкрадчив, почти любезен, но в словах его - колкая злость.
- Мне плевать, что побудило тебя помогать Лето, Йорвет. Но то, что ты даже не почесался выпытать его мотивы, не распознал эмгырскую шавку... Я разочарован. Думал, в тебе больше осмотрительности. Или ты знал и помогал осознанно? Что ж, это и того хуже, ведь ты осквернил память всех тех, кто был предан Нильфгаардом.
Роше обхватывает ладонью горло Йорвета, заставляя его запрокинуть голову, наклоняется сам вправо и продолжает, почти касаясь щекой его острого уха:
- Каково это, Йорвет? Предать собственный народ, за который ты столько сражался?
Вернону очень хочется, чтобы его слова попали в цель - в самое сердце эльфа. Заставили истекать его виной и желать смерти. Роше очень хочет, чтобы гребанный скоя'таэль, который даже закованным в цепи умудряется вызывать в нем столько эмоций, прочувствовал ту же смесь ненависти и боли, что испытал темерец после смерти Фольтеста.
Ты можешь убить его. Прямо сейчас.
До дикости логичная мысль возникает в его голове, заставляя сглотнуть, выпустить шею Йорвета из руки и сделать пару шагов от него. Не сказать, что он об этом не думал, как раз наоборот: с этой мыслью он шел к дому Лоредо, с мыслью "Хороший скоя'таэль - мертвый скоя'таэль" и никакие казни для того необязательны. Особенно в случае с Йорветом. Да, Лоредо обязательно повозмущался бы, однако клал Роше на его мнение.
И вот сейчас - идеальная возможность. Враг повержен физически и раздавлен (пусть не полностью - плевать) морально. Вернону даже не нужны инструменты со стола, он может просто свернуть Йорвету шею, и все это закончится.
Все закончится, слышишь.
Опустив голову, Роше смотрит на свои ладони. Но медлит.
Чего ты ждешь? Он твой, ты победил. Просто сделай это.
Сжав руки в кулаки, он поднимает взгляд на обнаженную спину эльфа. Темерец не видел его таким беззащитным никогда. Не знает, увидит ли снова, хотя после завтрашнего повешения - вряд ли, конечно. Он думает, что эльф на его месте не стал бы церемониться - перерезал бы глотку и спал бы спокойно. А потом думает о том, что будь они в сражении, все было бы проще. Что бейся бы они один на один, Роше смог бы нанести смертельный удар, как только выпала бы возможность. А сейчас... он не может.
Ты что, серьезно? После всего, что этот сукин сын...
Вернон прикрывает глаза и заставляет язвительный внутренний голос заткнуться.
Ну охуеть. А в следующий раз его голая задница заставит тебя Темерию продать?
Следующего раза не будет. Сейчас он просто уйдет, а завтра с утра все будет кончено. Вот и все.
Роше решительно направляется к двери. Говорить им не о чем, вряд ли Йорвет хоть что-то знал о планах Лето, так что оставаться в этом подвале дальше нет никакого смысла. Но у двери он замирает, вспомнив, что самолично стащил с Йорвета штаны, и утром его конвой до плахи будет ждать голожопый эльф. С одной стороны, можно было бы и плюнуть... но отвечать на вопросы о том, нахера он стянул с Йорвета одежду, Роше совершенно не видел необходимым.
Обернувшись, он глядит в лицо скоя'таэля и подходит к нему.
- Окажу тебе последнюю услугу, - в голосе сквозит издевка, хотя Вернону почему-то это не доставляет удовольствия. Легко наклонившись вбок, он подхватывает штаны и натягивает их на эльфа, старательно завязывая. - Глядишь, никто не захочет тебя этой ночью выебать хорошенько. Например, я.
Мелькнувшая мысль заставляет гадкую усмешку медленно сползти, но Роше делает вид, что так и надо. Холодно глядит в лицо своего давнего противника и вместо прощания произносит:
- Увидимся на казни.

На казни они так и не увиделись.
Глядя на удаляющийся от флотзамской гавани корабль, Роше вспоминает свои последние слова со злобной насмешкой - над самим собой.
Полоски не решаются к нему подойти, и даже Вэс стоит поодаль и глядит с опасением, но Вернон на самом деле спокоен. И не собирается никого карать, даже Тринадцатого, которого вырубил на его посту их недавний союзник - Геральт из Ривии. Конечно, потом он собирается вдоволь пройтись по ведьмаку и его "чудовищному предательству", но сейчас...
Сейчас Роше ему благодарен.