Новиград. Он оставался городом контрастов даже в самых неожиданных своих аспектах. В нём соседствовали свобода от внешнего управления, бойкая торговля и пылающие костры, крики умиравших жестокой смертью людей и нелюдей, виновных лишь в том, что они родились иными. В нём соседствовала оживленная южная часть, где порой было не протолкнуться в торговый день, где люди жили насыщенной, хоть и опасной жизнью, но всё же верили в себя и в будущее, и отрезанный от мира северный район, о котором говорили неохотно и шепотом, с дрожью произнося всего два слова.

Чума Катрионы.

От этой напасти не было спасения, не было лекарства, заболевшие умирали в мучениях, и никто не знал ни откуда взялась эта новая, ранее невиданная болезнь, ни как с ней бороться.
На севере Новиграда правил страх. Он неотступно следовал за каждым, кто оказался отрезан от мира в этом уголке, висел в воздухе липким туманом, скрывался в многочисленных тенях, звенел в тихом шепоте.

По пустынным улицам изредка чуть ли не бегом проскальзывали редкие прохожие, и они совершенно не интересовались другими людьми, оказавшимися в тот же момент вне мнимой безопасности своих домов. Лишь старались держаться как можно дальше и даже не встречаться взглядами. Куда проще было крысам, непринужденно шуршавшим среди накопившегося мусора вдоль одной из потемневших стен. Потрепанный бродячий кот, сидевший на заборе, умывал свою всклоченную длинную шерсть и даже не обращал внимания на потенциальную добычу.

Риенс фыркнул и отвернулся, глубже натягивая на голову капюшон, а на лицо шарф. Но на него и так никто не обращал внимания.
С тех пор как он благополучно прошёл через ворота, мир изменился до неузнаваемости. Ворота, кстати, проблемой не стали. Стражники были взвинчены и явно крайне недовольны местом своей работы, даже в их глазах плескался страх, словно его холодные щупальца просачивались из изолированного района и жадно впивались в живые души. Но, как и любые другие стражники на свете, эти тоже продавались и покупались. Дело было в цене. Риенс их цену знал. Эти двое сегодня, по крайней мере, вполне могут решить, что в целом и не зря провели время возле ворот в этот импровизированный ад.

Изолированный район вызывал у молодого чародея стойкую ассоциацию с медленно разлагавшимся трупом. Даже пах он соответственно. Не трупом, правда, а давно неубранным мусором, помоями и сыростью, но это было ничуть не лучше.
И здесь всё ещё жили люди. Немало. В какие-то мгновения казалось, что их просто похоронили заживо, бросили наедине с их незавидной судьбой, даже не интересуясь, закончился ли когда-нибудь мор. Закончиться ли смертью всех, кто был отрезан за высоким забором или же чума соберет свою жатву и исчезнет в той же тьме, из которой явилась, оставив лишь горе тех, кто потерял близких и облегчение тех, кого минула страшная участь.

Риенс в очередной раз грязно выругался и нырнул в тень переулка. Ему здесь очень, очень не нравилось. Опутавший северные районы страх медленно, въедливо закрадывался в сознание, по коже бегали мурашки, не вздрагивать от каждого звука становилось всё сложнее и сложнее.

«Эй, Риенс, ты же был шпионом, у нас не найдётся другого человека с подобным опытом. Просто сходишь туда и обратно, тебе никто не помешает. Поверь, там всем не до тебя. И не жалей денег для стражи, то, что ты сможешь добыть, окупит расходы многократно!»
Шпион бормотал про себя сказанные одним из наёмников слова, само собой, сильно упрощая и переиначивая суть, и щедро пересыпая их недостойными образованного человека ругательствами.
И какого ляду он вообще повёлся на эту авантюру. Они прибыли в Новиград с совершенно иными делами, но жадность благополучно сделала своё тёмное дело. Да и кто в здравом уме проходит мимо подвернувшихся возможностей! Во время дружной попойки в одной из светлых и ухоженных таверн около порта всё выглядело так легко и просто.
Ну, вот оно, его легко. 

Двери некоторых домов были заколочены досками. Что это означало? Что их некогда успешные и зажиточные обитатели мертвы? Только умирают в муках и безо всякой надежды на выздоровление, как бы не хлопотали над ними отважные лекари-добровольцы, чья добрая душа просто не выдерживала такого тяжелого зрелища? Или всё же успели бежать?
На других же досок не было, что, впрочем, не слишком меняло впечатления.

Дом алхимика, который и служил целью вылазки, тоже был заколочен досками. Неаккуратно, словно в спешке. Риенс внимательно рассматривает несколько потемневших от влаги досок, преграждавших дверь. Но, впрочем, он ей пользоваться и не собирался.
Шпион оборачивается, убеждаясь, что улица пуста и за ним никто не смотрит, и ныряет в темноту смежного переулка. Он двигается тихо, медленно, крадётся подобно кошке, то и дело останавливаясь и оглядывая постройку. Он искал окна, наружную дверь в подвал, всё, что могло помочь ему попасть внутрь. Очень желательно, чтобы окна всё же были на первом этаже. Доски, если они были же столь небрежно прибиты, как и на главной двери, его не пугали. И всё же он хотел найти самый простой способ проникнуть внутрь, желательно без шума. И пусть он понимал, что скорее всего, алхимика уже нет в живых или как минимум назад он возвращаться не собирался, лучше было перестраховаться. Молодой чародей не спешил, пусть и желал как можно быстрее выбраться из этого мерзкого места. Риенс поправляет заплечную сумку. Алхимические реагенты сейчас, в условиях войны, стоили баснословных денег. Торговые пути в большинстве своём были разорваны – купцы не были идиотами, и лишь очень редкие караваны рисковали пересекать разоряемые войной земли, зная, что для дезертиров и мародеров они станут желанной целью. Да и регулярная армия не погнушается. Если, конечно, речь не шла как раз о военном снабжении. А по морю доставлялось далеко не всё, что желали не хотевшие выбиваться из привычного ритма жизни обеспеченные дельцы.

Вот только то, что не один он окажется таким умным, в голову молодому чародею не пришло. Он вглядывался в одно из окон на втором этаже и совершенно не заметил, как тени ожили. Чья-то сильная рука выбила его из равновесия, шпион успел только испуганно взвякнуть. Рывок вперед и вот он уже прижат спиной к сырой стене, а горло щекочет холод острой стали. Кто-то бы сказал, что всё произошло так быстро, что он бы даже не успел испугаться, но это ложь. Он более чем успел. Дыхание перехватило, сердце застряло где-то в горле. Риенс медленно поднял руки, демонстрируя раскрытые ладони металлических перчаток.
Из хороших новостей – его не прирезали на месте. А могли. Холодок мелкой дрожью пробежал вдоль позвоночника.
На этом хорошие новости закончились.
- Я уверен – мы можем договориться. – Прохрипел шпион. Раз его не убили, значит у напавшего есть какой-то интерес.
И Риенс был готов рассмотреть любые варианты.

Любая катастрофа, любая трагедия, даже такая чудовищная как эпидемия болезни, от которой не известно ни лекарства, ни спасения не станет ужасом абсолютно для всех. Всегда найдутся люди – и не только люди – которые умудрятся попытаться поискать в происходящем выгоду. Пока простые люди теряли свои дома, землю, заботливо возделываемую ещё их предками, близких и родных, всегда находились те, кто наживался на войнах. Этим уже никого не удивишь.
Как, впрочем, и мародёрством. Риенс не видел ни в воровстве, ни уж тем более в мародёрстве ничего зазорного. Ну чего дурного в том, что ты забираешь то, что никому уже не нужно?  Уж тем более мертвецу. Этот алхимик уже никогда не вернётся за своими зельями, за оборудованием, за дорогими реагентами. Будут себе гнить в заколоченном доме, пока не закончится эпидемия, и не найдутся смельчаки, которые начнут приводить пострадавший район в порядок. Вот они и снимут уже полусгнившие доски, осмотрят заброшенный дом, заросший пылью и паутиной. И тоже приберут к рукам то, что уцелеет. А чем он хуже? Зачем оставлять то, что пригодится живым здесь и сейчас?
Поэтому Риенс ничуть не смущался, когда соглашался на эту спорную затею.

Об одном только не подумал – что он может оказаться не единственным желающим разжиться брошенным добром. Да, по правде говоря, бывший шпион вообще редко думал о том, что какая-то из его затей или дел, в которых он принимал участие, может закончиться плохо. Он всегда заведомо ощущал себя победителем, иногда безжалостно попирая логику и здравый смысл, и совершенно не делал выводов из многочисленных неудач. Особенно на словах. За слова он умудрялся расплачиваться гораздо дороже, чем за действия, что ломало всякую логику многочисленных философов, которые упорно утверждали, что человека следует судить по поступкам, и прочий бред. За последние годы молодой чародей стал ощутим осторожнее и с тем, и с другим.
Но недостаточно.
Об этом недвусмысленно говорил приставленный к его шее нож. Аргумент, с которым крайне сложно поспорить.
Ну, вот казалось бы, все в ужасе, на севере Новиграда безраздельно властвует чума, никто в здравом уме не пойдёт на улицы. Какова вероятность, что два человека, ведомые одной целью, встретятся у одного окна, пробираясь в один дом? Да ну, бред же какой-то.
Нож упорно говорил об обратном.

Риенс буквально впился глазами в неожиданного противника, больше ничего он в принципе сделать и не мог. Незнакомец был сильным, но в тоже время весьма изящно сложенным молодым человеком… Нет, не человеком. Бывший шпион достаточно много времени провёл с эльфами и имел хорошую память на лица, чтобы научиться видеть - чем те отличались от людей. Помимо знаменитых острых ушей.
Риенс, кажется, побледнел ещё на оттенок. Он прекрасно знал, как эльфы относились к людям, и что для тех стоила жизнь человека. Куда меньше, чем хотелось бы. И то, что он ещё жив в какой-то мере то ли чудом, то ли холодным расчётом.

И сейчас эльф не соврал ни в одном слове. В этом районе никто не станет выяснять, что за тело валяется в переулке и от чего умер несчастный неудачник. Его даже не станут обыскивать, не рискнут. А вдруг найденный человек всё же пал жертвой треклятой чумы? Всем погибшим здесь пусть один – на костёр. Иронично. На юге Новиграда сжигали живых. На севере – мёртвых.

Эльф тем временем весьма внимательно присматривается к пойманному человеку, Риенсу даже становится откровенно не по себе, хотя пару мгновений назад казалось куда уж хуже.
Его узнали?
Бывший шпион судорожно начал перебирать все свои встречи с эльфами, оставшиеся в далёком и куда более благополучном прошлом, в котором подобная ситуация просто не могла бы случиться, а если бы нечто такое и имело место быть, он всегда мог позвать на помощь. Помощь, на которую он мог рассчитывать, как и на кару для любого своего обидчика.
Но ничего этого больше нет. Есть только чертов переулок, дом алхимика и очень недовольный эльф с ножом.
- Танедд? – Неуверенно выдавил Риенс. Он мог соврать и попытаться убедить собеседника в том, что нигде они не встречались и, да и встретиться не могли, и вообще он живого эльфа первый раз так близко видит. Но бывший шпион знал – его сложно с кем-то спутать, спасибо Йеннифэр, конечно же. И если эльф всё-таки вспомнит, где они могли встречаться, ложь не сыграет ему на руку. Совсем. Да и тогда, перед Танеддом, когда он должен был провести на остров отряды скоя’таэлей под предводительством Исенгрима… как там его фамилия была? Не важно. Важно то, что тогда он вроде как был союзником.

Молодой чародей медленно опустил левую руку и отстегнул от пояса ножны с простым коротким кинжалом, уронил их на землю перед собой. Другого оружия у него не было.
А вот с требованием снять перчатки было уже сложнее. Риенс поджал губы, запнувшись на пару мгновений, хоть и понимал – выбора у него не было. Медленно потянулся к застёжкам на правой перчатке, слегка опустив взгляд. Он ненавидел это. Ненавидел свои травмы. Ненавидел демонстрировать перед кем-то слабость.
Отчаянно не желал, чтобы в нём видели калеку.
Правая перчатка упала рядом с кинжалом. С левой всегда было сложнее, но за годы он успел приноровиться и даже не замечал собственных движений. Так что через мгновение на землю легла и вторая перчатка.
Риенс глубоко вдохнул, медленно выдохнул и снова поднял искалеченные руки, стараясь смотреть куда-то поверх головы незнакомца с ножом. Казалось бы уже прошло чертовски много времени, давно можно было бы научиться не принимать это близко к сердцу, а всё никак.
Может быть, кого-то другого он бы и рассчитывал разжалобить своим нелепым видом, но не эльфа.
Не в такой ситуации.

За свою достаточно долгую по человеческим меркам карьеру, если, конечно, это можно было назвать таким выдающимся словом, Риенс побывал в невероятном множестве уголков как на Севере, так и в Нильфгаарде. От самых крупных и богатых городов, из которых, конечно же, больше всего выделялась столица Империи, до грязных и задрипанных деревушек на три с половиной двора и пару нищих семей. Вряд ли хоть какое-то из королевств обошлось без его внимания, вряд ли хоть где-то он умудрился всё же не нажить себе врагов. Появлялся то здесь, то там, хватал угли чужими руками, обагрял кровью собственные, сбивал со следа тех, кто пытался узнать хоть что-то о таинственной личности человека, который никогда не скрывал своего настоящего имени. Обучение в каэдвенской разведке и возможности, которые предоставлял своего фактотуму Вильгефорц, помогали ему реализовывать даже самые смелые затеи.

С того момента, как он переступил порог Бан Арда, у него никогда не было дома. Но Риенс не жаловался. Никогда не мечтал о домашнем уюте или месте, которое бы принадлежало ему, куда он мог бы вернуться, чтобы отдохнуть душой, некой спокойной гавани, где мог бы хоть кто-то ждать. У него было место, куда он мог сбежать, этого хватало. По крайней мере, пока это самое место всё же было.
И за время всех своих путешествий молодой чародей так и не определился, где же ему было комфортней всего – в городах, небольших деревнях или каких-нибудь замках на отшибе. Это всё было как-то не важно. Не важно сколько людей вокруг или насколько богато поселение. Он ценил лишь предоставляемые возможности и чувство безопасности. С тех пор, как почти пять лет назад он лишился всего, и то, и другое стало настоящей роскошью.
И Новиград пусть и славился своими возможностями, о чувстве безопасности не могло идти и речи.
На юге полыхали костры, на севере тихой смертью расползалась гниль чумы Катрионы.
Вот и возможности умудрялись выйти боком. Точнее, ножом в не слишком терпеливой по ощущениям бывшего шпиона руке.

Риенс кивнул, пытаясь понять эмоции своего неожиданного собеседника. Какие чувства о того вызывал Танедд. Вряд ли тёплые. Танедд для них всех закончился плохо. Бунт явно прошёл не так, как того хотелось бы. Эльфы понесли существенные потери во время битвы на острове. Вильгефорц был тяжело ранен. Цирилла в очередной раз ускользнула прямо из рук уже начинавшего терять всякое терпение охотника. Риенс не смог найти даже ведьму Йеннифэр, хотя перекопал весь остров.

На лице эльфа расцвела ухмылка, когда тот взглянул на искалеченные руки бывшего шпиона. Взгляд молодого мужчины потемнел, но ничего более, даже губы не дрогнули. Если бы Риенс решил подбить статистику за пять лет и сделать рейтинг самых популярных эмоций, которые демонстрировали те, кому выпадал случай узнать о его травмах, то презрительные и снисходительные усмешки точно заняли бы первое место. Глядя на тяжелые травмы другого человека, многие испытывали какое-то едкое ощущение собственного превосходства над калекой. Фантазировали, как тот умудрился получить такие травмы. Насмехались над его слабостью, граничащей с беспомощностью. Может, им просто нравилась возможность унизить кого-то хотя бы взглядом. Особенно ощущая полную безнаказанность. Безнаказанность, которой всю жизнь наслаждался он сам. Хотя один из таких любителей безнаказанности в замке Барона чуть не лишился глаза.
На втором месте было бы отвращение. Людей отталкивали те, кто от них отличался. Даже если речь шла просто о травмах. А может дело было в отвращении к чьей-то слабости. Вот Ширру терпеть не мог калек. Риенс никогда не спрашивал почему. Интересно, как бы отнёсся к своему напарнику сейчас? Молодой чародей был рад, что никогда этого не узнает.
Ну и ещё были те, кто испытывал жалость. Тошнотворное, унизительное чувство. Люди жалели так, словно травмы сразу делали его ниже их, словно с ними никогда не могло произойти ничего подобного. Но хотя бы жалеющие не собирались ему вредить. А иногда даже помогали. Стыдно признаваться, но теперь отказываться от любой помощи стало непозволительным расточительством.

Риенс как-то дёргано пожал плечами.
- Слухи поторопились.
Но были как никогда близки к истине. Он был жив не благодаря своей ловкости или смекалке, только счастливому случаю и чужой доброте. Молодой чародей признательно кивнул и медленно наклонился, стараясь не делать резких движений, которые могли бы побеспокоить бдительного эльфа, проявившего к нему неожиданное расположение.
С перчатками на руках он почувствовал себя гораздо увереннее.
- Обещаю без фокусов.
Фокусов, которые могли бы его гарантированно выручить его в сложившейся ситуации, у него не было, а рисковать желания не было от слова совсем. Он уже нарисковался сегодня.

- Есть идеи как туда проникнуть?
Молодой чародей окинул здание придирчивым взглядом, не сразу отвечая на самый животрепещущий вопрос. Если они всё же совместно доберутся до добычи, то, как будут её делить?
Драться Риенсу не хотелось.
- Мне нужно то, что годится на продажу. Реагенты. Дорогие фолианты. Если ты не собираешься выносить абсолютно всё, то, думаю, мне так или иначе что-нибудь останется.
Прозвучало кисловато, но Риенс был готов поступиться парой сотен упущенных оренов ради своей безопасности. Алхимик был человеком зажиточным и бывший шпион тихо надеялся, что его припасов хватит и на двух мародеров.

Если бы кто-нибудь лет этак семь назад сказал Риенсу, что он когда-нибудь будет в одиночестве шариться по изолированному и умирающему от неизлечимой болезни району города безо всякого прикрытия, с одной единственной целью разжиться лишней пригоршней-другой монет, наглец точно бы поимел честь увидеть собственные кишки.
Разве молодой и гордый чародей вообще мог представить, что всё обернется вот так?
Но реальность была неотвратима и беспощадна. Серый, как грязная крысиная шкура, Новиград всей своей тяжестью давил на плечи, заставлял нервничать, испуганно вздрагивать и всё время представлять ту участь, что можно было запросто разделить с жителями этого района. А теперь ещё и этот эльф. Не просто какой-то там эльф, к встрече со случайными прохожими Риенс в принципе был готов. Вряд ли им особенно было интересно кто там и где ошивался на улицах, это в жирные времена можно цепляться к чужакам и незнакомцам, ища подозрительных личностей, что могли сулить неприятности. А сейчас – сейчас каждый встречный мог стать неприятностью, мог стать смертью, и неважно свой или чужой. Болезни было неважно, неважно становилось и людям.

Но нет, ему не повезло встретиться с конкурентом, судя по всему таким же отчаянным и куда более расторопным, потому что нож в руках был именно у эльфа, а он, Риенс, стоял напротив, подняв искалеченные руки, и тяжело смотрел на недоброжелателя. И мог только скрипеть зубами, стараясь выглядеть как можно безвреднее. Хотя куда уж, мать его за ногу, безвреднее то!
Это оскорбляло. Унижало. В очередной раз. Но или учишься с этим жить, или отказываешься от такой роскоши как жизнь. Со вторым вариантом Риенс был категорически не согласен.

- Зачем упускать возможности?
Бывший шпион снова пожимает плечами, стиснув зубы от отвращения к своему же нелепому оправданию. И ко взгляду собеседника. Он знал этот взгляд. Сам не раз вот так вот смотрел на тех, кто вызывал у него презрение. То есть на большую часть встречных.
Но что поделать, да – побирается. Ведь у него больше неограниченных финансовых ресурсов, которые он мог тратить по своему усмотрению. Вильгефорцу всегда было плевать на что его фактотум тратит золото, лишь бы был результат. Вряд ли великий маг вообще хоть с каким-то трепетом относился к материальным ценностям вроде денег и имел хоть малейшие трудности с тем, чтобы достать ещё. И Риенс привык ни в чём себе не отказывать. Жизнь наёмника, которому приходилось грызться за каждую пригоршню монет и искать способы заработать себе на жизнь делом или же воровством, была для чародея дикостью, с которой крайне тяжело мириться и которую уж тем более невозможно просто принять. К хорошему привыкаешь быстро, лишившись же всего… Интересно, к этому вообще можно привыкнуть?
Когда-то он мог с лёгкостью потягаться с эльфами в высокомерии и уверенности в себе. Хорошие были времена. Жаль от них осталась лишь тень, раны, которые никогда не заживут, и тьма неопределенного будущего, за которое ещё предстоит бороться. Чем он сейчас, собственно, и занимался, хотя искренне, всей своей тёмной душой хотел бы быть сейчас в другом месте, как можно дальше от этих пропитанных страданиями стен и мостовых некогда полнящегося жизнью района города.   

Но сейчас, вроде как, смерть проскользнула мимо, оставив несколько крайне неприятных минут на память, и, само собой, снова затаилась где-то поблизости. Весь огражденный сектор Новиграда дышал ледяным холодом близкой гибели, с этим ничего не поделать.
- Не безнадежный. – Фыркнул человек.
Многие могли поспорить, кто-то мог бы посмеяться, но Риенс считал себя много каким, но уж точно не безнадежным. Своим даром он гордился и напрочь игнорировал тех, кто считал, что без магии молодому чародею жить было бы проще и безопаснее. Магия давала чувство силы и уверенности в себе, возвышала над остальными и служила преимуществом в любой ситуации. Почти в любой. Иногда приходилось заглядывать жестокой правде в глаза, а потом делать вид, что ничего в этом взгляде не видишь, и уж тем более ничего не запоминаешь.
- Дверь лучше без магии. – Буркнул Риенс. Конечно же, он мог бы попробовать сорвать дверь с петель прямо вместе с досками молнией или телекинезом. Но будет много шума, вполне вероятно, переполошится весь квартал, и хорошо, если потревоженные люди решат держаться от источника шума подальше. В худшем случае он попросту устроит большой пожар.
И дверь, судя по всему, была лучшим выбором. Окна по каким-то причинам были заколочены ещё плотнее.

В конце концов, доски и нехитрый замок поддались стараниям, хотя ни эльф, ни человек не были искушены в искусстве взлома и воровства. Не то чтобы Риенс никогда ничего не крал и никого не грабил, ещё и как, без зазрения совести, но в первый раз он делал это в настолько напряженной обстановке, его никогда его гнали в спину нависший мрак тяжелой болезни и призрак неизвестной судьбы законного владельца дома.
Несколько секунд бывший шпион топтался на пороге, несколько раз обернувшись на эльфа, но смирившись с неминуемой судьбой первопроходца, шагнул внутрь. Он терпеть не мог поворачиваться спиной к вооруженным людям, но как обычно – его никто не спрашивал о его желаниях.
Дом встретил незваных гостей тишиной, запахом залежалой пыли и почти выветрившимся ароматом каких-то зелий. Наверное, со смерти или исчезновения алхимика сюда никто не заглядывал.
Внимание бывшего шпиона тут же захватило нетронутое хищными руками других мародеров имущество. Эльф увлекся какими-то записками, а руки Риенса тут же потянулись к книгами, стоявшим плотным рядом над одним из столов. Он пробежался взглядом по корешкам, вытащил один из фолиантов, достаточно тонкий и легкий на вид. Открыл на случайной странице, фыркнул облачку поднявшейся пыли. В другой момент он бы с удовольствием предался чтению, но сейчас только оценивал ценность потенциальной добычи.
- Есть что-нибудь в записях?
Вздохнул, отложил книгу на край такого же запыленного стола.
- Как думаешь, где он хранил свои реагенты и зелья?
Не важно, искал эльф самое ценное или что-то конкретное, вряд ли законный владелец слишком уж разносил по дому своё самое важное имущество и им придётся заглядывать на каждую полку.

На самом деле Риенс никогда не задумывался над тем, как и чем приходилось жить в северных королевствах эльфам. Для него они просто… были. Хорошо, когда не путаются под ногами. Ещё лучше, если его мэтру удавалось извлечь из них хотя бы какую-то пользу. В его глазах они мало чем отличались от людей. Кто-то исходил ненавистью за свои притянутые за длинные уши предрассудки. Кто-то же наоборот умудрялся протянуть руку помощи тогда, когда этого совсем не ждёшь.

Тогда, на Танедде, отряды именно этой расы сопровождали его и того опального нильфгаардского офицера, кажется, его Кагыром звали, для проникновения на остров. Он обеспечивал магическое прикрытие, проведя корабли скрытыми в пелене тумана. Тогда он был шпионом и представителем Нильфгаарда, хотя на самом деле представлял интересы всего одного человека – Вильгефорца, а его целью была охота на уже порядком утомившую его девку – малолетнюю княжну из Цинтры. Ну, конечно, он ещё искренне желал найти и ведьму Йеннифэр, но это была уже личная прихоть, месть, которую он лелеял не первый год. Тогда они потерпели поражение. Но Вильгефорц смог вывести их оттуда живыми. И основная цель Танеддского бунта была достигнута. Доверие к чародеям на севере было полностью подорвано.
А что случилось с теми отрядами эльфов, что пришли вместе с ним? Ему было плевать. Целиком и полностью. Он больше не видел никого из них. Может, они там все и остались.

Эльфов он видел и после. Тех, что прижились в городах рядом с людьми и тех, кого сжигали на кострах Новиграда. На севере активничали отряды, именуемые себя скоя’таелями, у многих в этих краях от одного этого слова лица становились такими, словно те сели на ежа и иголки после были вынуждены доставать поштучно. У других в глазах был страх. Пока за спиной Риенса стоял Вильгефорц, эльфийские мятежники молодого чародея не интересовали, не вызывали даже страха. А после того, как он остался один, знаменитые скоя’таэли заняли в его мире место рядом с разбойниками и грабителями. Риенсу было глубоко плевать какой длины уши будут у тех, кто решит прикончить и обокрасть его где-нибудь на тракте.

И вот в самый что ни на его неподходящий момент он столкнулся с призраком из своего прошлого. И тот явно не относился к мирным городским эльфам, пытавшимся влиться в жизнь людей. Он был воином, тогда, перед Танеддом. Очевидно, и сейчас.
Только вот какой-то беспощадной шуткой и гордый эльфийский боец, и опальный ученик могущественного мага были заняты одним и тем же делом, и делом этим гордиться как-то не получалось. Можно было сгладить острые углы и сказать проще – они выживали. Как могли.
Конечно, находились надутые умники, которые осуждали мародерство как смертный грех, но так хотелось плюнуть им в лицо и сказать – слезь со своей мягкой лежанки, выйди из теплого, протопленного дома и поживи лет пять моей жизнью, а после этого рассуждай о моральных аспектах мародерства. Высокоморальные ублюдки, гораздые только языком трепать.
Да, Риенс злился. Но в первую очередь, конечно же, не на высокоморальных ублюдков на тёплых кроватях. Он злился на всё, что мог. Всё, что обвинить в своей незавидной судьбе, в своем падении, на саму жизнь, с которой так упорно не желал расставаться. Бессильная, бессмысленная злоба.

Теперь его бессилие явно радует этого эльфа, чьего имени он знал что тогда, что сейчас. Ну, может и не радует, но удовольствие доставляет. И ладно бы его одного. За спиной у Риенса осталось множество врагов, каждый из которых был бы искренне рад увидеть его сейчас, вот таким, а многие не задумываясь просто убили бы его за все прошлые обиды. Таких обид было много. Бывший шпион особо ни с кем не церемонился. Повезло, что этот эльф, похоже, не успел затаить на него зла.

К счастью, вскрывать замки Риенс умел и без магии. Ещё не хватало устроить тут небольшой катаклизм и стянуть недоброжелателей со всего района.
Скрыться в доме, пусть пыльном и заброшенном, было даже приятно. Серая давящая реальность осталась на улице, как будто добротная дверь некогда богатого дома могла спасти от всех ужасов, что застыли в ожидании добычи на этих улицах.

Риенс снял с полки ещё одну книгу. Если останется место, то пару из них он сможет забрать. Книги по алхимии, особенно те, что были связаны с магией, могли неплохо продаться. Не разбогатеешь, конечно, но карманы станут чуточку тяжелее. Бывший шпион периодически бросал взгляды на своего спутника, тот собирал какие-то записки, и молодой чародей не слишком понимал, что могло понадобиться эльфу в исследованиях владельца этого дома. Вряд ли эти каракули стоили хотя бы пары оренов.
Но от вопросов пришлось отказаться – эльф коротко и ёмко дал понять, что не собирается обсуждать со своим неожиданным напарников по ограблению какие бы то ни было дела. Риенс хмыкнул и отвернулся. Когда-то за такие слова он уже бы пролил кровь наглеца. Сейчас мог только делать вид, что его не задевает. Хотя, наверное, и правда не слишком задевало. Как будто в первый раз!

Бывший шпион кивнул и двинулся в сторону лестницы, которая вела на чердак. Вариант не хуже и не лучше других, зато не будет раздражать эльфа. Но сделав буквально один шаг, он бросил взгляд назад и замер. Он не услышал ничего подозрительного, зато отлично увидел скупые, собранные движение своего напарника. Чуть вскинутая голова, напряжение, потянувшаяся к ножу рука. Риенс собрался и приподнял плечи, словно готовясь защищать себя, но тут же понял, что неожиданная перемена в настроении эльфа его не касалась.
- В чём дело?
Голос шпиона звучит тихо, но разборчиво, словно шелест ветра.
Для полного счастья им не хватало ещё каких-нибудь неприятностей.

Алхимики вроде законного хозяина этого дома, как и другие излишне увлеченные своим делом личности, всегда казались Риенсу людьми крайне странными. Бывший шпион магию воспринимал весьма утилитарно. Она была даром, источником могущества и власти, удобным инструментом и эффективным оружием в руках умелого чародея. Он никогда не задумывался над тонкостями хаоса, причинах его существования, почему всё работает так, как работает, и можно ли сделать так, чтобы всё работало иначе.
Как человек, взявший в руки кинжал, не особенно вдумывается в то, как этот самый кинжал был выкован и кто вообще придумал ковать кинжалы именно так, и можно ли придумать кинжалу какую-то иную форму или структуру, чтобы увеличить эффективность или чего-нибудь там ещё. Кинжал отлично лежит в руке и столь же великолепно выполняет свою прямую функцию, не нуждаясь в каких-то хитростях и премудростях.
Магия была кинжалом. Средством. Инструментом, отточенным веками своего использования. С алхимией было где-то так же.

Находились люди вроде этого алхимика, которые не только желали не только понять, как был выкован кинжал, но и буквально разобрать этот кинжал, снимать металл слой за слоем, пытаясь восстановить процесс создания, а потом из получившихся материалов собрать что-то ещё, что возможно кинжалом и вовсе не будет. Но даже этого было мало. Надо ещё подробно выяснить, кто и как впервые взял в руки даже не кинжал, а пока только его подобие, проследить всю историю создания, делая какие-то немыслимые выводы. В итоге получалось что-то новое, непонятное, сложное и даже непостижимое.
И всё ради того, чтобы всё так же резать в темноте людей. Как кинжалом.
Вильгефорц же мог, изучив кинжал, сотворить ураган из остро отточенной стали.

Собственно, многие из книг, которые Риенс видел на полке, были именно об этом. О сути и сотворении зелий, о тонкостях, которые простым людям были совершенно непонятны. И всё это делало их весьма сложным товаром, который мог высоко цениться среди всего пары людей на всём Континенте, и шансы того, что судьба тебя с этими людьми сведет, были весьма невелики. Для остальных это были справочники по распиливанию кинжалов.
Поэтому бывший шпион не слишком увлекался библиотекой, отметив лишь пару интересных фолиантов.
Остальная часть дома явно была посвящена практической части процесса. К счастью, алхимик этот понимал, что одними изысканиями сыт не будешь, и помимо всего прочего занимался и вполне распространенными зельями и эликсирами.
Зато не очень жаловал  – дом находился в состоянии классического творческого кавардака. Не то чтобы это слишком облегчало жизнь мародерам. Риенс сделал всего шаг к лестнице и уже чуть не зацепил какую-то запыленную стопку ящиков разного размера, устроившуюся прямо на полу, но обругать неожиданную преграду или изучить содержимое ящиков он уже не успел.

Вроде бы мирное ограбление заброшенного дома начало приобретать неприятные обороты. Едва ощутивший облегчение из-за того, что не он стал причиной беспокойства шпион, тут же замер как вкопанный. Эльфы слышали лучше людей. Насчет умений в скрытности он бы ещё поспорил, некоторые представители человеческой расы тоже творили чудеса по этой части, он насмотрелся у каэдвенцев и нильфгаардцев на мастеров своего дела, искусство которых заставляло волосы становиться дыбом. Но к нему это относилось. Не двигаться – самое лучшее решение.
И он стоял, только ворочая головой, чтобы не упустить появления неожиданного недоброжелателя.
А вдруг повезет. Вдруг просто какой-то излишне отважный или просто пьяный вдрызг местный решил выйти на прогулку.
В соседней комнате что-то тихо затрещало.
Нет, не повезло. Риенс сжал зубы и коротким движением поправил капюшон, заодно убрав с лица волосы.
Ну и кто это мог быть? Ещё один мародер? Да как так могло выйти, что все желающие поживиться брошенным алхимиком добром умудрились набиться в этот чёртов дом в одно и то же, мать его время!

Эльф скользнул в соседнюю комнату, навстречу нежелательному гостю, оставив Риенса всё так же недовольно скрипеть зубами и ждать. К счастью ждать пришлось недолго. Почти сразу он услышал звуки возни и чей-то тонкий, испуганный голос. А следом клич эльфа. На миг довольно улыбнувшись, бывший шпион вошёл в комнату, чтобы увидеть нарушителя спокойствия своими глазами. Им оказался испуганный низушек. Молодой чародей скептично вскинул брови.
- А тебе какого лешего тут надо?
На самом деле им не стоило задавать вопросы. Прирезать бы попросту эту мелочь и сделать вид, что всё так и было. Но высказать такое предложение Риенс не осмелился. В конце концов, для эльфа он был точно такой же неожиданной и явно нежеланной встречей, и мало чем по своему статусу отличался от этого убогого мальца. Предлагая убить низушка, он поставит под удар и себя.
Бывший шпион поднял взгляд на эльфа, в тёмных глазах застыл немой вопрос.
«Что будем делать?»

Не так себе представлял Риенс свою вылазку в отрезанную от мира часть Новиграда. Совсем не так.

Чума Катрионы появилась совсем недавно, вроде как несколько лет назад, точно бывший шпион не знал, новая болезнь не слишком его интересовала, пока её вспышки не приобрели столь массовый характер. Не то чтобы в этом было что-то удивительное или сверхъестественное. Напасти самого различного характера преследовали как Северные Королевства, так и великую южную Империю. Такие страшные, но обыденные беды как голод и войны терзали земли без устали, болезни, к которым все давно привыкли, те же холера и оспа, порой выкашивали целые города, и никто ничего не мог с этим поделать. Даже великие маги. Или не могли, или же просто не желали. И к этим старым болезням то и дело приплетались новые.
Но мало какие из них стали таким же синонимом ужаса, как Чума Катрионы.

Так какого, мать его, лешего, чёртова зараженная часть Новиграда больше напоминала грёбанный проходной двор, а не изолированную с целью сдержать чудовищную заразу область!?
Риенсу хотелось орать благим матом, поминать не только курву, козлов и выродков, но и куда более необычные и оскорбительные термины. Может быть, даже перевернуть пару столов и что-нибудь сжечь.
Нет, правда, он сам спокойно подкупил охрану изолированной зоны, и надеялся, что его встретят пустые улицы, куда не боятся выбираться из своих тёмных, грязных нор только голодные крысы.

В целом, они и встретили. И произвели куда более гнетущее впечатление, чем хотелось бы. Сколько раз в голову приходила мысль плюнуть на всё и развернуться. Но близость цели манила, риск выглядел таким призрачным и существовал как будто только на словах. Всклоченные крысы лишь бежали вдоль дорог, но не доедали брошенные посереди улицы тела скончавшихся в муках бедняг, никто не стонал, осознавая неминуемую кончину, и не корчился в муках. Пустота держала в напряжении, но не вызывала приступы дикого неконтролируемого ужаса. Эта пустота полностью устраивала молодого чародея.

И вот, подумать только, в этой долбанной пустоте, а заброшенном доме с заколоченными дверями их и окнами, их было уже трое. Сначала чертов эльф с ножом, а теперь ещё и этот низушек. Не закрытый район, а какой-то проходной двор!
Хотелось орать, но приходилось молчать. Вообще, в последние годы очень редко выпадала возможность делать именно то, чего хочется больше всего. Например, удавить треклятого низушка и решить эту небольшую, досадную неприятность. Но, по крайней мере, сейчас прыткий низушек всё же был больше проблемой эльфа, чем раздосадованного шпиона.

Риенс бросил опасливый взгляд на эльфа. Как бы бывший шпион не старался, ему никак не удавалось понять о чём думает его неожиданный подельник. Даже эмоции эльфа каким-то немыслимым образом оставались скрыты на холодной маской изуродованного шрамом лица. Так что же там? Такое же каменное спокойствие или сама смерть?

- Нильфгаардская стража? Здесь? В Новиграде? – тут же вскинулся Риенс. Тёмные глаза сверкнули, выдавая хищное настроение человека. Разве нильфгаардцы уже перешли Понтар, чтобы хоть где-то тут выставить свою стражу? Даже не шпионов, а стражу! В закрытом районе города! Или низушек врал, или тут целый город совершенно слепых идиотов, не способных заметить вражескую армию под своими стенами.
Эльф подозрения Риенса разделил.
А вот новости о том, что алхимик жив, молодому колдуну совершенно не понравились. Всё же была разница между тем, чтобы обнести дом человека, труп которого давно сожгли вместе с другими погибшими от страшной болезни и того, кто мог вернуться и обнаружить пропажу своего добра.

Сколько мыслей пронеслось в голове опального мародера в тот момент, сложно было даже посчитать. Встречаться с алхимиком он не хотел совершенно. Предложить разделиться? Пусть эльф идёт к своему алхимику, а он продолжить спокойно обносить дом. Но никто никогда на такое не согласится. Хотя бы потому, что это означало уступить добычу, а не разделить её. Низушек мог завести их в ловушку, где никаким алхимиком и пахнуть не будет. Ведь они тут не единственные мародеры, в конце концов.
Риенс не просто не доверял мелкому негодяю, он смотрел на низушка как на своего личного врага, и совершенно не желал рисковать своей драгоценной потрепанной шкурой.
Но решал эльф. Риенс просто скрипел зубами.
- Мне тоже. – «Не нравится» это было мягко сказано. – Как бы боком не вышло.
Волосы на загривке становились дыбом, по коже бегали неприятные мурашки.
- Уверен, что нам стоит идти к этому алхимику? Что он вообще существует?
Надежда умирает последней. В глубине души Риенс понимал, что никуда он не денется, и эльф с низушком никуда не денутся. И убедить остаться в доме собирать добычу тоже не получится.
- Поверь, не спущу. – Сквозь зубы выдавил бывший шпион. Скрипнула дверь. Несмотря на затхлый, пыльный воздух заброшенного дома, возвращаться на мрачные улицы не хотелось совершенно.
Словно там, в серой хмари за дверным проёмом ждали объятия самой смерти.

Вот что Риенс особенно сильно ненавидел, так это уходить ни с чем. Хотя казалось бы, ну давно пора привыкнуть, не так ли? Сколько раз он за умопомрачительно долгие годы службы Вильгефорцу уходил порой даже хуже чем ни с чем. С ожогами. Разбитой мордой. Тяжелыми травмами. Уставший, злой, замерзший, едва прошедший по самой грани острейшего лезвия, умудрившийся сохранить только свою жизнь, что, конечно, в целом было совсем неплохо, но крайне далеко от такого понятия как «достижение». А хотелось именно достижений. Но вместо достижений у него была чертова вылазка в зараженную часть Новиграда, где «добычей» могла стать медленная и мучительная смерть от опасной болезни, по сравнению с которой холера казалась легким недугом.

Риенс недовольно осмотрел дом алхимика беглым взглядом, слегка пнул покрытый удивительно толстым слоем пыли стул, который, кажется, эту самую пыль начал накапливать ещё в расцвет спокойных времен. Стул жалобно скрипнул, пыль взметнулась тяжелым тусклым облачком. Нечто похожее творилось на душе бывшего шпиона. Нечто столь же тусклое, пустое и встревоженное. Разве что злиться он умел куда лучше, чем пыль.
Молодой чародей поднял взгляд тёмный взгляд на своего невольного спутника – эльфского воина, имени которого он всё ещё не знал. Нашёл ли он то, что искал? Ведь какие-то бумаги эльф всё же забрал, этот момент не ускользнул от взгляда опытного шпиона. Но что-то подсказывало ему, что вряд ли эльф прибрал к рукам эту добычу ради денег.
Риенс вдохнул, мотнул головой и фыркнул, ощущая привкус застарелой пыли в горле.
- Если нильфгаардцы пересекли Понтар и уже в Новиграде, у нас большие неприятности.
Да, и у него тоже. Сейчас бывший нильфгаардский агент для них был никем, а то и ещё хуже – предателем и преступником, выбравшим не ту сторону и обманувшим самого Эмгыра вар Эмрейса. Некоторые грехи Вильгефорца могли больно аукнуться его помощнику даже годы спустя.
- Но если это правда… - Риенс наградил полурослика полным высокомерного презрения и глубокого недоверия взглядом, - …то речь скорее идёт о шпионах.
Чёртовы черные пролезут куда захотят, тем более теперь, когда над Северными королевствами практически буквально был занесен меч. Меч Императора, устроившего резиденцию в Вызиме, по другую сторону реки, в столице некогда свободной Темерии.
- Не хочу знать, что здесь нужно Эмгыру.
Риенс нервно дернулся, вспоминая безжалостный, ледяной взгляд Императора.

Молодой чародей бросил на прощание ещё один взгляд на стул. Пыль практически осела, не изменив картину неухоженной, заброшенной комнаты. Тревога в его душе оседать будет куда дольше. Чума Катрионы. Нильфгаардцы. Даже этот эльфский воин. Мир не менялся. Упорно совал палки в колёса, причём сразу во все. Можно было мечтать, что вот дальше будет лучше, но опыт подсказывал – не будет. А что будет – одна Тьма знает. А человеку лучше не знать, чтобы не отчаиваться и не терять волю к борьбе. Он, Риенс, столько раз желал отчаяться, был болезненно близок к этой грани, когда оставалось только опустить руки, упасть без сил и ждать того, что неминуемо наступит дальше. Мир не прощал тех, кто перестал сражаться.
Но он слишком сильно хотел жить, и пытался вырвать у безжалостного мира своё право на следующий день. Пока получалось.
- Я уверен, что это ловушка. Только он, - короткий кивок в сторону полурослика, - нам об этом не скажет.
«Или я убью».
Вдоль позвоночника пробежали неприятные мурашки.

На улице ничего не изменилось. Тот же мрак, серость и нависшая над городом пелена тихой смерти. Последовав примеру эльфа, Риенс накинул на голову капюшон, пряча глубоко в тени бледное изувеченное лицо. Путь неблизкий с точки зрения Риенса. До окраины. Четыре квартала это нечего делать, когда речь идёт об обычном, живом городе. Но не о его умирающем призрачном подобии. Низушек ловко скользил между домов, но бывшему шпиону каждый шаг был словно за сотню.
Тихий писк крыс в темноте подворотен. Болезненный вой пса, умирающего от голода. Чьи-то вкрадчивые разговоры. Полный отчаяния крик женщины, мир которой сжался до единственной потери. Все эти звуки словно превращали воздух в болото, продираться через которое можно было только с огромными усилиями.
Даже эльф был встревожен. Риенс видел его руку, сжимавшую рукоять меча.

Низушек ловко нырнул в погреб словно к себе домой. Может это и был его дом. Вторым должен был идти Риенс, чего он, само собой, не желал совершенно. Бросив на эльфа полный осуждения взгляд, мужчина сделал осторожный шаг вниз, в темноту, и замер, словно ожидая, что безжалостные челюсти капкана схлопнутся прямо сейчас. Но ничего не происходило. Темнота отвечала той же мертвенной тишиной. Второй шаг. Хвататься за кинжал бесполезно. Риенс встряхнул руками и тихо пробормотал формулу заклинания, освежая память. Лестница тоненько скрипела под тяжелыми ботинками.
А сам бывший шпион проклинал всю эту дурацкую затею наживы в отрезанном от мира некогда богатом районе.

Задумывался ли Риенс о том, какой ценой далось соседство его расы с теми, кого принято звать старшими? Да ничуть. Он изучал историю, которая была ему не особо интересна, историю о том, что произошло после Сопряжения Сфер. Как люди огнём и мечом отвоевали себе весь Континент, поставив своих предшественников перед выбором – или смириться с новыми порядками, или… умереть. И многие выбирали смерть. Быструю смерть в неравном бою или же медленное угасание на отшибе цивилизации.
Нет, Риенсу действительно было плевать. Эльфы, краснолюды, низушки – от них порой была польза, они жили своими немного другими жизнями, ненавидели людей за их прошлое и совершенно не думали о будущем.

Но кому принадлежало это будущее?
Риенс не знал. Лет пять-шесть назад у него было несколько вариантов на этот счет. А теперь, теперь уже нет. Даже самый очевидный – Нильфгаард уже не вызывал такой убежденности. Как бы далеко не продвинулись чёрные, мир помнил не только их победы, но их поражения. А может сам Риенс просто не желал, чтобы Эмгыр подмял под себя весь мир. Боялся, что в таком мире для него места уже не найдётся.

Но на войну никогда не жаловался. Война всегда была способом как что-то потерять, так и приобрести. А что ещё важнее, в горниле войны таяли законы и порядки, терялись в кипящей стали и крови вместе с моралью и принципами.
И это, бесспорно, было благом.
В густом дыме пожарищ не разглядеть былых преступлений.
Бывший шпион снова скользнул взглядом по фигуре эльфа. Тогда, перед Таннеддом, они были союзниками Нильфгаарда, точнее, посмотрим правде в глаза инструментами. Даже не Нильфгаарда. Самого Вильгефорца. И этот эльф пережил прошедшие с тех пор годы. Кем? Как? Что сделала с ним война? Нет, само собой, о истерзанной душе своего невольного спутника Риенс ничуть не беспокоился. Он беспокоился о себе.
Несмотря на тени, что отбрасывала война, тени, в которых можно было как скрыться, так и поживиться, этот новый мир, в котором он выживал последние пять лет, ему совершенно не пришёлся по вкусу. Он вонял кровью и одиночеством, требовал больше сил, чем бывший шпион мог отдать, и всё время подбрасывал неприятные сюрпризы.
Вроде сегодняшнего.

Скрип двери и отчетливое осознание того, что помимо треклятой двери, там, за его спиной, тенью нависал ещё и эльф с ножом, доверия к которому Риенс не ощущал никакого. Только надеялся, что в этот конкретный момент эльфскому войну будет несподручно сунуть свой нож между ребер взволнованного человека. И если такой момент всё же наступит, он, Риенс, будет хотя бы стоять к тому лицом.
Не говоря уже о низушке. Бояться низушка было просто стыдно.
Но почему-то волосы на затылке становились дыбом.
Открывшееся помещение в какой-то степени напомнило дом алхимика. Такой же творческий бардак, пыль и запах давно нежилого помещения. С одной стороны можно поверить, что этот подвал принадлежит тому же человеку. С другой стороны как будто этот человек уже давно тут не живёт. Бывший шпион встретил удивленный взгляд эльфа и ответил той же растерянностью.

Алхимик нашёлся весьма скоро. Пьяный и какой-то беззаботный человек, пирующий в подвале умирающего районе города. Риенс несколько раз удивленно моргнул. Или крыша поехала у него, или всё же у алхимика. Только бы второе. А что, вынужденный покинуть обжитый дом исследователь мог не выдержать стресса и от души глушить пережитое алкоголем вплоть до полного неадеквата, в котором он, похоже, сейчас и прибывал.
Бывший шпион хотел бурно возмутиться, но прикусил язык. Совершенно новый для него навык, который, как оказалось просто необходим для выживания собственными силами. А может оно и к лучшему. Разговаривать с захмелевшим алхимиком желания не было никакого. Пусть эльф сам выясняет у этого никчемного человека зачем они вообще сюда пришли.
Резко развернувшись на каблуках, чародей вынырнул из комнаты.

Неплохой запас вина для укрытия в терзаемом смертельной болезнью районе. Шпион пробежал глазами по бутылкам, смахнул паутину, нависавшую перед глазами, на мгновение остановился. Воняло как-то странно. Будто пару бутылок разбили о чью-то голову, и владелец этой самой головы тихо разлагался где-то в углу. А может это пара сдохших крыс, они же теперь хозяева города. Кого тут тухлятиной удивишь. Риенс закатил глаза и схватил первую попавшуюся бутылку, и только на обратном пути заметил сундук среди винных стоек. На мгновение ему показалось, что приоткрытый ящик и является источник неприятного запаха, скрывавшегося среди вин.
«Что он там, дохлых крыс на зелья сушит?»
Бывший шпион сердито пнул крышку сундука. И тут же коротко всхрипнул, подавившись собственным криком. Бутылка вина выскользнула из руки и звонко разбилась, забрызгав ботинки алыми каплями.
В сундуке лежал низушек. Мертвый. И вполне можно было бы предположить, что алхимик угробил его и спрятал за то короткое время, пока они с эльфом шли по коридору, если бы не состояние трупа. Риенс, словно скованный, смотрел на остатки правой ноги низушка, разлагающуюся плоть и давно высохшую кровь на посеревшей коже. К горлу подкатила тошнота, по спине пробежали мурашки, руки мелко дрожали.
Да как такое вообще возможно, к чертям собачьим!?

Риенс рванул назад, к счастью, застав и алхимика, и эльфа живыми и даже не пытавшимися разлагаться.
Бесцеремонно подойдя к эльфскому воину вплотную, бывший шпион сквозь сжатые зубы выдавил:
- Пошли в соседнюю комнату.
Голос звучал почти ровно и вполне принадлежать просто напряженному человеку. Но расширившиеся от ужаса блестящие глаза и бледная кожа выдавали чувства чародея с потрохами.
- Вино выбрать не могу.

Да как же так то!
Риенс терпеть не мог эти моменты. Моменты, когда он категорически переставал понимать мир вокруг.

Чума Катрионы. Взявшаяся неизвестно откуда болезнь, от которой не было ни лекарства, ни спасения. Но мир и так полон самых разнообразных болезней, и люди благополучно умирали что от оспы, что от холеры, что от дизентерии, да и просто от не разбери пойми чего. Никого не удивишь новой болезнью. Никого не удивишь страшной, мучительной смертью. Некоторые вещи приходилось принимать на веру. Бороться изо всех сил, зная, что можешь проиграть в любой момент.
Религиозные фанатики, сжигающие людей на кострах. Не просто людей – чародеев! Представителей иных рас. Травников. Алхимиков. Людская ненависть и желание найти виноватых мало чем отличалась от смертельных болезней, распространяясь столь же неумолимо и беспощадно. Сегодня виноваты чародеи, и кто знает, быть может, завтра в числе виновных окажутся и сами фанатики. Так уж интересно устроен мир. Палачи чаще всего умирали именно от того, что несли сами.
Нет, всё это было просто и понятно.

Но не чертов упакованный в сундук разлагающийся низушек с оторванной ногой. Низушек, который полчаса назад вполне успешно выманил их из дома алхимика, завёл в этот подвал и скрылся за поворотом. А потом что, оторвал себе ногу, залез в сундук и протух?!
Нет, Риенс ненавидел это чувство. Как будто он сходит с ума. Слишком он уж своим умом дорожил.
А ещё эльф. Нет, эльфа он как раз отлично понимал. Такой же мародер, как и он сам, и точно так же не планировавший своей деятельности стыдиться. Хоть их мысль о том, что небрежно оставленные вещи алхимику уже не понадобятся, оказалась несколько ошибочной. Но совесть молодого чародея не мучала. Эльфа, вероятно, тоже. Интересно, как сложилась его судьба после Танедда. Нет, не из беспокойства о хрупкой эльфской психике. Шпиона больше волновало что изменилось в отношении к людям, к Нильфгаарду, к Северным королевствам. Всему тому, что могло сказаться на его, Риенса, судьбе.

Хотя на фоне низушка в сундуке всё как-то отошло на задний план. Может, это происки алхимика. Какое-нибудь магическое зелье, которое могло заставить труп стремительно разлагаться. В сундуке. Нет, все теории рушились на глазах, а бывший шпион терял почву под ногами. От вялотекущей паники волосы на загривке встали дыбом, а по спине бегали холодные мурашки.

Наверное, можно было придумать причину получше. Но голова отказывалась подкинуть идею более логичную и содержательную. Лишь бы чертов эльф прислушался и пошёл с ним.
Риенс косится на алхимика. А какова роль этого словно заторможенного человека, увлеченного перепелами и вином.
"Эй, ублюдок, у тебя в соседней комнате среди вина труп киснет!"
Бывший шпион только скрипел зубами. Алхимик вызывал у него чувство глубокого недоверия, окончательно выводя из равновесия. Выполнит ли он команду эльфа не уходить, или их ждёт ещё один неприятный сюрприз. Например, они обернутся и увидят, что чертов старик следовал за ними по пятам. В таком случае с него можно будет незамедлительно стряхнуть объяснения за труп ещё недавно бодро бегавшего низушка.

Реакция эльфа на труп не совсем та, которую ожидал чародей. Скорее ярость, чем испуг и удивление.
- Что за дерьмо тут творится? – хрипит чародей, стараясь заглянуть в лицо эльфу, бросая косые взгляды на труп, который совершенно не хотелось разглядывать, и, периодически, за спину, чтобы убедиться, что алхимик всё же не последовал за ними. Нервные, дерганые движения, судорожно сжимавшиеся металлические перчатки, поднятые плечи. Выглядел молодой чародей так себе. Как же ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда!
Заработать он решил! Ну вот, заработал. Головную боль. И это в лучшем случае.
Но эльф делает свой вывод.
- Допплер?!
Голос Риенса напоминает тихое шипение, хотя на самом деле хотелось кричать изо всех сил. Он слышал такое слово. Кажется, допплерами звались твари, которые умели принимать облик других разумных существ. Но это же просто бред какой-то. Впрочем, утопцы ему тоже когда-то казались бредом. Шпион быстро кивает.
- Выводи нас отсюда.
В чём-то ему всё же повезло. Приближающиеся тихие шаги и вкрадчивый стрекот он не слышал.

Один день может отправить под откос всю жизнь. Один чёртов засранный день. И все годы обучения на убийцу, службы в Нильфгаардской разведке, работы плечом к плечу с величайшим магом Континента, все перспективы, все амбиции, абсолютно всё может перестать иметь хоть какое-то значение.
Хотя, конечно, раз за разом возвращаясь в мыслях к той злополучной холодной осени, становилось ясно, что всё полетело к чертям собачьим гораздо раньше. 

Будь у Риенса чуть больше времени, он бы не раз и не два мысленного возвращался в своём прошлое, перетряхивал каждую минуту, каждое действие, каждое слово в попытке найти когда именно и как всё стало разваливаться на части. И вряд ли бы преуспел. Он никогда не видел своих ошибок. Каждый план казался ему идеальным, каждое решение точно выверенным, а в любой неудаче виноват был кто угодно, но только не он сам. Кого он только не винил в том, что случилось с ним дальше! Под мысленную раздачу попали все – от Скеллена до Вильгефорца.
И все остались в прошлом.
Но, к счастью, времени горевать об утраченном и копаться в прошлом практически не было. Враз отправившись под откос, жизнь сбавлять скорость не собиралась, радуя новыми приключениями чуть ли не каждый день.

Риенс терпеть не мог приключения.

- Мне кажется…
Молодой чародей поднял голову и как-то странно прищурился, стараясь вслушаться в тишину пыльного подвала.
- … как будто рядом что-то журчит.
О том, что могло внезапно начать журчать здесь, в этой чертовой дыре полумертвого района города, бывший шпион толком подумать не успел. Да и были ли странные тихие звуки и вовсе журчанием?
Эльф встревоженно крикнул и выхватил меч, Риенс моментально перевёл взгляд на дверь, решив, что чёртов алхимик-не-алхимик заподозрил неладное и приготовился выкинуть какой-то номер.

И в этот момент за спиной чародея лопнула стена. Риенс шарахнулся, не удержался на ногах и, грязно ругнувшись, приземлился на место, что принято называть мягким. Но до пронзившей то самое место боли шпиону дела уже не было. Из пролома в непрочной каменной кладке, журча и клацая по полу длинными передними ногами, выползало нечто.
Несколько секунд чародей, сидя на полу, разглядывал незваного гостя. Ничего подобного в своей жизни не видел. Больше всего происходящее походило на ночной кошмар, да вот только Риенс был твёрдо уверен, что не спит. Ему никогда бы не хватило фантазии на нечто подобное.
Ввалившая в комнату тварь была практически ростом с человека, буровато-серое с каким-то терявшимся во мраке подвала узором на твердой шкуре. Длинные лапы венчали массивные шипы, ещё более длинные выступы украшали овальное паучье тело. Пасть чудовища больше всего напоминала воронку на торце овала тела, окруженную ещё одним набором то ли шипов, то ли когтей. Откуда-то из воронки почти мило свешивались остатки мантии алхимика.

Бывший шпион заорал. Точнее попытался. Его хватило только на сдавленный, короткий вскрик, оборвавшийся хриплым кашлем. Чертова каменная пыль забилась в горло, осела затхлым привкусом на языке.
- Бубочка?! – Против воли вырывается у Риенса, когда он видит ворвавшегося в комнату паникующего лже-алхимика. Сама бубочка тем временем всосала остатки мантии и явно не считала свой обед законченным. Воронка чудовищной пасти поворачивается к скованному ужасом чародею.
«Да чем она, Тьма побери, видит?!»
А видела она явно неплохо. По крайней мере, следующую закуску выбрала безошибочно. Чудище сделало шаг в направлении всё ещё сидевшего среди пыльных обломков и разбитых бутылок чародея. Выражая несогласие с выбором твари, Риенс коротко вскрикнул и вспугнутой кошкой метнулся в сторону. Но спасла его не собственная скорость, а решительность эльфа, который атаковал тварь мечом. С точки зрения шпиона в этом было что-то немыслимое – как можно сражаться с подобным чудищем одной лишь остро заточенной оглоблей. Но разве у них был шанс убежать?

- Что же это, курва, такое?!   
Бубочка явно разогрелась. Жвала чудовищной пасти щелкали в воздухе. Неудачный взмах длинной ногой и алхимика швырнуло на пол. Питомец попался не слишком благодарный. Судя по крикам, одним ударом дело не обошлось. Но последнее, что волновало Риенса, это благополучие чертового допплера или как там эльф называл это существо.
Чародей уже стоял на ногах, не зная убегать или стоять, если убегать, то куда и как вообще быстро при желании может перемещаться этот монстр и сколько стен способен пробить в погоне за желанной закуской. 
Полезный фокус.
По металлу перчаток пробежали светлые искорки. Эльф долго не продержится. Бить надо наверняка.
Риенс вскинул руки, чувствуя, как сила течёт к ладоням, срывается и устремляется вперед плотно сжатым сгустком. Это заклинание не отличалось особой зрелищностью, в нём не было пугающей красоты загоравшегося в руках огненного шара или опасного треска молнии, но именно им он владел достаточно неплохо.
Паралич.
Только бы бубочку проняло, курва её мать.

Мир полон удивительных открытий. Сколько невероятных, неожиданных созданий могут оказаться прямо у тебя под боком.
Так вот, в гузно такие открытия.
Исследовательский дух у Риенса в эти секунды угас более чем полностью, разум совершенно не собирался открываться для новых знаний, а единственным желанием было оказаться как можно дальше отсюда. Желательно так, что тепло, сытно, много дешевого эля и бубочки не кусают.
- Кикимора?! – Как-то почти истерично вскрикнул молодой чародей, взглянув на тварь новыми глазами через призму совершенного открытия. Огромное хитиновое чудище неожиданно обрело имя.
- Я думал, что кикимора это уродливая престарелая курва в дешевом борделе!!
В голосе Риенса звучало какое-то отчаяние человека, чей мир уже никогда не будет прежним.

Бывший шпион завороженно смотрел, как сражается эльф, как чертова тварь наносит стремительные удары массивными, такими неказистыми ногами, как серебряной молнией сверкает меч.
Какого лешего, или какой, мать её, бубочки он вообще полез сюда? Денег не хватало? Так их всегда не хватает. А он у себя такой один.
Ещё один удар. Тварь грозно щелкнула воронкой жвал, явно давая понять эльфу что она думает о его роли в её, без сомнения, увлекательной кикиморской жизни.
Нет, он был готов у угрозе чумы, к патрулям, но это… Хотелось сползти по стеночке и упасть в обморок.
Но жить хотелось сильнее.

Паралич сработал. Вошедшая в раж тварь замерла. Молодой чародей напрягся, заряжая заклинание. По виску скользнули капельки пота. Волосы прилипли у лицу и мешали нормально видеть происходящее. Правда, видеть не хотелось совершенно. Особенно при мысли, что кикимора все же переборет паралич и пригвоздит эльфа к пыльному полу.
Впрочем, эльф оказался не промах и воспользовался каждым отведенным ему мгновением. Стремительный удар меча положил конец истории, которая могла закончиться сытным обедом для одной паукообразной твари, заботливо выхоленной неким отбитым наглухо допплером-низушком-алхимиком.
История, которую хочется забыть.
Риенс смотрел, как вытекает на пол ихор монстра и думал о вечном. В реальность его вернул голос эльфа. Шпион привычным движением убрал со лба волосы, натянул капюшон и кивнул. На улицу он вывалился безо всякой задней мысли о лишних свидетелях, даже чума как-то отошла на задний план. Хотелось сжечь к чертям собачьим это ублюдское убежище. И исчезнуть. Но желанию не суждено сбыться.
«Есть разговор».
Молодой чародей вздрагивает от слов своего невольного спутника, поднимает усталый взгляд на эльфа, который больше подошёл бы загнанной на дерево кошке, чем человеку. Что он мог ответить? «Отпусти меня?» Ничего из этого не выйдет. Приключения не закончились.
Опустив плечи, бывший шпион отдаёт бразды лидерства в руки эльфа, чьего имени он так и не узнал.

После встречи с кикиморой в грязном подвале, убогая корчма с каким-то философским названием, кажется разве что не райским уголком. Риенс приземляется на потрескавшуюся лавку как мешок с мукой, блаженно давая отдых уставшим ногам. Пыльный капюшон всё так же скрывает изуродованное ожогом лицо в тени, заостренные кончики металлических пальцев впиваются в столешницу. Шпион неохотно запускает руку за пазуху, вытаскивает небольшой мешочек с монетами и кладёт перед эльфом. Для чего тому нужны деньги, он не знал, будем считать это чем-то добровольной капитуляции.

Несколько секунд Риенс смотрит на других посетителей корчмы, ловит оценивающий взгляд пышнотелой разносчицы, а затем переводит взгляд обратно на эльфа.
- Так что за разговор?

Что ещё нужно этому эльфу?
Вопрос, который должен был прозвучать уже давно, но на который всё никак не хватало смелости.
Так что? Убедить его в том, что он, Риенс, ничего не видел и не должен ничего говорить? Если бы эльф больше всего нуждался в его молчании, он уже был бы мёртв. Нет, правда, вряд ли невольный спутник бывшего шпиона стал бы церемониться со случайно встреченным человеком. Свидетели вообще не относятся к  долгоживущим категориям населения. Меньше всего хотелось во всей этой истории оказаться именно свидетелем. Пытаться убеждать, что кроме кикиморы он больше ничего и не видел, бесполезно.

Молодой мужчина сидел напротив эльфа с самым что ни на есть мрачным видом. Терпеть не мог, когда приходилось ждать. Тем более решения своей собственной судьбы. А то, что слова эльфы скажутся на его будущем, он даже не сомневался.
Но его собеседник начал с совершенно неожиданных слов.
Повезло?
Вот это вот, с его точки зрения, везение?! Едва пережить тяжелые травмы, постоянно носить чёртовы перчатки, лишиться всего и сразу, за один треклятый день?! Это везение!? Интересно, ему, этому эльфу, когда-нибудь в жизни так везло?
Риенс выпрямился, в тёмных глазах сверкнул огонь раздражения, но достойно ответить он не успел. Вторая фраза эльфа буквально выбила у него почву из-под ног. Молодой чародей запнулся, несколько раз удивленно моргнул, даже тень капюшона не скрыла внезапно побледневшее лицо.

Он не видел, что произошло дальше, кто спас тех, кого не успела или не захотела убить Цирилла. Когда его молния расколола лёд, многие ещё оставались живы и часть бойцов, включая Скеллена, вполне благополучно выбралась из образовавшейся полыньи. Это ему не хватило сил.
Всё тело покрылось мурашками, руки мелко задрожали. Бывший шпион рефлекторно сжал пальцы перчаток в кулаки.
Он не один пережил Тарн Мира. Но старался не думать об этом.
Почему надо было пять лет жить, думая, что погибли все, чтобы теперь узнать правду? И правда эта колола по больному.
Почему резня на Тарн Мира должна преследовать его по пятам? Почему прошлому просто не остаться в прошлом? Почему он должен думать о том, что на льду ненавистного озера выжил именно Скеллен, ведь это была его охота, он тогда заправлял всем. Почему ублюдку Бонарту хватило мозгов не выходить на лёд?

И вот, пережив чёртово озеро, Скеллен, доигрался со своими, как он там говорил, демократическими переменами. Значит вот как закончился его бунт, его, курва мать её, революция. На виселице. Бывший шпион как-то поник. Такая же судьба в Нильфгаарде могла ждать и его. Интересно, Ваттье до сих пор помнит его имя или за пять лет и оно могло затеряться в новых войнах и новых изменах.
Что ж, эльф был прав. Ему повезло. Ему действительно повезло. И от осознания того, что удача выглядит вот так, становилось как-то до дури тошно.

Эльф тем временем не сидит без дела, наблюдая за тем, как, терзаемый мрачными мыслями, меняется в лице его собеседник. Корчмарь принёс две кружки эля и нехитрую закуску. Вот для чего нужны были день. Он скорее рефлекторно, чем осознанно сгрёб свой кошель. Упоминание в последнее время ставших популярными в Новиграде костров вернуло чародея в реальность.
Риенс поморщился. Он не раз думал о том, что очередной визит в Новиград вполне может стать для него последним. Видел, как сгорают заживо даже не маги, а вполне невинные травники и алхимики, и понимал, что с точки зрения Вечного Огня, будь он не ладен, ему место рядом с ними.
- Вербуешь меня?
Бывший шпион удивленно вскинул брови. Это было несколько неожиданно. Хотя нельзя сказать, что так уж плохо. И условия звучали так, словно отрицательный ответ был исключительно нежелателен.
- Могу я хотя бы узнать твоё имя? И на кого ты работаешь? Прежде чем дам положительный ответ.
Жизнь оказалась беспощадным учителем. И один из уроков гласил – цепляйся за любую возможность.